И она не говорит: держись подальше, это моя гора.

Она говорит: подождем до октября.

Приезжай сюда снова, когда снег укроет землю и я прижмусь к тебе, мои длинные пальцы доберутся до основания твоего черепа, мои сухие губы прильнут к твоим, так что рвота из моего грязного рта наполнит твой, и вот так мы никогда не умрем.

Мою жену должно было вынести на берег реки этой весной, и прошлой весной тоже.

Спросите себя, сэр, почему ее не вынесло?

Узнайте, во что верите.

31 октября 1948

– Джентльмены, не желаете ли чего-нибудь свежего из духовки?

Двое мужчин, сидевших у столика возле окна, настороженно подняли глаза. Этот вопрос задал очень пожилой человек, лицо которого, казалось, состояло лишь из носа и морщин, из которых помаргивали ясные голубые глазки. В руках он держал плетенную из лозы корзинку, содержимое которой прикрывала сложенная красная салфетка.

– Нет, – сказал тот из двух сидевших, который был старше, с очень черными волосами. Ему было около сорока лет. Его рот походил на тире, окруженное с обеих сторон круглыми скобками. Вероятно, эти морщины появлялись, когда он улыбался, но не сейчас. – Мы ничего не заказывали. – По-испански он говорил неловко, с сильным акцентом, который, по-видимому, пытался скрыть.

– Уверен, что вам обоим понравится то, что я хочу вам предложить. – Помешавший их разговору подвинул корзинку на дюйм ближе к столу.

В баре было тихо. Несколько мужчин, сидевших небольшими группами, вели рассудительные разговоры, согнувшись над высокими пивными стаканами. Никто не смеялся. Музыка не играла. Никто не входил сюда, весело смеясь или громогласно приветствуя друзей. В камине ярко пылал огонь, потому что температура в этот облачный день упала и поперек Фолклендского течения дул сильный ветер.

Второй человек за столиком был широкоплечий молодой блондин.

– Знает ли хозяин, что ты толкаешь здесь свое дерьмо?

– Сэр, – сказал старик, – я пекарь, а хозяин бара – мой постоянный покупатель.

Черноволосый мужчина чуть наклонился к корзинке, затем посмотрел на своего друга.

– Чувствуешь запах?

– Запах чего? – сказал тот, что был моложе и сидел дальше от корзинки.

Ободренный выражением лица черноволосого мужчины, пекарь сказал:

– У меня тут кое-что, что может вам понравиться, друзья мои.

– Сомневаюсь.

– Позволите показать? – спросил пекарь с подобострастной, но искренней улыбкой. – Ручаюсь вам обоим, такого вы здесь больше нигде не найдете. Даже в домах ваших друзей, которые разбираются в подобных вещах. Увы, нет. Это приготовлено по старому семейному рецепту, который неизвестен местным жителям. Такое вы, вероятно, не думали обонять и видеть, а уж пробовать и подавно. Верно вам говорю.

– Что ж, очень хорошо, – проворчал блондин. – Покажи, что у тебя там, и покончим с этим.

Старик поклонился, взялся за уголок красной салфетки, церемонно отогнул его, открыв взглядам небольшие темные хлебцы. Пар поднимался от них завитками, воздух наполнил восхитительный аромат. Черноволосый мужчина улыбнулся и сделал долгий тихий выдох. Его друг широко раскрыл глаза.

– Schwarzbrot?..[6]

– В самом деле, друзья мои, – сказал пекарь. – Очень рад, что вы слышали о нем, даже здесь в Аргентине. Да, это Schwarzbrot. Приготовлен по немецкому рецепту, передававшемуся от бабушки моей бабушки. С австрийским привкусом, разумеется. Лучшая пшеничная и ржаная мука, смешанная с кунжутным, анисовым, фенхельным семенем и чуть-чуть кориандра. И конечно, гвоздика, шамбала, сладкий клевер, семена сельдерея и кардамон. Все эти ингредиенты я вручную перемалываю, а затем перемалываю все вместе и добавляю в тесто. Все делается по старинке. Все делается как следует, потому что такие вещи, согласитесь, требуют точности.

Мужчины рассеянно кивали, не сводя глаз с горячих хлебцев. Оба сглатывали снова и снова, у них текли слюнки.

– Печь хлеб – традиция столь же достойная, как и всякая другая, – продолжал пекарь. – В Австрии и Германии каждая семья пекарей ревниво хранит в тайне свои рецепты изготовления Schwarzbrot. Что же, друзья мои, попробуйте.

Мужчины переглянулись, оба кивнули, взяли по хлебцу, втянули аппетитный запах и осторожно откусили. Пекарь, следивший за их глазами, увидел, как веки у них затрепетали, и улыбнулся. Мужчины прожевали, проглотили и откусили по второму разу, уже побольше.

– Mein Gott![7] – пробормотал черноволосый. – Райский вкус. Просто райский. Никогда не думал… – Он замолчал, покачал головой и откусил в третий раз, оставив между большим и указательным пальцами лишь крошечный кусочек.

Молодой блондин съел весь хлебец без комментариев и затем посмотрел на корзинку.

– Сколько стоит еще один?

Пекарь улыбнулся и положил хлебец на стол.

– Считайте это подарком. Для меня большое удовольствие знать, что они вам не просто понравились, но что вы их по достоинству оценили. Так что, пожалуйста, испытайте вкус прежней родины.

Мужчины схватили из корзины по второму хлебцу и запустили в них зубы. Через несколько мгновений неприкрытого наслаждения черноволосый, энергично жуя, поднял взгляд на пекаря.

– Какой именно старой родины? Мы аргентинцы. Из Санта-Крус. Мы здешние.

– Разумеется, – согласился пекарь, кивнув и подмигнув. – Ясное дело, мы все аргентинцы.

– Да, – сказал черноволосый.

– Да, – подтвердил блондин. – Никогда не выезжал за пределы Аргентины. Родился и вырос здесь.

– Конечно-конечно, – согласился пекарь.

Все они с улыбкой переглянулись. Двое сидевших за столом доели свои хлебцы и заглянули в корзинку. Она оказалась пуста. Оба разочарованно посмотрели на пекаря.

– У меня в лавке есть еще, – быстро проговорил он. – Это здесь рядом, в переулке возле площади. «Хлебцы Бекера и выпечка».

– А вы и есть Бекер?

– Джозеф Бекер, сэр, – сказал старик. – А вас, джентльмены, как прикажете?..

– Я Роберто Сантьяго, а это Эдуардо Гомез, – сказал черноволосый.

– Сантьяго и Гомез? – оживившись, сказал пекарь. – Конечно.

Сантьяго посмотрел на него.

– У тебя не испанская фамилия. Ты аргентинец немецкого происхождения?

– Я не потомок иммигрантов, – сказал Бекер, – в отличие от вас, вероятно.

– Точно, – сказал Гомез не слишком уверенно. – Именно так.

– Моя прабабушка родилась в Берлине, но вышла замуж за австрийца, и я родился в Халльштатте, это в Австрии, – сказал Бекер. – Вероятно, вы о нем слышали. Такое чудесное место в Зальцкаммергуте, что лежит на юго-западном берегу озера. Те из нас, кто из Халльштатта, очень гордятся тем, кто мы такие, что собой представляем и что перенесли.