С тех пор, как был записан этот рассказ, прошло очень много времени, но отношение людей к своей жизни остается тем же: мы склонны утверждать, что наши поступки определяются кем-то другим. Мы приходим в ярость потому, что другие люди нас злят; грешим потому, что другие люди вводят нас в соблазн; ненавидим ближнего своего потому, что он такой мерзавец, что мы не можем его не ненавидеть.
Наши поступки вынуждены окружающими нас обстоятельствами – погодой, страной, в которой мы живем, генами, чем угодно еще – исключая наше личное произволение. Мы не виноваты – виноват кто-то другой, или, возможно, и это всех устраивает – мать-природа.
Почему мы так жаждем сложить с себя ответственность? Ведь это чудовищно глупо и разрушительно с чисто земной, практической точки зрения. Отказываясь признавать свои поступки полностью своими, мы утрачиваем контроль над своей жизнью.
Кто оказывается автором книги нашей жизни, если не мы сами? Другие люди, обстоятельства, наши собственные внутренние импульсы, которые мы даже не пытаемся контролировать. На капитанском мостике нашей жизни оказывается всякий прохожий, наш руль поворачивает всякий случайный порыв ветра, всякая чайка, присевшая на него передохнуть.
Что будет с нашей жизнью? Ничего хорошего. В лучшем случае она будет просто пустой и жалкой – мы ничего не достигнем и ничего не обретем. В худшем – мы просто разобьемся о рифы алкоголизма, наркомании или закончим наши дни в тюрьме. В самом деле, что объединяет людей, потерпевших жизненное крушение? Их вера в то, что их жизнь и их поступки определяются кем-то другим. Они запили, потому что окружающие относятся к ним по-свински; бросили семью, потому что домашние «никогда их не понимали»; совершили преступление, потому что их довели или вынудили. Даже для того чтобы на чисто мирском, посюстороннем уровне привести свою жизнь в порядок, надо признать, что мы свободны в том смысле, что сами принимаем решения и сами несем за них ответственность.
Мысль, что грех каким-то образом сделает нас счастливыми, прекрасными и сильными, – самая глупая мысль на свете, но диаволу раз за разом удается внушать ее людям. Мы снова и снова думаем, что уж на этот-то раз, если мы послушаем змея, а не Бога, у нас все получится, мы будем счастливы… И раз за разом остаемся у разбитого корыта. История Адама и Евы – это, во всех подробностях, и наша история…
ГРЕХ И ВЕЧНАЯ ГИБЕЛЬ
Итак, мы все находимся в состоянии катастрофы, которую богословы называют первородным грехом. Эту катастрофу можно описать с разных сторон, но прежде всего первородный грех есть утрата отношений с Богом.
Человек создан так, что в центре его жизни должен быть Бог; находясь в правильных отношениях с Богом, человек состоит в правильных отношениях с самим собой, ближними, миром в целом.
Эти отношения отражают отношения в Троице, где Отец, Сын и Святой Дух предвечно вверяют Себя другу другу. Наилучшим образом рая, для которого мы созданы, может служить счастливая семья, в которой люди любят друга, радуются друг другу и служат друг другу.
В грехопадении человек отторг себя от Бога и, как планета, потерявшая орбиту, ныне ставит в центр своей жизни тех или иных идолов, чаще всего самого себя, но иногда «великое дело» или «великого вождя», или еще что-то либо кого-то. Все проявления зла и безумия, которыми так богата история, массовые или частные, суть результат утраты Бога как центра притяжения.
Грех порождает враждебность к Богу: для человека, желающего поставить в центре жизни самого себя или созданных им самим идолов, Бог оказывается угрозой его идолам, самовластию, самореализации, самоублажению – всему «само», вокруг чего вращается падший человек. Грех также неизбежно порождает враждебность к ближнему: все конфликты, начиная с семейных ссор и заканчивая мировыми войнами и геноцидом, обусловлены тем фактом, что мироздание – слишком тесное место хотя бы для двух грешников, каждый из которых хотел бы его себе полностью. Как это прекрасно формулирует немецкий мыслитель Фридрих Ницше, «если бы боги существовали, как бы я вынес, что я не бог?.. Следовательно, нет никакого Бога!». Но желание изгнать из Вселенной Бога, который мешает мне быть богом, также порождает желание избавиться и от ближнего, имеющего свое мнение на тему, кто тут бог.
Падший человек желает употребить ближнего в качестве топлива для своего превознесения. У диктаторов это проявляется как-то по-детски просто, а у тех, кто лишен их возможностей, – принимает символические формы. Например, составление таких карт реальности, где «двуногих тварей миллионам» отводится роль серого фона, на котором сияют наши достоинства: мы – элита на фоне анчоусов, мы – белые люди на фоне «черномазых», мы – умники на фоне тупиц и так далее и тому подобное в бесконечном множестве вариантов.
Грех, таким образом, есть состояние, несовместимое с жизнью не в силу того, что Бог по Своему произволу так решил, а в силу природы самого греха. Например, если человек – циничный эгоист, который пользуется другими людьми в своих интересах и затем предает их, он не сможет иметь счастливого брака и крепкой дружбы не потому, что ему кто-то извне этого не даст, а потому, что он таков, каков он есть.
Грех оборачивается вечной гибелью, адом. Иногда спрашивают, как всеблагой Бог может обрекать грешников на вечный ад. Он и не обрекает – грешники обречены по своим личным качествам. В какие райские кущи их ни запусти – они принесут ад с собой. Адское пламя внутри, а не снаружи. Один человек, переживший клиническую смерть, описывал ад как бесконечное поле боя, где преисполненные гордыни, ненависти и ярости погибшие души тщетно пытаются ранить друг друга или удовлетворить страсти, которые за неимением тела они удовлетворить не могут. Трудно сказать, насколько достоверно это видение, но образ хорошо описывает суть дела: злоба, иногда клокочущая в Интернете, социальных сетях, где люди не могут добраться друг до друга физически, помогает это представить.
Активное вмешательство Бога, Его суд и гнев состоят не в том, что Он ввергает в ад того, кто мог бы войти в Царство, а в том, что он милосердно полагает предел злу и в итоге препятствует злым терзать добрых, разрушать творение вообще. И эта граница, этот предел возможностям переживается злыми как мука.
Здесь нам стоит разграничить объективную благость Бога и субъективное восприятие ее творениями. Например, если лишить закоренелого садиста возможности терзать других людей, субъективно это будет восприниматься им как болезненное лишение, но объективно окажется благом, в том числе и по отношению к нему самому, потому что это будет сдерживать его возрастание во зле. Объективно, лучше знать истину, чем не знать; лучше не творить зла, чем творить; лучше существовать, чем не существовать. Но самими злыми эти хорошие вещи – и истина, и удержание от зла, и даже существование – воспринимаются как мука. Герой повести Гоголя «Страшная месть» говорил: «Для человека нет большей муки, как хотеть отомстить и не мочь отомстить». Объективно, с точки зрения Бога, лишить ненавистника возможности мстить лучше и для других, и для самого грешника. Но для того, кто исходит бессильной злобой, это мука. А причина этой муки – то, во что погибшие себя превратили, а не благость Божия. Бог благ по отношению ко всему творению, в том числе по отношению к сатане, демонам и погибшим душам.
Итак, на муку погибших обрекает отнюдь не Бог, но их собственный грех. Бог спасает людей от греха – и от муки вечной.
ПРИЗВАНИЕ АВРААМА
Итак, мы находимся в состоянии глубокого отпадения от нашего единственного счастья, от цели, для которой мы были созданы, от Бога. Наш грех породил глубокую пропасть между нами и Богом и обрек нас на временное и вечное бедствие. Вся кровавая драма человеческой истории – нескончаемые войны, смуты, зверства, мерзости и преступления – показывает, как ад выхлестывает на поверхность, как раскаленная лава из многочисленных вулканов.
