- Все же я прекрасна! Если бы я была мужчиной, то обаятельно влюбилась бы в эту девушку, в меня, и, наоборот! - графиня Virginie Albertine de Guettee возлежала в роскошной ванной, которая стояла в не менее шикарном зале, и назвать этот зал каютой можно только с большой долей иронии.

  Пресная вода на корабле - роскошь, но для графини Virginie Albertine de Guettee роскошь является неотъемлемой частью жизни.

  Почти все Мире принадлежит ей (по ее мнению), и то, что не принадлежит еще, обязано в скором времени станет ее.

  Теплая вода с дорогими афганскими благовониями расслабляла.

  Графиня с удовольствием рассматривала свое прекрасное тело, в очередной раз наслаждалась изяществом форм и линий.

  Трудно не быть красивой в восемнадцать лет, и еще труднее не поддерживать красоту, если ты несметно богата и знаменита.

  - Умасли меня иракскими благовониями! - графиня лениво приказала служанке.

  Молоденькая Anne работала у нее два месяца, но пока прекрасно справлялась со своими обязанностями - всем угождать своей госпоже. - Что же ты льешь столько масла, корова, нужно капать.

  Одна капля этих благовоний стоит больше, чем ты, да что ты, намного дороже, чем дом твоей семьи со всеми твоими родственниками! - Virginie Albertine de Guettee капризничала, но камеристка видела, что каприз этот идет по аристократической привычке, а не из глубин души.

  И коровой назвала ласково, шутя, тем более что сходства очаровательной молодой служанки с неграциозным животным не прослеживалось.

  - Госпожа! Если вам не трудно, то прилягте на ложе, а то вода смоет благовония! - Anne смочила губку теплой водой, чтобы холод не коснулся тела графини, и теперь стояла в ожидании.

  - Никакого благородства в тебе нет, а соображаешь, - Virginie Albertine de Guettee снисходительно, почти с одобрением, хотя трудно ожидать похвалы от величественной хозяйки, смерила взглядом камеристку с головы до ног, а затем обратно - с ног до головы, - соображаешь иногда! - Добавила с каплей яда.

  Затем медленно, словно во сне поднялась, следила, как из воды выходят поочерёдно все ее прелести, которыми наградили природа и именитые предки.

  Вода шаловливо стекала по белоснежному полю, как ручейки сливаются в один поток, так капельки собирались в одну реку и сходились там, где сходятся ноги.

  Anne подала руку госпоже, и Virginie Albertine de Guettee величественно перешагнула через край ванной.

  Быстрая камеристка, когда поняла, что графиня не нуждается в ее руке, положила мочало на край ванной, подхватила бархатное полотенце с вышивкой арабских мастериц, и нежно начала обтирать повелительницу.

  Anne действовала быстро, но не настойчиво, и мягкие поглаживающие движения рук с полотенцем, расслабили графиню.

  У нее даже не осталось сил подшучивать над служанкой.

  Графиня на приятно ватных ногах дошла до огромного царского ложа и спиной вверх опустилась на хрустящие крахмальные простыни.

  Белоснежная на белоснежном, с платиновыми волосами она почти сливалась с кроватью.

  Anne осторожно, чтобы не прикоснуться своим неблагородным телом к аристократическому совершенству юной госпожи, присела на край ложа и нежно опустила губку с благовониями на плечи графини.

  Virginie Albertine de Guettee начала медленно погружаться в море блаженства, и знала, что дна не достигнет, но вынырнет не скоро, будет находиться в состоянии между небом и землей.

  Камеристка растирала госпожу неспешно, без резких движений, без ненужной торопливости, и губка, в умелых руках Anne, медленно, как караван гусей, скользила вниз по телу Virginie Albertine de Guettee.

  Со спины вниз опустилась на поясницу, в милую ямочку, затем деликатно поднялась на полушария ягодиц, чуть задержалась на них, и это был момент истины, и затем двинулась дальше - к розовым пяткам.

  Когда иранские благовония коснулись стоп прекрасной Virginie Albertine de Guettee, все и началось.

  Дверь в каюту распахнулась от чудовищного удара урагана, словно тысяча чертей разом навалились на резную дверь.

  Без стука, без приглашения в роскошь бесцеремонно ввалился Daniel, личный и верный страж графини.

  Топот его слоновьих ног подобен залпу пушек, сам он по объему чуть уступал в размерах кораблю.

  - Беда! Госпожа, к нашему фрегату приближается пиратский корабль! - Daniel выдохнул, и смесь запахов кухни: чеснок, вино, ром, жаркое из барана смыла тонкие ароматы изысканных благовоний.

  Преступление слуги настолько велико, никто не смеет врываться к графине Virginie Albertine de Guettee без ее личного позволения, что графиня еще не осознала необычность происходящего.

  Но рука Anne с мочалкой застыла, словно у гипсовой статуи из греческого храма.

  Камеристка родилась в крестьянской семье, и только низшие слои могут предсказать беду по малейшим признакам.

  - Пиратский корабль? Очень романтично! - графиня грациозно приподнялась на ложе, и теперь камеристка и слуга могли созерцать все ее великолепие, неприкрытую нагую красоту.

  От лежания на животе груди слегка помялись, и теперь они наверстывали упущенное, наливались молодой задорной силой, а соски с вызовом смотрели на Daniel.

  "Охранник грузный, с большим красным носом, похожим на маяк в Александрии, и очень непривлекательный! - Графиня любила оценивать всё и всех! - Но, если бы Daniel оказался виконтом, то и нос и фигура стали более привлекательными для меня.

  А, если бы он превратился в Короля, то все недостатки его фигуры обернулись бы величайшими достоинствами, и он в моих глазах стал прекрасным Аполлоном!"