В нищих семьях портовых рабочих и зеленщиков воровство не считается болезнью, а иногда даже поощряется.
В данном случае, я бы гордился ловкостью и сообразительностью маленькой герцогини. - После этих слов учитель изящности обычно растирал нос ладонью. - Знаете, что сегодня произошло? - Дальше шел отчет о случае, ничем не отличающемся от прошлых. - Я не подпускал к себе герцогиню ближе, чем на три шага.
Поверьте, детские ручки до меня не дотянулись бы.
Герцогиня Афинская Эллисон мирно прошествовала к своему диванчику и не сходила с него все время урока.
После же занятий я хотел полюбоваться на свой кулон.
Замечательный золотой кулон, мне он достался не дешево.
Он висел у меня на шее на не менее замечательной золотой цепочке.
А теперь этих драгоценностей - нет, исчезли.
Как это происходит, милорд?
Герцогиня Афинская Эллисон ко мне не приближалась, ее участие исключено.
Я бы обыскал вашу дочь, но мне это не позволено.
Может быть, она колдует?" - Мистер Солютаб перешел грань дозволенного.
Никому не позволялось даже намекать о плохом в адрес Эллисон.
Но почему-то учителю изящности все сходило с рук.
Возможно, что из-за красного, ужасно выглядящего носа, к нему не относились серьезно.
Герцог молча протянул Солютабу кулон на золотой цепочке.
"Мой! - учитель изящности уже перестал удивляться тому, что его украденные вещи возвращаются к нему с помощью герцога. - Но как"?
В ответ герцог сдвинул брови - жест означал конец разговора.
Герцог ненавидел воров, преследовал их люто, казнил даже за попытку воровства или в подозрении на воровство.
Возможно, потому он их так преследовал строго, что его дочь тоже воровка.
Также как ненавидел воров, он обожал свою дочь.
Герцог управлял своей маленькой империей, строил планы, разрабатывал операции, но лишь одной дочкой - Эллисон - не мог управлять.
Он любил Эллисон безумно, и Эллисон об этом прекрасно знала.
Ее фокусы с учителем изящности так никто и не разгадал.
Герцог - не хотел, а остальным - не разрешалось лезть в дела семьи.
Все было очень просто, поэтому гениально.
Мистер Солютаб каждый раз во время урока (да в и любое время) употреблял черное ифритское вино.
Оно, по словам учителя словесности, разжижает кровь и способствует изящности.
Маленькая Эллисон, когда проходила мимо столика, незаметно подливала в бокал учителя несколько капель из хрустального флакончика.
Солютаб делал глоток, затем погружался на пару минут в искусственный сон.
Двух минут Эллисон хватало, чтобы завладеть какой-нибудь вещицей учителя.
Ценность украденного девочку не волновала, у ее отца денег в избытке.
Главное - другое волнение, воровское.
Воровство разжижало кровь Эллисон и способствовало изящности - также, как черное ифритское вино для мистера Солютаба.
- Ложь не спасет, а ноги? - Эллисон, хотя и полагалась на чутье Кристал, сама искала путь к спасению. - Бежать, бессмысленно.
Птица неизвестно сколько столетий, или тысячелетий стояла в камне, а потом полетела.
Не вернется же она обратно просто так.
- Возвращается, и не одна, - Кристал чуть выступила вперед. - Две каменные птицы.
Первая, когда промахнулась, полетела за подмогой.
- Или просто решила побаловать свою подружку догонялками за нами.
Мы с Линдси часто играли в догонялки, - блондинка с болот произнесла неожиданно, потому что не по теме. - Весело бегали.
- Попробуем убежать весело, и также упадем на пол, как в первый раз?
- Не получится бежать, я почти в этом уверена, - Кристал отрицательно покачала головой. - Птица учтет прежний опыт и ниже спустится.
Либо вторая увидит ее ошибку, и уже не допустит повторения.
Ты оставайся в нише - наш последний шанс.
- Выгораживаешь меня? - Эллисон снова зашипела. - Хватит, не до красивых жестов.
- Я выскочу одна, - Кристал снова качнула миленькой головкой. - Птицы отвлекутся на меня.
Тогда ты выбегай и улепетывай в другую сторону.
Они, конечно, сразу заметят нашу хитрость, но чтобы птицам принять решение, понадобится время.
И это время может спасти нам жизни.
- Неплохо придумано, - Эллисон оценила план Кристал. - Ты налево, а я направо.
- Я туда, а ты туда, - Кристал рукой показала.
