И никто не способен предсказывать будущее, никто не мог бы заранее знать, что Федор Убейконь принесет ему ключ к легендарной загадке. Принесет и на блюдечке с голубой каемочкой отдаст. В картонной папочке, на которой теперь остывают брызги его видоизменившейся крови.
А у Чучела на картине кончик спицы ронял на дорогу похожие капли.
И, возможно, вот прямо сейчас неизвестный художник растушевывает по желтым кирпичам новую тень: у нее не будет ни бликов, ни отсветов, даже сердце потухнет, словно подернувшись золой. Выпадет из шарнирных металлических пальцев грозный топор.
Пепельный бутон слепо склонил острую головку - недоумевая, прислушиваясь.
Будто во сне, не сводя с возящейся на полу домработницы глаз, Ди сделал еще несколько шагов и подобрал орудие убийства. От удара - или от хватки вторничной личности донны Лючии - изогнутое топорище треснуло по всей длине. Не рубить больше Настасье Филипповне сучья. И, пожалуй, этим женским рукам ничего больше не рубить. Он об этом позаботится.
- Как твое имя, бес? - заняв собственные руки, Ди странным образом ощутил прилив уверенности в своих силах и правоте. В конце концов это его дом, он тут хозяин, а от человеческих трупов избавляться очень легко.
Донна Лючия всхлипнула и наконец села, держась за разбитую голову. Стена украсилась клюквенного цвета пятном, запутавшимся в неряшливой сетке трещин.
“И штукатурить придется”, - подумал Ди с неудовольствием. Он ненавидел вносить изменения в дом. Каждый раз чувствовал себя так, словно предает память о родителях. Однако теперь выходило, что это они его предали. А память - всего лишь плод его неверного восприятия действительности. Ну что ж, впредь Дориан Грей будет умнее.
- Я с тобой разговариваю. - Держа топор, он подошел к домработнице почти вплотную. Легонько пнул вытянутую ногу в замшевом ботиночке на плоской каучуковой подошве - это вам не болотные сапоги, в которых удобно подкрадываться лишь по воде. - Как тебя зовут?
- Seelenzorn…
О как! Любовь герра Линденманна к древнему восточноверхегерманландскому заразна. Зиленцорн, “ярость души”, - чертовски пафосное имя. Впрочем, чего ожидать от черта. Имя прекрасно будет смотреться на могильном памятнике. Жаль, что памятника не случится. Кстати, как и могилы. Ди уже решил свалить оба трупа - Федора и донны Лючии - на дно утиного пруда.
- Зачем ты его убил? Отвечай.
Донна Лючия уселась ровнее, подтянула колени к груди. Перепачканные высохшей тиной охотничьи штаны герра Линденманна плохо впитывали кровь, и она цвела по камуфляжу жирными иссиня-багровыми пятнами. Похоже, Федору действительно оставалось совсем немного до того, чтобы считать себя греем вполне обоснованно.
- Geh zum Teufel! - пискнула вторничная личность донны Лючии лукавым голоском расшалившейся маленькой девочки.
- Aber Mensch!- автоматически среагировал Ди. Не то чтобы его часто посылали к черту, да еще на давно вымершем языке, но школьные привычки время от времени давали о себе знать.
- Leck mich am Arsch! [3]
А вот этот рык он слышал чуть ли не каждый вторник. Вдруг с бесом удастся договориться? Раз уж он назвал свое имя… Ди не верил в человеческие страшилки о потусторонних сущностях и мистических связях подчинения. То, что одна из личностей донны Лючии избрала быть “посланцем ада” и обладала невероятной физической силой, не делало домработницу чем-то сверхъестественным. Особенно в плане интеллекта.
- Зиленцорн, я выполнил твою просьбу и не стал тебя запирать. Почему ты убил моего гостя?
- Asche zu Asche und Staub zu Staub.
“Пепел к пеплу и прах к праху”. Очень объясняюще.
Бес хихикнул, утерся сползшим набок париком Феликса и отшвырнул его прочь. Вплетенные в африканские косички ракушки негодующе щелкнули. А еще у донны Лючии на шее красовался шелковый платочек всех цветов радуги, который Ди самолично покупал в Гале по просьбе Никки. И под штанами герра Линденманна наверняка прятались серые гетры Иры Эриха. Или кильтык. На красных и синих клетках кровь грея не была бы так заметна.
Кровь Федора. Если бы эта безумная баба его не зарубила, Ди мог бы стать не один. И, возможно, и вправду открыл бы крысовину. И они бы ушли с этой чужой опостылевшей земли, где родители с такой легкостью лгут беззаветно любящим их детям…
За мыслями Ди упустил момент, когда бес вскочил и во мгновение ока оказался рядом с Федором. Наклонился, облизываясь, к запрокинутому белому лицу. Отчего-то Ди подумал, что тот собирается пробовать кровь, но вторничная личность донны Лючии, раздвинув подкрашенные блеском морщинистые губы, с отвратительным хлюпаньем впилась в мертвый рот.
Кому-то могло показаться, что это страстный поцелуй, но Ди хорошо помнил о поцелуях, которые тот рот дарил умирающим художникам. “Кровь за кровь, - пришло ему в голову. - Кровь за кровь”.
Огибая лужи, Ди прошел к дивану и вынул из-под кожаной куртки Убейконя пистолет. Банальный “Глюк”. Хоть и заряжен разрывными. Неужели наивный Федор намеревался его этим убить? Смешно.
Тем временем Зиленцорн оторвался от трупа и, снова облизнувшись, начал приближаться, медленно разводя руки. Хочет обнять?
- Что? - Ди подобрался, готовясь дать отпор. Не скрываясь, клацнул предохранителем. - Heraus damit!
Бес причмокнул, сыто щуря глаза:
- Эта кровь хорош-ша. А твоя? Du riechst so gut…
- Geh zum Teufel! [4] - огрызнулся Ди. У него заломило в висках. Усталость снова давала о себе знать. На дворе глубокая ночь, а он еще не ложился. И не ужинал. А еще придется избавляться от трупов и проводить в доме генеральную уборку. Черт бы побрал все на свете!
Желудок скрутило голодным спазмом. Бес визгливо хохотнул и сплюнул, поймав кровавый комок ладошкой:
- На!
Ди смотрел на что-то крошечное, плоское, полупрозрачное… вымазанное синеющей на воздухе кровью грея… что-то ужасно знакомое… Радиомаячок!
Федор и те, кто намеревался получать отсюда сигнал, не знали, что в Резервации такие штуки не работают: папа с мамой понатыкали по всей территории уйму глушителей.
Федор мертв, а те, кто намеревался получать отсюда сигнал, ждут за границей Резервации… до сих пор ждут… или нет?
Ди подавил в себе желание заметаться по дому, в отчаянии заламывая руки. Затем - желание побросать самое необходимое в рюкзак и кинуться в лес. И после этого - желание выйти из Резервации с базукой наперевес. Спокойнее. Вдох-выдох. Его никто не нашел, и существует возможность оставить, как говаривал папа, данную ситуацию без изменений. Кроме того, не факт, что маячок включен и уже должен передавать сигнал. Писка не слышно.
А ведь Стерх предупреждал, что Убейконь непременно донесет. Тогда эта папка - фальшивка? Нет, документы настоящие. Значит, приманка… И откуда только донна Лючия узнала? Такой радиомаячок не виден человеческому глазу, да и Федор прятал его во рту. И был прав: слизистая такая мягкая, так легко поддается, в нее так просто что-нибудь вогнать.
- Откуда… - начал было Ди, протягивая руку, и осекся: бес сжал маячок в кулаке. Что он собирается делать?
- Стена-а… - стонала донна Лючия. - Ис-стина-а… - Лицо ее исказилось, голова запрокинулась, из горла вырвался вой, перешедший в животное рычание.
Ди отступил на несколько шагов, разглядывая вытянувшуюся струной домработницу. Та резким кивком опустила голову, встала на цыпочки, завела выпрямленные руки за спину и начала сгибаться, будто кто-то медленно вздергивал ее вверх за запястья. Жидкий пучок волос, залитый то ли контрабандным лаком, то ли сахарной водой и неровно примятый париком, развалился, часть прядей свесилась, окончательно закрывая лицо. По телу донны Лючии пробежала крупная дрожь. Раздался придушенный писк. Короткий натужный кашель. И наконец - невнятный всхлип. И шепот:
- Nimm mir das Licht… Nimm mir das Licht…
Забрать у тебя свет? Да пожалуйста! Ди легонько тюкнул обухом топора по висящей над головой люстре и отскочил от водопадом брызнувших стекол. Все равно она заляпана кровью, не отмывать же. Проще купить новую.