Легкой походкой девушка шла по дорожке, сопровождаемая гомоном воробьев, платье подпрыгивало в такт упругому шагу, и ему казалось, что это само лето идет на смену замершей весне.

Фарида, приближаясь, тоже увидела его и заулыбалась, зарделась от его жадного взгляда.

И смотрела в этот раз смело и прямо, не опускала застенчиво глаз.

Антон не удержался и сорвался с места к ней навстречу. Подбежал, замер, полыхнул весь с головы до ног.

Замер, а через секунду уже не смог совладать с собой и отпустил свое «я» на волю – на волне несдерживаемой радости обнял и закружил смеющуюся Фариду.

Легкая, точно котенок, тоненькая, как самописная ручка, она так уютно легла в его ладони, что Антон чуть не задохнулся от переполнявшего его чувства. Он остановился и обнял девушку, уткнувшись в ее макушку, чтобы выровнять сбившееся от переживаний дыхание. Фарида счастливо рассмеялась ему куда-то в область груди.

– Эге-ге-е-ей!! – все-таки поднял голову вверх и закричал, как школьник.

Фарида немного поколебалась, но обняла своими изящными руками за пояс.

Антон отпустил ее, взял за руку и повел вперед по аллее.

– Сегодня мы пойдем с тобой в парк отдыха. Говорят, там установили новый аттракцион.

Фарида, не задумавшись ни на минуту, согласилась.

По пути они ели сладкий пломбир, обжигающий холодом зубы, и смеялись надо всем, что видели. Почему-то именно сегодня все вокруг казалось ярким и праздничным, даже будничная троллейбусная остановка.

Полупустой салон троллейбуса с любопытством встретил улыбающуюся парочку. С интересом скользнул по ним взглядом старый дедок с палочкой в руке, хмыкнула кондуктор, ожидая платы за проезд, презрительно скосилась молодая девушка на высоких каблуках, недобро впился глазами парень в спортивном костюме из конца салона.

Закрывая собой, Антон усадил Фариду к окошку, а сам тут же положил руку сзади на поручень. Фарида смеялась от такой явной опеки. Антон будто говорил всеми своими действиями: смотрите, эта девушка со мной! Не стеснялся ее, не чурался, а пытался быть ближе, будто срастаясь пальцами в пальцы, зрачками в зрачки.

Парень из конца салона лениво привстал, держась за поручень, чтобы вразвалочку от неровного движения троллейбуса дойти до их места. Несмотря на множество пустых мест, сел впереди и развернулся, нагло пройдя оценивающим взглядом по враз замолкшей Фариде.

Недобро улыбнулся, показав щербинку между желтоватыми зубами, перекатил слюну из одной щеки в другую, сплюнул прямо в проход:

– Деревня!

Антон среагировал молниеносно: кулаком правой руки резко заехал по носу наглеца.

Парень взвыл и схватился обеими руками за нос, из которого во все стороны брызнула кровь, заливая его зубы, рот, открывшийся в проклятиях.

Антон вскочил, замахнулся кулаком на сжавшегося транспортного хама, но на руке его повисла испуганная Фарида.

Немногочисленные пассажиры загудели, загалдели, старик замахал палкой, а девушка на каблуках зло рассмеялась.

Фарида потянула Антона к выходу, боясь настоящей драки, а парень и не собирался преследовать парочку, выскочившую из салона на пустой остановке, все держался за разбитый нос да раскачивался от боли взад-вперед.

Троллейбус, посигналив колокольчиком, закрыл двери и двинулся дальше.

Фарида схватила руку Антона, прижала к себе, потом погладила сбитые костяшки на пальцах, подула на сжавшийся кулак и поцеловала проявившуюся царапину.

Антон ошеломленно замер. Мир кругом стал серым и пустым. Осталась только она – почерневшие от тревоги глаза и розовые, чувственные губы, только что обжегшие его пальцы.

Стряхнув с себя морок, он потянул ее вслед за собой: до парка аттракционов не доехали всего одну остановку.

– Не ожидала, что ты такой…– смотрела на него как на принца в доспехах Фарида.

– Красивый? – шутил он.

– Высокий? – забавлялся.

– Неотразимый? – ерничал.

– Фу, шутник! – нашла Фарида в себе силы оттолкнуть вдруг ставшего серьезным Антона.

– Шутник! – подтвердил и он.

В парке их ожидаемо захватило продолжение праздника. Теплое солнце выгнало из домов весь город. По случаю выходного – кругом гомонили дети, их догоняли ошалевшие родители, веселые компании и скромные парочки встречались тут и там. Разухабистая музыка лилась из «колокольчиков» на фонарях и добавляла сумбура и пестроты. К каждой карусели вели длинные очереди, и в них слышались только шутки да задорный смех.

Воздух пах не только клейкими новенькими листочками, но и пузырящимся сладким лимонадом, цветочными духами, немного солодом и теплым асфальтом.

Фарида чувствовала, что ей не нужно никаких аттракционов – и без того кружится голова. От смеха, впечатлений и эйфории от его прикосновений.

Она совсем не смотрела по сторонам, во всем доверившись неугомонному Антону.

По парку девушка только однажды прогулялась с подружкой когда приехала в город из деревни поступать, но толком не каталась ни на чем – только смотрела. Даже не очень дорогие билеты существенно били по карману, а потому она только впитывала все эмоции, которыми был наполнен здесь воздух.

А сегодня Антон едва ли не насильно усадил ее на красный стульчик аттракциона, привязанный двумя цепями к кольцу, раскрутил, чтобы было страшнее, и оставил кататься на «Вихре».

Не дождавшись, пока она придет в себя, провел на «Вальс». Держа за руку, сел вместе с ней в кружащуюся по кругу ракушку и все время смеялся.

Отстояв приличную очередь, заставил сесть в лодочку «Летучего голландца», что взмывала как качели на немыслимую высоту, а потом, смилостивившись, отвел на лавочку отдохнуть, купил сахарную вату и предложил прокатиться на «Чертовом колесе», самом высоком аттракционе.

Крепко держа подтаявшую до сахарного сиропа от горячих пальцев розовую вату, Фарида испуганно смотрела, как Антон отдает цветные билеты контролеру, звенит цепочкой, закрывающей вход в железную кабинку на гигантском колесе.

И вот Антон, улыбаясь, сел на карусели напротив, положив руки на руль. Зрачки его расширились, когда он взглянул на нее.

– Это мой самый любимый аттракцион. Мы с дедом всегда катались на нем два круга. Он считал, что так избавляет меня от страха высоты, а я и не боялся совсем. Просто мне нравилось, что мы с ним проводим время только вдвоем, – рассказывал он, чтобы немного снизить градус напряжения.

Но чем выше они поднимались, тем сильнее вжималась в кресло Фарида, испуганная скрежетом железных креплений, проплывающими мимо верхушками деревьев.

А когда приблизились к пику, и вовсе зажмурилась.

И только почувствовав движение Антона, немного расслабилась.

– Открой глаза, – попросил он.

Фарида отрицательно замотала головой.

– Открой, – его голос показался сиплым.

Почувствовав его волнение, приоткрыла глаза и едва снова не зажмурилась от его темного взгляда. На этот раз не было в нем ни привычной смешинки, ни дурашливого раскаяния, только что-то серьезное, глухое, глубинное.

Он молча приблизил свое лицо и накрыл ее губы своими.

А она словно в пропасть рухнула и, если бы стояла, точно упала бы на колени.

И страх перед высотой и открывшимся безбрежным небом вмиг пропал. Фарида сразу поняла, томимая теплотой его губ, что пропала, бесповоротно растворилась в нем, и только что вручила ему свою судьбу и право на себя.

На «Чертовом колесе» они проехали три круга.

Оказавшись на земле, все еще ощущая покачивание железной карусели, Антон взял ее за руку и молча повел к выходу. Фарида покорно засеменила за ним.

Она не спрашивала ни куда они идут, ни зачем. Полностью доверившись Антону, словно пропала для мира, будто попала в кокон, где нет места собственным мыслям, собственным чувствам, собственным устремлениям.

Но вот навстречу Антону из главного входа парка шли его старинные приятели.