– Осторожно, пугливые мещане! – сказал Рем, вытирая подошву мокасин о горбы корней.

– Думаю, это все-таки Некуморк, – заметил я отвлеченно.

– Тогда полезли обратно в кроны! – пыхтел Рем. – Что ты припал к этой табличке?

Он не понимал. Немудрено, я и сам не до конца понимал это. Миркон не терпит масок. Он не видит их. К нему можно подойти. Только подойти. Открыто. Не подбежать, ни подползти, и уж тем более ни в коем случае нельзя приходить к Миркону, прыгая по деревьям, как обезьяна.

– Дальше… только по земле, – зловеще проскрежетал я, сверкнув в темноте глазами.

Рем молча пнул мне под коленку.

– За что? – просипел я сквозь зубы.

– Не знаю, – пожал плечами Рем. – Считай это вдохновением. Некуморки ведь кусаются гораздо нежнее, да Престон? Змеев придурок…

Насколько я понял, это было проверкой.

Только не такой проверкой, как в старинных легендах. Обычно рыцарь идет по некой прямой, а ему на голову сыплются испытания, одно лучше другого. Потом происходит взвешивание, подсчет баллов на вскинутых табличках, и, – поглядите только – на нашего рыцаря ниспадает благодать. Или падает плита.

В случае с Мирконом происходит нечто совершенно иное. Тут тебя не оценивают, никому и даром не нужны головоломки с цветными огоньками или кнопками в стенах. Просто ты что-то теряешь. Порой ты даже сам не знаешь, что именно, но факт утери неопровержим. Это может быть что угодно. Можно потерять медяк, а можно лишиться разума. После моей первой разведки, я с ужасом понял, что забыл, как выглядит мое давно покинутое поместье.

– Престон, держись рядом, дери тебя Хладнокровный.

– Рем, – сказал я шепотом.

– М-эа?

– Ты что, совсем не боишься?

– Чего?

Вокруг нас, в сумеречном сиянии кристаллов, зловеще ворочалась, учуявшая нас фауна, которая не нападала лишь потому, что, похоже, была приятно удивлена нашей опрометчивостью. Да, это было самоубийство. Вполне осознанное, расчетливое, не лишенное благородства самоубийство. Именно ночью, только по земле, различая в туманной плеве восстающие долговязые силуэты.

– Ну… Я не знаю из чего выбрать. Некуморков. А? Что скажешь? Огромные вонючие некуморки! Ого. Во-от с такими клычьями! Прямо с плаката «ОСТОРОЖНО ЛЮДОЕДЫ».

– Черта с два, все некуморки здесь давно уже прикормлены, – зевнул Рем. – Они привыкли к грибникам и детишкам. Давно разучились охотиться, клянусь Первым.

Силуэты тянулись за нами, мелькая на флангах ломанными линиями, выдавая себя прерывистым возбужденным клокотанием. Некуморк – это паршивый зверь. Слишком умный. Церковь официально нарекла их Когтями Хладнокровного. Обычно эти горбатые злыдни ничем не отличались от разбойников. Им по силам было разработать план штурма небольшого каравана защищаемого арбалестчиками и инфузерами. Мечники в расчет не принимались, Некуморкам они, наверное, казались грибниками. Во всяком случае я еще не видел мечника, способного удержать даже детеныша некуморка. Детеныша… Кости Первого, бывали случаи когда фехтовальщика убивала половина животного. Верхняя, нижняя – всякое случалось. Наемники – веселый и общительный народ, горазды были поговорить на эту тему. А я не дурак был послушать.

Надо ли говорить, что одно дело – слушать, подперев подбородок кулаком, когда в руке у тебя почти полная кружка пива… Ныне я видел, – впервые столь близко и явно, – эти согбенные двухметровые тени, а в руке у меня была лишь рукоять моего однозарядного инфузера. Я бы сейчас предпочел держать почти полную кружку пива. Во всяком случае, от нее было бы куда больше проку.

– Престон.

– А?

– У тебя ведь все под контролем?

– Смотря что.

– Эти сволочи не нападут на нас, да? – Рем чуть притормозил, сделав вид, что внимательно осматривает дыру на своем локте. – Тут какая-то хитрость, я прав?

Я задумался над ответом. Сложно сказать, что я мог бы наврать моему приятелю, будь у меня время. Некуморки приближались. Вздох, неуловимое движение прямиком к нашим горловым артериям, еще вздох, и появляется вонь предыдущих побед некуморка над грибниками и детишками. Я судорожно зашарил по карманам.

– Вот, – я показал Рему клок белой шкуры.

– Чтоб тебя, – воскликнул тот, отстраняясь. – Что? На заднице у себя вырастил?

– О-о… – протянул я интригующе. – Это, брат мой, кусок шкуры Матки некуморков. От этого клока исходит ее запах.

– Кости Первого, только не говори, что они захотят с нами спариться.

– Нет, – меня неприятно тронуло это предположение. – Торговец сказал, что это должно держать их на расстоянии. Видишь, как они трусят?

– Ладно, ладно, – Рем оставил дыру в покое.

Я посмотрел на клок шерсти в своем кулаке. Откуда он вообще взялся у меня в кармане? Клок сопровождали туманные видения: лилось пиво, взвизгивали Добрые девочки, я отчетливо видел основные фрагменты девочек… Потом что-то большое и неприятное словно бы сминая эти сладостные видения, вторгалось в мой маленький рай и ревело, и сверкало сталью, и гневно мело… Бородой! Ну конечно! Чья же это борода? Да еще и белая… Хвост Хладнокровного, что я мог не поделить с ребятами Тепе Красивого?.. Возможно он опять позавидовал моей красоте и решил уравнять шансы несколькими шрамами на моих скулах. Ха! Пусть теперь растит новое помело, ублюдок!

Я опомнился, отчетливо почувствовав себя кретином, и стыдливо затолкал бороду обратно в карман.

Кое-кто, возможно, догадался, что борода грабителя-нарцисса это не самый сильный артефакт. Во всяком случае, на отражение прыти некуморков, она не рассчитана.

Однако, клянусь Первым, Рем видел именно то, что должен был. Некуморки не нападали! В какой-то момент они остановились, стеной продолжая наш путь к Миркону, словно получив чью-то неслышимую команду. Мой план, достойный кинжала в спину, начинал сбываться.

Миркон появился на нашем пути так, словно зловещий великан заступил нам дорогу. Ветви деревьев сплели вокруг него навес. Холодной массой метеоритного камня жило его могучее архаичное тело. Камни ложились друг к другу плотно, как кусочки целого, словно Миркон уже существовал когда-то, перед тем как разбиться и пасть в наш мир огненным ливнем. Высотой он был в двести восемь хвостов, но был не столько высок, сколь широк и неохватен.

Темный плющ обвивал его, словно гигантская спящая змея. Шесть свинцовых колец с охранными знаками стягивали его основание. Зловещие обелиски, – насесты для уродливых каменных химер, окружали его личной бессменной гвардией. Мягкий желтоватый свет накрывал всю поляну.

Мы замерли, скованные инстинктивным ужасом, что великан сейчас взмахнет своей чудовищной дубиной и к утру два пятна на жухлой траве уже просохнут. Трава здесь была частью Миркона. Она не обновлялась весной и не покрывалась снегом во время Нереста Светозверя. На ощупь она была теплой и жесткой как щетина вепря.

Миркон венчал цилиндрический фортификационный дот, давно намертво замурованный и молчаливый. Из него во все четыре стороны торчали законопаченные окаменевшие жерла грандиозных газовых пушек, по технологии которых сегодня создавали индивидуальные инфузеры. Газовый горюн давно вымер, но у него остались правнуки, крохотные газовые хлопыши, которые идеально подходили для выталкивания заряда из узких стволов инфузеров.

Кроме того, Миркон по периметру окольцовывал неровный, самого поганого вида ров, в котором таилась мутная неподвижная вода. Мутная, как глаза столетнего волка.

Как бы то ни было, самостоятельно Миркон не слишком гнался за репутацией Третьего Ужаса Света. Он просто концертировал вокруг себя некуморочьи стаи, испускал в небо столпы голубоватого пламени в середину каждого Нереста Светозверя, и не давал себя ограбить. Вот и все. По сравнению с той же самой Пещерой Тлена, он был вполне безобидной достопримечательностью и тренажером для всяческих героев и авантюристов. Вроде нас. Подобным спросом, он, однако не пользовался. В основном потому, что никто еще не придумал внятного плана: как же, змей побери, проникнуть в эту гробницу.