– Благодарю за приглашение, мистер Саттер, но, боюсь, нам придется отклонить ваше предложение. Нас ждут неотложные дела, – вежливо ответил Крамер.
– Послушай, Фил, – сказал Хопкинс, отведя Крамера в сторону. – Сейчас уже за полдень. Даже если мы отправимся, не медля ни минуты, прибудем к твоим покойникам только к вечеру, и все равно нам придется дожидаться утра, чтобы как следует изучить место преступления. Нам надо отдохнуть, привести себя в порядок и, в конце концов, когда ты последний раз спал на простынях?
– Но там Сэм, он ждет…
– Я отправлю к нему в помощь кого-нибудь из своих.
– Ну, если так, то… – пробормотал Крамер, которому вдруг смертельно захотелось хорошенько выспаться на белой, крахмальной простыне, постеленной на мягкую, пуховую перину.
– Пожалуй, у меня нет причин отклонять ваше приглашение, мистер Саттер, – торжественно сказал он.
– Прекрасно, джентльмены! – с довольным видом воскликнул Джон, но тут же на его лицо легла тень озабоченности. – Джеймс Хопкинс, полагаю, я могу взять себе имущество этих мерзавцев в качестве компенсации причиненного ущерба?
– Нет, – грубовато брякнул Хопкинс. – Имущество преступников поступит в распоряжение муниципалитета Сакраменто. А ты заберешь туши своих быков и скормишь старателям, квартирующим в твоем Форте. Если хочешь еще какой-то компенсации, можешь обратиться в органы власти в порядке, установленном муниципалитетом города или республиканским правительством, членом которого ты являешься уже десять лет, – съязвил шериф напоследок.
Саттер помрачнел и, ничего не ответив, пришпорил коня, которого к нему подвел Керук.
– Всего наилучшего, джентльмены, – подал голос Питер Барнетт. – Встретимся вечером за ужином.
Индеец лишь молча поклонился и последовал за хозяином.
Шерифы отсалютовали им и направились к повозкам. Проходя мимо трупов Скотти и Деррика, они задержались для досмотра личных вещей преступников, однако не нашли ничего примечательного.
– Жаль… – с участием сказал Крамер, глядя в широко раскрытые глаза голубые глаза Скотти. – Хорошие были ребята.
– Сами виноваты, – жестко ответил Хопкинс. – Надо было тщательнее выбирать друзей.
– Я не спорю, – миролюбиво сказал Крамер. – Но все равно жаль. Кстати, ты ведь обещал их не убивать.
– Нет. Я обещал их не преследовать и слово сдержал.
– Шельмец, – хмыкнул Крамер. – Идем скорее, я дьявольски голоден.
Они приторочили своих лошадей за уздечки к повозкам, заняли места на козлах и отправились в Сакраменто.
Пока мальчишка-посыльный разыскивал помощников Хопкинса, шерифы наспех перекусили свежим овечьим сыром, запивая его отличным красным вином.
Через час явился первый помощник Хопкинса. Это был смышленый малый тридцати лет по имени Мигель Эрнесто, которого тут же отрядили в помощь одинокому Сэму Джонсону. Получив подробнейшие инструкции, он отправился домой, наскоро собрал дорожный мешок и к вечеру благополучно прибыл к месту назначения, о чем наши герои узнали несколько позже.
Двум другим помощникам, явившимся далеко за полдень, было велено взять полдюжины арестантов, отбывавших наказания за мелкие нарушения; сформировать из них похоронную команду, снабдив надлежащим инструментом; прибыть на место сражения и ликвидировать его последствия. Для перевозки трупов Хопкинс выделил подчиненным две трофейные повозки, добытые в сегодняшнем бою.
Сделав необходимые распоряжения, они отправились в резиденцию Джона Саттера. Проезжая по центральной улице Сакраменто, Хопкинс указал Крамеру на отель, принадлежавший его шурину.
– Кстати, Джеймс, – оживился Филипп, – что говорил мексиканец о твоей сестре?
Хопкинс холодно посмотрел на приятеля и твердо ответил:
– Он никогда и ничего не говорил о моей сестре, Фил. Никогда и ничего.
Глава V
В то время, о котором мы повествуем, Форт-Саттер менее всего походил на крепость, коей, собственно, и являлся.
Он был построен на небольшом возвышении в миле от Американ-Ривер и занимал площадь около полутора акров. Устройство форта несло на себе отпечаток немецкой рациональности владельца.
В отличие от Форт-Росс, например, где путь непрошеным гостям преграждал частокол из заточенных бревен, стенами Форт-Саттера служили хозяйственные постройки. Они окружали главное здание сплошным укрепленным прямоугольником, за стенами которого располагались цеха и мастерские, продовольственные склады и цейхгаузы, жилье для работников и конюшни. Долгое время форт исправно служил полувоенной обителью в неспокойное время постоянных мятежей, восстаний и политических переворотов.
Но сейчас это был скорее гигантский постоялый двор со всеми присущими такому месту атрибутами. Большой двухэтажный дом с мансардой заполнили богатые постояльцы. Несмотря на чудовищную стоимость ночевки, все комнаты были заняты золотоискателями. С начала Золотой лихорадки хозяин постепенно поднимал плату за комнату, пока она не дошла до ста долларов за ночь. Такую роскошь могли себе позволить не многие, и все же свободных комнат в доме не бывало. Удачливые добытчики приходили в Сакраменто, имея при себе золота на десять, двадцать, а то и пятьдесят тысяч долларов, и в первую очередь попадали в теплые объятия спекулянтов, которые тут же покупали столько благородного металла, сколько был готов продать старатель по грабительской цене, назначенной оборотливыми дельцами. Десять долларов за унцию наличными – это очень мало, но ведь и без наличных никуда! Месяцами не видевшие приличной еды и питья, обезумевшие без женского общества, полгода простоявшие по горло в ледяной воде, мучимые целым букетом болезней от насморка до цинги и холеры, старатели легко расставались с золотом и оставляли владельцу форта по тысяче долларов за неделю отдыха.
Все хозяйственные постройки были заняты магазинами, складами, лабазами и прочими коммерческими предприятиями, причем самым большим из них был торговый склад Сэма Бреннона.
Массивные дубовые ворота форта, прежде всегда запертые на мощные засовы, теперь практически не закрывались. Здесь жизнь била ключом, здесь был центр золотообмена. По двору беспрестанно сновали коммерсанты, управляющие, трейдеры, посыльные и прочий мелкий люд. Пространство заполняли скрип тележек, грохот ящиков, скрежет скобяного товара, веселые переклички и беззлобные переругивания товарищей по торговому цеху.
– Эй, Джимми! Не отказался бы сейчас от хорошего куска мяса под красным соусом, а, приятель?
– Иди к черту, Боб! Работать еще два часа, у меня живот к спине прилип, а он про мясо!
– Да, брат, сегодня затевается знатная пирушка.
– Ты про быков?
– Точно! Десять туш доставили с Фолсом Лейк. А шериф Хоп…
– Эй, Эльвира! Эльвира Дельгадо! Если ты торопишься ко мне, то я здесь!
– Провались в свой подвал, Джимми! Сегодня у меня другой герой!
– Скажи, кто тот счастливчик, уж я ему…
– Небось шериф Хопкинс…
– Что?
– Шериф Хопкинс. Он, говорят, сегодня уложил мексиканца Умберто.
– Добрый вечер, джентльмены! Кто кого уложил?
– Это наш-то недомерок?!
– Вот тебе и недомерок. Голыми руками вырвал сердце и скормил койоту!
– Не койоту, а медведю!
Над головой Джеймса Хопкинса воссияли лучи внезапной славы. Весть о смертельном поединке молнией разлетелась по Сакраменто. Еще похоронная команда не вернулась с поля битвы, а городок уже гудел, как медный блин от удара здоровенной колотушки.
– Мой брат сам видел!
– Что видел, как они это самое?..
– Нет. Он в каталажке сидел за пьяный дебош. На прошлой неделе сцепился в салуне с каким-то чилийцем, ну и загремели оба под арест. А сегодня после полудня явились помощники шерифа и погнали их на северо-западное пастбище. А там – святая дева Мария! – весь луг усеян мертвецами, а у мексиканца разорвана грудь и нет сердца. Брат говорит, Хопкинс его голыми руками…
– И скормил койоту!
– Что за чушь! При чем здесь койот?
