На огромном балконе отеля с вычурно–ажурными перилами среди кадок и горшков с цветущими кустами сидел в глубоком кресле полнеющий мужчина лет шестидесяти и задумчиво смотрел на озеро, туда, где бил прямо из воды гейзер фонтана, подсвеченный прожекторами. Черты его широкого лица были грубы и жёстки, словно на нём отпечаталась вся его жизнь. Жизнь, полная ежечасной борьбы и опасностей, о которых он всегда помнил и которые заставляли его быть во всеоружии перед любыми угрозами, ставшими для него обычными издержками. Это лицо нельзя было назвать красивым, но в нём чувствовались воля и властолюбие. Но чувствовалось в нём что–то звериное, отталкивающее и заставляющее опасаться его владельца даже тех, кто не был с ним знаком.

Мужчина взял со столика, стоящего рядом с креслом, широкий хрустальный бокал, наполовину наполненный коньяком, отпил большой глоток, причмокнул, смакуя напиток, и пососал ломтик лимона, а затем съел его вместе с цедрой. Крякнув от наслаждения и довольно усмехнувшись, он потянулся в кресле и глянул на золотые часы с браслетом, весящие не меньше десяти унций.

––Лёшка! – крикнул он в раскрытую балконную дверь.

Оттуда тотчас появился крепкий молодой человек в элегантном дорогом костюме, отлично сидящем на его спортивной фигуре. Парень быстро подошёл к мужчине и застыл в полутора метрах от кресла в почтительной позе, молчаливо ожидая распоряжений босса. В его чуть склонённой голове и подобострастном взгляде читалась готовность угодить любым пожеланиям хозяина, что указывало на хорошую и длительную "дрессировку". Мужчина мельком взглянул на него и сказал с ленцой:

––Распорядись–ка насчёт ужина. Пусть подадут в номер. Неохота переодеваться и тащиться в ресторан…

––Хорошо, Антон Борисович, – ответил парень с легким поклоном. – Что заказать?

––Ну ты же знаешь мои вкусы, – усмехнулся босс. – Икры побольше и бутылку "Смирновки" самой лучшей. Остальное – на твоё усмотрение.

Он небрежно махнул рукой, отпуская парня, и тот исчез, словно растворился, оставив хозяина наедине с его мыслями и коньяком, бутылка которого была уже наполовину пуста. Впрочем, эта доза, выпитая за несколько часов, не делала человека на балконе пьяным, а лишь стимулировала его мыслительные процессы, выстраивающие и анализирующие сложнейшую комбинацию, венцом которой должно было стать приумножение капиталов его подпольной империи сразу на несколько сот миллионов долларов.

Антон Борисович Галанов, он же Цезарь – некоронованный король одной из крупнейших преступных организаций Поволжья, – оказался в этом заповеднике миллионеров вовсе не по прихоти пресыщенного жизнью креза. Скорее – по "производственной необходимости", решив совместить приятное с полезным. Само собой, пребывание в тихой и процветающей Швейцарии, да ещё в таком шикарном месте, где номер обходился ему в полторы тысячи баксов в день, было приятным, и Цезарь по достоинству оценил покой и комфорт, окружавший его вот уже полгода. Это было счастьем после безумного 1997 года, едва не приведшего его могущественную империю к полному разгрому и краху. Да и сам он тогда избежал смерти лишь чудом, унеся на своём теле её огненные отметины. Он до сих пор видел во сне, как ворвавшийся в здание огненный смерч пожирает своими жадными языками братву и тянется к нему, как вспыхивает на нем костюм и он катается по бетонному грязному полу гаража, словно червь, пытаясь сбить с себя пламя…

От этих сновидений Цезарь часто вскакивал с кровати посреди ночи, обливаясь потом и задыхаясь, словно от удушливого дыма с запахом горящего бензина и мяса… Человеческого мяса! Многие из его людей сгорели тогда заживо в том гигантском костре, запалённом так и оставшимся безвестным киллером–маньяком, объявившим ему и его организации войну и едва не выигравшим её. Цезарю так и не удалось узнать ни настоящего имени Палача, ни на кого тот работал. Ничего не знал он и о его дальнейшей судьбе, но был уверен, что враг до сих пор жив, несмотря на прекрасную инсценировку собственной гибели, разыгранную им перед решающим ударом.

После случившегося Цезарю стало по–настоящему страшно, быть может, впервые в жизни он позволил страху взять себя за горло мёртвой хваткой. Именно страх, что Палач жив и всё ещё продолжает вести свою войну, заставил Антона Борисовича тихо и незаметно исчезнуть из России, чтобы укрыться в этом фешенебельном отеле под видом нового русского, коих здесь пруд пруди. О его отъезде знали только самые ближайшие соратники, через которых он продолжал руководить организаций, практически не покидая стен отеля. Только здесь он чувствовал себя в относительной безопасности, которую обеспечивала его личная "гвардия", служба безопасности отеля и швейцарская полиция.

Но всё же он ни на минуту не забывал об относительности этой безопасности, помня о дьявольской изобретательности киллера, с какой тот шёл к своей цели. Если Палач всё ещё охотится на него и каким–то образом выйдет на след, то за свою безопасность Цезарь не даст и гроша.

Об этих страхах босса не знал никто, кроме его верной подруги Клеопатры, оставшейся наместницей в России и, по существу, возродившей организацию из пепла. Империя вновь ожила и окрепла, в неё влилась свежая кровь новых молодых "рекрутов", мечтающих о красивой жизни за чужой счёт. И на их прокорм требовались колоссальные средства, а "императорская казна" – общак сильно похудела благодаря всё тому же мерзавцу Палачу. Всякий раз, вспоминая об этом, Цезарь скрипел зубами от бешеной ярости и мечтал когда–нибудь свести счёты со своим врагом, если, конечно, судьбе будет угодно пересечь их пути.

Но страхи страхами, а дело делом. Нужно было восстанавливать свою былую силу и власть, иначе другие, молодые, наглые и сильные, вышвырнут на обочину жизни. Цезарь уже чувствовал их алчное дыхание за своей спиной, и это заставляло торопиться. Он давно вынашивал планы грандиозной операции, отдав её подготовке массу времени, сил и средств, но прошлогодние события сорвали их, заставив бороться за выживание. Теперь же эта операция вновь стала актуальной. Антону Борисовичу позарез нужны были деньги, очень много денег. Только они могли вернуть утраченные позиции в жестоком мире истинной власти, почти невидимой для обывателей. Именно необходимость возобновить подготовку к этой "афере века" заставила его избрать местом своего вынужденного изгнания Женеву и извлечь из этого пользу.

С самого начала всё шло прекрасно. Цезарь быстро восстановил нужные связи. В игру вступили такие могущественные силы, что в успехе задуманного он уже не сомневался. Но вдруг объявился совершенно неожиданный фактор, поначалу заставивший его немного понервничать. Одна из его фирмёшек – «данников" каким–то непостижимым образом подобралась вплотную к товару, выйдя на "продавца". Мало того, по совершенно невероятному стечению обстоятельств эти шустрые ребята вышли на его же "покупателя". С ним они контачили пару лет назад и пытались всучить туфту. Тогда они сами попались на ловком мошенничестве, но вовремя отыграли всё назад. Цезарь был в курсе всей этой возни и шумихи вокруг "краски", которые то стихали, то разгорались вновь в начале девяностых, пока совсем не сошли на нет. Весь этот долгий спектакль, тонко срежиссированный российскими спецслужбами, имел лишь одну цель – дезинформировать заинтересованные в "красной ртути" стороны, убедить, что такого вещества в природе не существует.

Об истинном положении дел знал лишь очень узкий круг людей, ревностно оберегающих эту тайну, государственную стратегическую тайну… Но времена менялись, менялась и власть, и люди при власти, не забывающие о своих личных интересах. А они, эти интересы, простирались очень широко, по существу на всю страну, давно ставшую гигантской кормушкой, от которой только ленивый и трусливый не отхватывал куски пожирнее да послаще. Товаром стало всё, абсолютно всё, даже государственные тайны и стратегические материалы. И этим не грех было воспользоваться.