– Яга, Ягушечка, Ягуууууулллляяяяя! –  жалобно позвала девушка.

– Нет ее! – буркнуло Зеркало.

– А чё?

– Не че, а что. Яги нет. Уже неделю!

– Ааааа. – промямлила Золушка. – А чё?

Зеркало тяжело вздохнуло. Разговор не клеился.

– Уехала Яга. Не знаем куда. Неделю уже как уехала. Книгу у нее стащили, волшебную. Она разозлилась, свистнула метлу и вжик. – пробубнило Зеркало на одной ноте.

Судя по выражению Золушкиного лица, процесс усвоения информации шел с трудом, местами с поскрипыванием.

– Кота буди. Поможет, Правда он вчера валерьянки перебрал. – посоветовало Зеркало.

Промелькнувшая на девичьем лице улыбка переросла в активные действия, за которые правда, общество любителей животных по головке не погладило бы. Действия возымели успех. Из кошачьего меха послышалось утробное мяуканье.

– Вась, Яги нету, а мне плохо! Помоги. – жалобно попросила Золушка, слегка, но очень настойчиво дёргая пушистика за хвост.

Васька, раскаявшись в своем преждевременном мяуканье, активно изображал из себя мохнатый, упитанный труп.

–Вась! Ну, Вась! – Золушка была неумолима.

Для верности кот вывалил язык.

Резвушки-игрушки продолжались минут пять.

      Неожиданно входная дверь испуганным сайгаком отскочила в сторону. В дверном проёме стояла Кикимора Болотная.

– Никого дома нет! – икнула Золушка.

– Совсем никого! – подтвердил Васька.

Кикимора с прищуром оглядела избу.

– Во они где, преступники! Ягушеньку – душеньку сгубили, а имущество книжное пропили! – заорала дурным голосом болотная нечисть.

Васька и Золушка переглянулись и хором икнули.

– Лягушек объелась несвежих? Или воды тухлой перебрала? – спросил кот.

– Я то? Молчите, убивцы! Весь лес в курсе уже. И деревня тоже. Вы Ягу за книгу порешили, а книгу по листам злыдням иноземным продали. За зелье дурманное.

– Полный писец, ты что несёшь, дура? – заорала Золушка.

– Сама дура! А что слышала, то и несу, говорю то есть! Сюда сейчас все лесные и деревенские идут. Порешат вас в миг. – злорадно окрысилась Кикимора.

В подтверждении ее слов послышался гул приближающихся голосов.

Кикимора выглянула во двор, и помахав кому-то рукой, крикнула.

– Нашлись, душегубцы! Тута они.

– Я ничего не понимаю. Кто-то явно сошел с ума, только вот кто? – пробормотала Золушка. Она охватила голову руками. Что-то где-то пошло не так. Нехорошие предчувствия заползали под кожу девушки и вили там гнезда.

Васька сидел рядом, щурил глаза и задумчиво мотал хвостом.

Поляна перед изнакурнож заполнялась деревенским людом и лесной нечистью. Общая идея всемирного мщения объединила враждующие стороны. Деревенские поддерживали выкрики лесных обитателей, а последние подхватывали на все голоса человеческие лозунги.

Не сказать, что Бабу Ягу сильно любили. Скорее боязливо уважали. К ней приходили лечиться все подряд и от всего подряд. Просили помощи в разных делах. Колдунья отказывала лишь злодейским просьбам. Баб, просивших избавления от плодов любви, гнала метлой и крыла матом. Строгость в этих вопросах почему-то послужила основной подпиткой уважительному отношению.

Прошлая Яга была старой, брюзгливой и безучастной. Простой женщиной. Не магичкой. Она следила за вверенным ей порталом и мало чем интересовалась, кроме этого. Встречала принцев и ивановцаревичей, отправляла их в добрый путь и все. На этом ее интересы заканчивались.

Коровин Луг, деревенька, что стояла на опушке дремучего Лукоморья, и лесной народец радостно вздохнули, когда старая бабка отдала Хаосу душу и на ее место прислали новенькую.

Молодая рыжеволосая девушка с пронзительными зелеными глазами пришлась по нраву всем. Особенно мужчинам. Видя, что женщина одна, они повалили толпами с ухаживаниями. Но, получив чувствительное внушение метлой и сковородой, быстро отстали.

Известие об исчезновении Яги принесла Кикимора, что жила в Долгом болоте. Истошно вопя, она бегала по деревне и рассказывала о пустой, стылой избе на курьих ногах и мучительной кончине рыжей колдуньи. Новости требовали проверки.

Савельевна, известная в деревне своей любвеобильностью, рысцой сбегала в жилище колдуньи и подтвердила слова Кикиморы.

Вооружившись вилами, лопатами, топорами и матами, люди шли к жилищу пропавшей. Цель визита не всем была известна, но разве можно остаться в стороне от движухи.

Мороз, дурость и глубокое уважение к колдунье требовали выхода.

– Подать их нам на суд! Да мы за Ягусечку порвём душегубов! – скандировали пришедшие.

Лесная нечисть кряхтением и рычанием поддерживала лозунги деревенских.

Васька и Золушка переглянулись. Девушке было страшно, и она просительно посмотрела на кота.

– Вась! Что делать?

Кот, отодвинув лапой Кикимору, вышел на крыльцо. Распушив хвост и оттопырив усы, он обратился к собравшимся.

– Что орем? Зачем меня, Кота ученого, от размышлений отрываем? Кто вам права конституционного дал меня обвинять? Где ваша доказательственная база? Где следственный разбор?

Народ немного притих. Вперёд вышел мужик в добротном светлом зипуне и огромных валенках. Аким Кондратьевич – деревенский староста.

– Ты зверь учёный, нас на понт не бери! Все у нас есть!

– Прошу предъявить санкционированные обвинения!

Староста крякнул и продолжил:

– Седьмого дня, то есть почитай на прошлой неделе, к Яге пришла Савельевна, за зельем молодильным. Но Яги дома не нашла, и печь, по ее словам, холодной была. Кроме холодной печи в доме было Зеркало. Оно и рассказало, что Яги нету совсем, и оно бедное мерзнет, да чахнет. Во всем виноваты Золушка и Кот. Они, мол, книгу выкрали и Ягу на части порубили и закопали!

Вася развернулся и, хлеща себя хвостом как кнутом, злобно посмотрел на Зеркало.

– Про «закопали» я не говорило! – быстро ответило волшебное стекло.

– Так я что, врунья что ли? – из толпы выдвинулась необъятного вида баба с модным свекольным румянцем.

Савельевна. Постоянная клиентка Яги. Молодильное зелье эта баба готова была скупать ведрами. Правда, в силу стервозности ли, или еще по каким причинам, зелье Ягино имело кратковременное действие. И особо Савельевну не брало. Яга называла это перебором, но в подробности не вдавалась.

– Я иносказательно имело ввиду! – стало оправдываться Зеркало.

Деревенские и лесные опять стали возмущенно галдеть.

К обалдевшему коту на подмогу пришла Золушка.

– Короче, народ. Тут вышел казус. У нас с пушистым есть презумпция невиновности. Пока нет трупа – нас судить нельзя. Будет труп Яги – милости просим, а нет – и суда нет. Ясно?

– Знаем мы вашу невинность. Про нее уже сказки ходят! – осторожно кто-то буркнул в задних рядах.

– Кончай базар, предъявляйте труп! А потом судите! – огрызнулась Золушка.

Аким Кондратьевич, пользуясь общим уважением, цыкнул на толпу. Все притихли.

– Давайте так, мы будем сами разбор чинить, а вы пока невинность свою усугубляйте. Сроку – неделя. А если не смогете, то ответ держать будете в полном объеме! Ясно? И эта, смыться не думайте! – староста погрозил пальцем.

Толпа молча, без споров, стала расползаться по своим делам. Особой удовлетворенности от митинга не было. Холод забирался под одежду и гнал в теплые дома.

– Готовьтесь, душегубы. Отвечать вам! – прошипела Кикимора. Хлопнув дверью и плюясь, она поковыляла к родному болоту.

Золушка и Василий растерянно смотрели друг на друга. Кроме матерных междометий в глазах обоих ничего не было.

– Поесть надо! А то уныло в животе. – сказал кот и хозяйской поступью отправился на кухню.

Золушка присела на краешек стула и уставилась в окно. Кот гремел горшками у печи.