- Сейчас мне нужно, чтобы в пещеру ворвался бешеный медведь и разорвал моего брата и отца в клочья.

  Или нет, лучше бы медведь сожрал меня...

  Нет... я бы убил медведя, и за это Virginie Albertine de Guettee выбрала бы меня своим мужем. - Olivier набросил на плечи накидку из перьев колибри, собрался выйти из спальни.

  Но еще не решил, куда пойдет: убивать отца и брата, или приглашать Virginie Albertine de Guettee в свою купальню.

  - Я никуда не пойду, пока она сидит у меня в голове, - Olivier сбросил накидку, сжал виски ладонями, упал на кровать и заснул с кровавой пеной на губах.

  Снилось ему, как он сервирует бесконечный стол для своей жены Virginie Albertine de Guettee.

  Девушка требует, чтобы он прислуживал ей, и в то же время бегал на кухню.

  'Брат Lucas, отец, помогите мне подавать блюда для моей жены Virginie Albertine de Guettee', - Olivier кричал во сне и дрыгал ногами.

  'Как же мы поможем тебе подавать блюда, если ты убил нас, - из могилы ему отвечали брат и отец. - Теперь сам готовь на завтрак, обед и ужин и изысканные блюда в количестве не менее ста', - и раздался дикий хохот во сне.

  Olivier зарыдал, спал и рыдал, рыдал и спал.

  В его жизни, как и в жизни Lucas, произошли необратимые изменения, и виной этим изменениям - Virginie Albertine de Guettee.

  В этом время из спальни старика Hugo вырвалось приглушенное ругательство.

  Летучие мыши от вопля старика не взметнулись к потолку, потому что летучая мышь и золото несовместимы.

  Hugo накрыл голову бархатной подушкой с золотым шитьем, выл, дрыгал ногами, как паук.

  Поднялся, в волнении ходил по спальне, натыкался на золотую мебель и ругался.

  В отличие от сыновей, старик спал в роскошных ночных одеждах.

  Желание спать обнаженным с годами прошло.

  Длинный ночной халат расшит драконами, свежие панталоны с надписями на неизвестном языке, ночные мягкие туфли и ночной колпак создавали спальный гардероб старика.

  - Ну, почему, зачем она пришла? - Hugo ударял себя кулаком в лоб, словно он это - она. - Без Virginie Albertine de Guettee мы на острове развивались спокойно, радостно, а теперь появились мысли.

  Конечно, Lucas и Olivier должны размножаться, а без самки это невозможно, но должен же быть иной путь. - Hugo вздохнул, поднял со стола бриллиантовую вазу, вертел в руках, затем бросил на пол. - И мне беда на старости лет.

  Вроде бы успокоился, но теперь огонь страсти снова вспыхнул во мне.

  Как же я отберу девушку у своих сыновей?

  Убивать сыновей ради Virginie Albertine de Guettee не стану, да и не смогу.

  Если поднимется на них рука, то не хватит силы и сноровки, ловкость у меня уже не как прежде.

  И глупо убивать тех, кого родил.

  Могу запереться в пещере, закрыть уши и глаза и лежать так до конца времени. - Hugo с замиранием сердца приложил ладонь к уху, слушал, не донесется ли песня из спальни Virginie Albertine de Guettee, он не мог поверить, что в его пещере поселилась девушка.

  Старик с опаской открыл дверь, высунул голову в коридор, посмотрел на горящие свечи и опять спрятался в спальню. - Почему Virginie Albertine de Guettee не приходит ко мне побеседовать?

  Я что-то упустил в жизни за прошедшие годы, если девушки мной не интересуются? - Старик взглянул на себя в серебряное зеркало и вскрикнул с испугом, он увидел дрожащего старца, а не молодого атлета.

  Длинный кадык ходил по горлу вверх и вниз, словно обезьяна, бегающая по стволу пальмы. - Я возьму Virginie Albertine de Guettee в жены сам, а с сыновьями буду делиться девушкой по пятницам.

  Отец мой поклонялся Пятнице, и я не отстану от него.

  А, если графиня откажет мне? - Лоб старика покрылся трупными пятнами.

  Hugo присел на кучу шикарной одежды, завязывал и развязывал веревку на панталонах. - А почему откажет?

  Я на острове самый знатный и мудрый.

  Мудрость намного важнее, чем молодость. - Hugo убедил себя и решительно вышел из спальни.

  В окно в одном из коридоров пробивался первый робкий свет утра.

  Когда Hugo подходил к спальне Virginie Albertine de Guettee, то услышал неясные звуки и молодой задорный смех.

  - Меня опередили мои сыновья! - чувство гордости за детей и досады за себя смешалось в старике в бурный коктейль.

  Из носа его повалил пар, а в уголке рта повисла старческая слюна.

  Hugo осторожно, как ночной барс, подкрался к спальне графини и со страхом заглянул в нее.

  То, что он увидел, порадовало и опечалило одновременно.

  Молодежь не замечала, что старик за ними подглядывает, не до того молодым.

  Сыновья усвоили первый урок Virginie Albertine de Guettee, выслушали ее приказ, поэтому утром пришли в ее спальню не обнаженные, а одетые для охоты.

  Жилетка из кожи питона расстегнута на могучей груди Lucas.

  Virginie Albertine de Guettee возлежала на кровати и вместе с обезьянкой хохотала.