Белые непрозрачные чулки подчеркивали идеальность ее ног.
Голубые сапожки усеяны крупными прозрачными камнями.
Разумеется, бриллианты, потому что девушка - сама - бриллиант.
На очаровательной головке сверкает изящная маленькая корона с одним бриллиантом, но с каким - величиной с яблоко.
- Нравлюсь? - девушка поймала мой восхищённый взгляд.
- Извините меня, пожалуйста, но красивее вас я никого никогда не видела, - я от откровенности покраснела.
- Я всем нравлюсь, в этом моя беда, - девушка наиграно вздохнула, будто тяжело нести ношу абсолютной красавицы.
- Извините, что я говорю без разрешения, но я не понимаю, что за беда, когда вы нравитесь.
Простите мою назойливость.
Но я всем не нравилась в другом мире.
Это настоящая беда, когда девушка никому не нравится.
Извините, что я осмелилась некрасивая упомянуть о себе в вашем присутствии. - Я опять покраснела, хотя краснела постоянно.
Удивительное свойство у меня краснеть и краснеть, смущаться и смущаться, сгорать от стыда и сгорать, и так без конца.
- Снежана, ты не поймешь девушку, у которой все есть, любые желания исполняются по движению ресниц.
Все готовы мне услужить, подхалимствуют.
Я давно не слышала правду, потому что из-за моей красоты все льстят мне, никто не осмеливается произнести дерзость в мой адрес.
Разве что, - девушка с огненной любовью в глазах посмотрела на Светлану, - есть одна упрямица.
- Извините, что вклиниваюсь в ваши отношения, но вы - Снегурочка, сестра моя? - Я бы выпучила глаза, если бы они были огромные.
- Снежана! К сожалению, я твоя сестра! - Снегурочка посмотрела на меня с жалостью.
Но не с жалостью, как на собачку, а с жалостью - как на неисправимую человеческую личность.
- Снегурочка! Я знаю, что наша общая мама - Снежная Королева!
Простите, если я искажаю историю.
Мне так стыдно!
А отец у нас тоже один на двоих?
Мне так неловко, что отвлекаю вас расспросами.
- Мой отец - Морозко, - Снегурочка передернула плечами.
- Принцесса Снежана, а твой отец - Ледоруб, - обнажённая Герда крикнула из цепей.
- Герда, ну, кто тебя за твой миленький шаловливый язычок тянул? - Моя сестра с осуждением посмотрела на Герду, а затем махнула изящной ручкой - и махнула тоже изящно: - Ладно, Снежана все равно узнала бы о своем отце.
- У тебя отец великий Морозко, а у меня какой-то Ледоруб? - я надула губки. - Извини, пожалуйста, что я недовольна отцом. - Я даже в сказках не слышала о Ледорубе.
Мне стыдно! - Я закрыла ладошками лицо.
Гогот и ржание раздались со всех сторон. - Бабушка Виола...
- Виола - вьюга, - сестра поправила меня.
- Знаю, извини. Вьюга Виола рассказывала мне совсем другую сказку о Снегурочке.
Жил-был крестьянин Оцеола и была у него жена Женевьева.
Жили Оцеола в любви и согласии, только детей у них не было.
Так они и состарились в одиночестве, как наверно, состарюсь и я без жениха.
Сильно они о своей бездетности горевали, да другими детьми настроение поднимали.
Но не судьба тем, кто не догадался сделать детей, когда мог.
Ладно бы Оцеола и Женевьева были бездетные по здоровью, или одинокие, но нет - они просто никогда не занимались этим... - Я горела от стыда. - Ну, вообщем, не знали, откуда дети берутся.
Я тоже представляю этот процесс смутно. - Зачем я позорюсь? - Однажды, выпал в Колумбии, где они жили, белый снег в виде порошка.
Детишки чужие резвились в фавэлах, лепили из снега стройных красавиц.
- Пойду и я себе слеплю снежную женщину, - Оцеола усмехнулся.
- Что ж, пойдем разгуляемся, - на Женевьеву напал веселый час. - Только я у тебя одна женщина в твоей Судьбе.
Лучше слепим из снега колумбийского нам дочку.
- Раздевайся, будешь мне позировать, - согласился Оцеола.
Вылепил он из снега девушку необычайной красоты.
Приукрасил, конечно, снежную деву.
У Женевьевы с возрастом произошли перемены в теле, а Оцеола из снега лепил молодую.
Он сделал снежной девушке груди молодые, налитые с задорными сосками.
Не пожалел на подкраску сосков и губ губную помаду жены.
На лицо снежной девушки наложил легкий слой макияжа.
Волосы ее висели сосульками, а над низом живота снежной девушки Оцеола задумался.
