Нелли нельзя было назвать красавицей. Невысокая «плюшечка» – вся такая круглая – восточное лицо- «луноликая» назвали бы поэты древности. Редкие прямые серые волосы, кожа на щеках в видимых глазу капиллярах. Поразительными на неприметном лице были глаза- карие небольшие «пуговки» под тонко выщипанными бровями. Глаза Нелли смотрели на мир слегка удивленно, с едва уловимой хитринкой. И добрый взгляд притягивал к себе, словно омут. Словом, пара гармонично дополняла друг друга.

– Ты его любишь? Ты так решила? Ну что же – воля твоя! – родители, настоящие консерваторы в вопросах национальности.

– На поддержку можешь не рассчитывать! – мама в сердцах захлопнула дверь перед непокорной своенравной дочерью. Инженеры с высшим институтским образованием мечтали об интеллигентном эрудированном зяте.

Беременная поставила холодную чашку давно остывшего чая на стол и свободной рукой слегка поглаживала растущий живот. Распирал и болел так, что ее больше ничего не могло волновать – лишь бы скорее случились роды.

– Ничего не понимаю?! -, акушерка, старая и немного глуховатая надолго впечатывалась в живот стетоскопом, качала головой и недоуменно пожимала плечами. Обследования УЗИ не назначала принципиально, не доверяла новомодному аппарату. Только подозрительно что-то бормотала себе под нос.

На приеме казалось, что доктор не меньше пациентки хочет «выдавить» младенца. И весной в марте 1990 года, сомнения гинеколога наконец развеялись – Нелли разрешилась от бремени. Двойней.

Тяжелый, жестокий день…

Не успела роженица очнуться после наркоза от кесарева сечения

– Двойня у тебя милая, мальчонки, больные…слепенькие и немые. – сердобольная санитарка елозила мокрой шваброй полы.

Невольно запомнила ласковую старушку и впала ы забытье.

Время остановилось.

С роддома прямиком направили в лечебницу- сдали нервы, молодая мать нуждалась в профессиональном уходе.

Услышав о страшном диагнозе, новоиспеченный отец «слился» – в ту же ночь исчез из города подальше от калек – жены и детей.

Из роддома детей забирала свекровь. Маленькая, сморщенная от боли баба Нина в цветастом платочке и сером плаще. С двумя плотно прижатыми к груди кульками младенцев в руках- такой ее запомнили акушерки.

– Ты можешь идти куда хочешь! – кричала вслед непутевому сыну – Нелли мне дочь, и ее дети – мои внуки!

Выписали из лечебницы через месяц.

Настоящий смысл трагедии дошел уже дома. Мальчики совершенно здоровые, просто слабенькие, а диагноз нелепый санитарка перепутала. В роковую ночь там действительно родился слепоглухонемой мальчик. Фамилии у рожениц были одинаковые.

Родители не нашли в себе силы простить несчастную, отвернулись. Двойняшек тоже не приняли. Свои амбиции и надежды связали с младшей из сестер. Школьница Лейла была красавица и отличница, гордость семьи.

Колесо жизни для молодой матери покатилось по строго заданной колее.

На руках имелась синяя «корочка» – диплом пищевика. Местный Торговый техникум готовил универсалов – технолог приготовления пищи со знанием бухучета. После тяжелых родов уже не могла работать в столовой, женщина видела единственный выход- решила закончить бухгалтерские курсы.

– Грузовой аист принес, – слегка цинично шутила по поводу своих младенцев. Адель и Гадель росли как на дрожжах. Грудного кормления малышам не хватало, а в районной детской кухне выдавали совсем маленькие пайки творога и молока.

–Дочка, мы уже немолодые. Детей смотреть поможем, а вот с деньгами туго. Надо идти работать, – пьяный свекор наставлял невестку уму-разуму. Нелли понимала, что старый грузчик во всем прав.

Работать устроилась на близлежащий продовольственный рынок продавцом фруктов к кавказцу Гиви, а вечерами бежала на бухгалтерские курсы.

На первом же занятии осознала, что выбрала верный путь. Уставшие слушатели и не менее уставший преподаватель – хмурое лицо вечерней столицы. Утренний город дышал чашкой горячего чая и бутерброда с новомодным лакомством -спредом «Rama». И новый забег нетронутого дня. Как ослик за морковкой. По кругу.

Прошло почти два месяца, и мало-помалу начало получаться. Даже хорошо. С каждым днем становилось светлее утро и бутерброды были не просто с маслом, появились сыр и колбаса. И пустой чай сменился крепким ароматным кофе.

Подрастающие детки находились под неусыпным любящим оком свекрови. А свекор все чаще глядел в прокуренное окно и сокрушался о чем-то своем. Так и просиживал целыми днями, молча тосковал по сыну.

–Продуктов нам хватит на месяц, – раскрасневшаяся Нелли занесла очередную коробку из машины. С шумом поставила на пол. На кухне коммунальной квартиры выстроились разномастные ящики с консервами – рыба, тушенка, всевозможные каши. Сухари и печенюшки на любой вкус в разноцветных коробках. Голодная смерть семье больше не грозит.

Про непутевого мужа начала забывать. Изредка ночью глядя на спящих в обнимку сыновей, с тоской вспоминала, что, когда-то также доверчиво и нежно прижималась к их отцу.

Илья всего лишь раз появился вечером на курсах. В коридоре послышался шум и гам. После недолгой возни в дверях учебного класса показался он – нетрезвый, с недельной щетиной и с виноватой улыбкой, из-за пазухи несвежей джинсовой куртки торчал куриный окорочок – гриль, прозванный в народе «ножки Буша».

– Я помню, ты любишь копченую курочку! – вытащил «ножку» из кармана и прямо на глазах изумленной публики, положил на лежащую перед женой раскрытую тетрадь.

Готова была от стыда провалиться под стол, но увидела какими сострадательным глазами смотрят на нее слушатели и преподаватель. Не осуждали и не смеялись. У каждой был свой «скелет в шкафу».

Молча завернула птицу в недописанный конспект и вышла с Ильей.

– Прости! Не могу! Как только подумаю – ты была в «дурке на Волкова» – меня друзья засмеют…– пьяно, громко икая раскачивался Илья. Грузно привалившись на колени перед женой, мужчина оплакивал свою несчастную судьбу.

Волкова – легендарная улица, в центре Казани, названная так в тридцатых годах уходящего столетия в честь удмурдского большевика Ивана Волкова. Печально известная психоневрологическая лечебница сыскала себе недобрую славу еще в советские времена. В стенах «дурки» коротали свои дни различные диссиденты -невменяемые и душевно больные. Жаль, что кирпич не умеет говорить…

Нелли сидела на полу, на раскрытой джинсовой куртке мужа, не чувствуя ни холода, ни боли. Застыла изваянием, гладила немытые волосы любимого, прощалась с молодостью и несбывшимися надеждами. Безмолвные слезы текли из карих глаз…

Это была их последняя встреча в молодости.

Кто-то предпочитал курсам бухучета индивидуальное обучение. К таким относилась Кристина – замужняя аспирантка ВУЗа с маленьким ребенком. С Антоном были знакомы с детского садика. Выросли вместе, закончили школу за одной партой. Юные любовники так спешили стать взрослыми, что уже в августе 1986 года на свет появилась маленькая Стася. Дети родили дитя.

Новоиспеченного супруга, сразу после рождения дочери, призвали служить на Советский Военный Флот. Подводная лодка гарантировала три года одиночества.

Антон вернулся в 1989 году и пошел учиться снова на первый курс в КАИ. Годы службы мало повлияли на мужчину, как и в юности студент увлечен был исключительно собой. Кристина занималась на кафедре мехмата КГУ шестой год- сначала институт, а потом учеба в аспирантуре.

Наука перед ней буквально захлопнула двери в один наверно прекрасный момент.

– Проходи, проходи, Кристиночка! – руководитель Константин Назарович покровительственно показал на стул, и вдруг неожиданно притянул ее к себе на колени.

Девушка увидела сальные волосы и глубоко посаженные глаза-щелочки профессора так близко, что ее качнуло от брезгливости.

Молодая женщина, не сдержав возмущения резко оттолкнула старого ловеласа. Сделала «ход конем» – послала ему воздушный «нах… поцелуй» и хлопнув дверью «ушла в люди».