Грегуар и Вероника зашли в дом. Бросив взгляд на незаконченную картину, которая лежала на столе, юноша сказал:

– Хорошо, что ночевавшие в доме гости не испортили моё творение.

– Если бы они это сделали, ты сам был бы в этом виноват, – заметила Вероника. – Тебе уже давно следовало убрать со стола холст, краски и кисти.

– Я не успел. Слишком неожиданно нагрянули в ваш дом гости. Можно я продолжу работу?

– Что ж, можешь продолжить заниматься рисованием, а, если хочешь, мы побываем на службе, которую проводят Совершенные катары, – предложила Вероника.

Грегуар насторожился. Он намного больше узнал о катарах и их вере после жаркого спора вольнодумцев – философа Персиваля и художника Данье, а также катаров – старика Мартина и трубадура Патриса с ярыми поборниками католичества – бароном Симоном де Монфором и легатом Пьером де Кастельно.

– Ты хочешь пригласить меня на службу в вашу церковь? – спросил юноша.

– Катары не возводят такие церкви и храмы, как католики. Но я хочу пригласить тебя на службу в место, которое вполне может именоваться храмом. Его в народе называют Сrystallinus sacrarium.

– Хрустальный храм. Красивое название.

– Не только название, но и само место, где по праздникам молятся катары, изумительно красиво.

– Я хочу побывать в Хрустальном храме. Я пойду с тобой, – с радостью согласился Грегуар.

– Путь предстоит неблизкий. Место, куда мы направляемся, находится в горах. Мы поедем туда на лошадях. Дорога опасная, – предупредила Вероника.

– Я готов ехать! – с радостью согласился Грегуар.

Он был готов отправиться куда угодно, лишь бы только как можно больше времени находиться рядом с Вероникой.

– А кто ещё из наших знакомых поедет туда? – поинтересовался Грегуар.

– Кроме нас, туда отправятся мой дедушка, Персиваль, Данье и Патрис, – сообщила Вероника.

В дом зашёл Мартин и спросил внучку:

– Ну, как, ты уговорила нашего гостя поехать с нами?

– Он согласился, – улыбнувшись, сказала Вероника.

– Седлай Аврору! А ещё надо подумать, где нам взять ещё несколько лошадей.

– Жаль, у Давида угнали лошадей. Вряд ли теперь он даст нам оставшуюся у него лошадь.

– Теперь с нами поедут наши друзья. Придётся просить лошадей по всей деревне. А лишних лошадей у жителей Сомбре мало. К тому же, большинство жителей собираются сами ехать на праздничную службу, – посетовал Мартин.

Грегуар убрал со стола краски и кисти в сундучок. Наскоро позавтракав, Мартин, Вероника и их гости стали собираться в дорогу. На службу направилось больше половины взрослых жителей Сомбре. Все они были облачены в тёмные одежды. На чёрных поясах у них была изображена пчела. Лошадей на всех не хватило. Многие юноши везли девушек перед собой. Взобравшись на Аврору, Грегуар посадил Веронику перед собой.

– Почему жители Сомбре не взяли с собой детей? – поинтересовался Грегуар.

– Детям в Хрустальном храме нечего делать. Сегодня состоится «соnsolomentum» – таинство Утешения. Этот обряд проходят только взрослые люди. Лишь тот, кто сердцем и разумом принял веру катаров, может быть допущен до этого таинства, – объяснила Вероника.

Среди выехавших из деревни катаров своей одеждой выделялись гости Мартина.

– Разве Патрис не катар? – удивился Грегуар, обратив внимание на то, что юный трубадур был одет иначе, чем жители Сомбре.

– Он почти катар. По крайней мере, он думает, как катар, хотя и не соблюдает все обряды. Патрис давно мечтает получить Утешение, да только он постоянно носит с собой нож. А это, за редким исключением, для катаров неприемлемо. Сегодня, наверно, он тоже попытается пройти обряд Утешения, – рассказала Вероника.

– В том, что на катарское богослужение поедет Патрис, я не сомневался, – сказал Грегуар.

– А в том, что туда отправимся мы с Данье, ты сомневался? – спросил Персиваль, услышавший слова Грегуара. – Так вот, я еду, потому что никогда раньше не бывал в Хрустальном храме катаров, но очень хотел его увидеть.

– А я собираюсь после посещения Хрустального храма, написать картину, основываясь на своих впечатлениях, – добавил Данье.

К процессии присоединились десять всадников – мужчины в чёрных куртках и штанах и женщины в чёрных платьях. Они выехали с дороги, которая шла со стороны Ольне.

– Вот и наши соседи из Ольне подоспели, – сказала Вероника.

– Это подъехали католики? – удивился Грегуар. – Ведь ты говорила, что в Ольне живут католики.

– Да, это так и есть, – подтвердила Вероника.

– А что они собираются делать в вашем храме?

– То же самое, что и остальные – каждый из них будет молиться о спасении своей души. Ведь и ты будешь делать то же самое.

– Верно, как-то забыл, что я католик, – смутился Грегуар.

– Многие католики Окситании считают себя одновременно и катарами. Они полагают, что таким образом они с большей вероятностью спасут свои души, – пояснила Вероника.

– Никогда не слышал о таких католиках, – признался юноша.

Он посмотрел в сторону, где синели окутанные туманной дымкой горы, и поинтересовался:

– Мы направляемся к тем горам? Так далеко?

– Да. Нам предстоит проехать по просторному полю, преодолеть невысокие холмы, переправиться вброд через речку и подняться в горы.

– А кто у вас, катаров, ведёт службу?

– Наши епископы. У нас ведь, как и католиков, есть епископы. И в жизни мы следуем заповедям Великого Учителя не на словах, а на деле. А ты что о нас думал, Грегори?

– Раньше я мало задумывался о сути веры катаров и считал, что эта вера плохая, поскольку прельщает некоторых католиков и уводит их из лона католической церкви. А теперь я не знаю, что и подумать. Мне кажется, что я сам понемногу становлюсь еретиком, – проговорил Грегуар.

– Моих единоверцев католики называют еретиками, потому что нас меньше. К тому же, настоящим катарам нельзя убивать даже животных, а не то, что людей. Поэтому катары в земном мире Тьмы отступают перед католиками с их уверенностью, что можно убивать людей во имя веры, но катары в итоге победят в высшем духовном мире – мире Света.

– Как всё сложно в этом мире! – проговорил Грегуар и, задумавшись, надолго умолк.

Всадники сначала ехали по полю, затем по холмистой местности. В полдень они приблизились к мелководной речке с каменистым дном, которую лошади преодолели вброд. Затем ехавшие впереди всадники направили лошадей в гору. Процессия растянулась. Лошади, одна за другой, пошли по узкой тропе, которая вилась по крутым склонам – то поднималась, то спускалась в небольшие уютные зелёные долины, а потом снова уходила в гору.

Когда Аврора направилась вверх по склону, Грегуар попытался прижать к себе Веронику, но девушка отстранилась.

– Что с тобой? Ты переживаешь? – спросил Грегуар.

– Ты должен догадываться, из-за чего я переживаю. Ещё хорошо, что сейчас мне не придётся публично исповедоваться в совершённом грехе. Сегодня это будут делать те, кто решил получить Утешение, – зардевшись, сказала Вероника.

Грегуара прошиб холодный пот, когда он представил, что Веронике предстоит публично каяться в грехе, который они совершили.

«Всё-таки, покаяние при всём народе – это уже слишком! Надо будет всерьёз подумать, стоит ли увлекаться учением катаров? Вот и этому юноше, возможно, придётся публично каяться в грехах» – размышлял Грегуар, глядя на Патриса, ехавшего перед ними на гнедой кобыле.

Местами тропа проходила рядом с пропастью. У Грегуара кружилась голова, когда он бросал взгляд в пропасть. Один раз Аврора оступилась, и вниз с грохотом посыпались камни. Грегуар вздрогнул и побледнел. К его удивлению, Вероника не испугалась. Оглянувшись и увидев бледное лицо юноши, она сказала:

– Не волнуйся. Аврора не сорвётся вниз. Она уже привыкла ходить по этой тропе.

– Ещё далеко? – спросил Грегуар, мечтая о том, чтобы подъём закончился, как можно скорее.

– Уже слышно, как шумит водопад. Мы почти пришли, – ответила Вероника.