Она так больно ухватилась за локоть Марка, что он поморщился.

— Кажется, — сказал страдальчески, — сон тебе точно не грозит.

— Хочешь дать деру? — простонала Варвара, укладываясь в постель. — Что же, моя дверь открыта. Весь мир… перед тобой. Оставь меня… одну… наедине с постигшими меня невзгодами. Наверное, я справлюсь одна. А если и умру… Так что теперь… не в первый раз.

— Для умирающей ты слишком болтлива, — заметил Марк, осторожно укладываясь рядом с ней. Положил руку на живот.

Петр затих, прислушиваясь к этой руке.

Варвара тяжело прислонилась горячим лбом к его плечу. Из открытого окна на пол падали капли дождя.

— Я хочу, — сказала она, стараясь не сбивать дыхание, — ощутить шаг за шагом всё, чего не успела. Рождение ребенка. Победу в спортивном состязании. Прыжок с парашютом. Драку. Любовь. Старость. Силу. Беспомощность. Наде… — её голос сорвался, она закусила губу, уставившись в окно.

На этот раз схватка длилась дольше.

Варвара включила секундомер на телефоне.

— А тебе не жалко своей жизни? — спросила она. — День за днем. Безликие, одинаковые, серые, не отличимые друг от друга. Тебя ничто не потрясает и не изумляет.

— Видимо, ты дана мне, чтобы исправить это, — отозвался Марк.

— Нет. Я тебе дана в ответ на твои безмолвные мольбы, — ответила она едва слышно. — Это ведь ты меня убил. Ты хотел перемен. Ты нарушил ход событий.

— Должно быть, очень обидно умереть ради чьих-то безмолвных мольб, — заметил Марк, позволяя ей стиснуть свою ладонь.

Варвара выдохнула и откинулась на подушки, расслабилась. Утомленное лицо словно озарилось утренним светом.

— Конечно, обидно, — сказала она. — Иногда я тебя просто придушить готова. Но я не поощряю кровной мести, я же тебе говорила про Платона Каратаева. Если бы ты жаждала мести, то у этой истории был бы куда более интересный сюжет. По Борхесу в мире всего четыре сюжета, по Букеру семь, по Польти — тридцать шесть. Но все это полная хрень, потому что я собираюсь этой ночью родить ребенка, и это единственный сюжет, стоящий внимания.

— Вижу, что падение на тебя моста убило в тебе филолога и пробудило инстинкты более древние.

— Ц-ц-ц! Ты рискуешь вызвать на себя проклятие Розенталя. А из него покойник куда более неприятный, чем я. Ох, ё!

Светало, когда Марк вышел из больницы.

Крепко спала Маша Коновалова, совершенно незнакомая ему женщина, которая провела половину этой ночи в объятиях Марка.

А завтра она встретит его на улице — не узнает.

Беспокойно спал мальчик Петя, которому отчетливо не нравились перемены в его жизни.

Марк шел по еще сонному городу, и легкий ветерок кружил вокруг его лица, не позволяя каплям дождя падать на выдающийся во всех отношениях нос.

8

Вопреки ожиданиям, больше всего впечатлительному Марку из бессонной ночи в роддоме запомнились не крики и искажённое мукой лицо Маши Коноваловой, а слова Варвары Спиридоновой: «А тебе не жалко своей жизни? Дни тянутся за днями. Безликие, одинаковые, серые, не отличимые друг от друга. Тебя ничто не потрясает и не изумляет».

Марк никогда не думал о своей жизни вот так. Ему никогда не казалось, что это уникальный, неповторимый опыт, во время которого может быть весело или грустно, но каждый раз — в первый.

Он-то считал, что добро заключается в ежедневности повторяемых ритуалов: на завтрак овсянка и зелёный чай с имбирём и лимоном, прогулка с Бисмарком, покупка бутылки воды (без газа, разумеется) в одно и то же время в одном и том же магазине. Он ненавидел такие фильмы, в которых люди, умирая от рака, например, вдруг открывают эту жизнь заново и, бросая всё, рвут когти к закату. Всё это было надуманным, попахивало дешёвой философией скучающих писательниц, наполняющих смыслом часы между маникюром и вечерними коктейлями.

В жизни нет никакого смысла. Нет места поискам и метаниям, и что бы ты ни делал, итог для всех одинаков и неизбежен. Всё остальное — популизм и трусость перед тщетностью бытия.

И Марк сердился на Варвару — за её глупые попытки попробовать всё на свете, за хаос, который она несла за собой, за её всегда хорошее настроение, за улыбки, которые были чем-то неуловимо-одинаковым на разных лицах.

Он чувствовал огромный обман и подвох.

Не бывает таких жизнерадостных бодрых трупиков.

Даже если отринуть мистицизм ситуации и взглянуть на Варвару с точки зрения банального здравого смысла.

Глупая девчонка, привязавшаяся к такому зануде, как Марк.

Она могла бы найти себе молодого и отвязного приятеля на своём сайте — запросто. Он катал бы её на мотоцикле и летал бы с ней на самолётах. Они бы гуляли по берегу Тихого океана, бросая ракушки в воду.

А вместо этого она прицепилась к нему, Марку, отравляя собой каждую его минуту.

Блог «Будни бодрого трупика» был оформлен в готическом стиле, глаза уставали от вывертки: ненавистный белый шрифт на чёрном фоне, алые кровавые пятна, мешающие чтению, — всё раздражало и побуждало закрыть это безобразие, но Марк мужественно продолжал листать странички.

А что ему ещё было делать в три часа ночи?

Бессонница настигла его нежданно и, кажется, надолго.

«Здравствуйте, дорогая Варвара. Я так устала от мрака своей жизни. Моим родителям я не нужна, друзья насмехаются надо мной, я никому не нравлюсь, никому не нужна. Возможно, лучше будет присоединиться к вам?»

Варвара подробно отвечала, что нет, не лучше.

«Давайте, — писала она, — я один день побуду вами, а потом смогу более точно ответить, что и как происходит в вашей жизни. Возможно, что-то вы усложняете, а что-то можно исправить. Молодость — это неприятно, да, но это не навсегда».

Другой мужчина жаловался, что женщины его игнорируют, — в свои двадцать пять он всё ещё остаётся девственником, к прискорбию своему и стыду. Варвара заверяла его, что за одну ночь сможет избавить его от этого состояния, и при мысли о том, как она в образе какого-то неудачника будет соблазнять разного рода девиц, Марк непроизвольно дёргал плечом. Ещё и в постель с ними пойдёт, с неё, экспериментаторши, станет!

Ощущение, что за плечом кто-то стоит, нарастало. Он оглянулся. Бисмарк преданно и влюблённо таращился в пустоту за спинкой кресла.

— Кыш отсюда, — сердито сказал Марк, даже не очень сильно ощущая себя болваном. — Нечего подглядывать! Иди вон… лишай человека его позорного состояния.

Тихий ветерок едва задел занавески. Бисмарк заскучал и отправился спать на свою подстилку.

Стало пусто.

Ну вот чем она ему помешала? По крайней мере, у него была отличная возможность высказать всё своё возмущение без всяких возражений в ответ.

Представив, как Варвара бродит по этому миру совершенно невидимая, Марк ощутил прохладу в груди.

Наступит утро, она заключит контракт на новое тело и придет к нему. Наверное.

Если у неё не лопнет терпение от бесконечного Марковского брюзжания.

Варвара появилась через несколько дней. Без предварительного звонка, просто постучала в дверь.

На сей раз это была толстенькая прыщавая девочка-подросток, чьи несчастья сочились сквозь грязные волосы.

— Марк Генрихович, — сказала она вместо «здрасти», — у вас есть деньги? Мне кажется, нам с Верочкой надо начать с банального визита к парикмахеру и косметологу.

— Вы же сказали, что я на вас ещё и заработаю, — ехидно припомнил Марк, — что вы монетизируете свои услуги. А сейчас что? Благотворительность?