Один день полной, абсолютной свободы.

Должен же быть способ, чтобы устроить это? Джоселин пообещала себе, что отыщет его, иначе сойдет с ума.

Вдруг ее осенила мысль, которая показалась ей такой возмутительной и радикальной; что она невольно задумалась, а не сошла ли с ума уже теперь.

Тем не менее, это могло бы сработать.

Конечно, понадобится время, чтобы все тщательно продумать и спланировать. И все-таки это была неплохая мысль.

Окрыленная своей чрезвычайно дерзкой мыслью, Джоселин практически пролетела по холлу, на время позабыв об усталости и боли в ногах. Она забежала в свою спальню только для того, чтобы бросить туфли и позвать личную горничную.

Выходя из комнаты, Джоселин натолкнулась на маленькую полную женщину с седыми волосами.

– Мидж, вы не могли бы налить мне в джакузи пену для ванны? И проверьте, чтобы вода была горячей-прегорячей, – проинструктировала она горничную. Последнюю фразу Джоселин бросила уже через плечо, открывая дверь в соседнюю комнату.

Прежние хозяева Белого дома использовали ее в качестве спальни, но Джоселин переоборудовала комнату в гостиную и домашний офис одновременно. Не замедляя шага, она прошла прямо к рабочему столу, за которым когда-то сидела Элеонор Рузвельт. Бросив на стол письма, Джоселин включила компьютер, затем загрузила свое расписание и стала с нетерпением ждать, когда оно появится на мониторе. Через пару секунд, которые показались ей долгими минутами, на экране появилось расписание. Внимательно изучив свой график на оставшиеся недели ноября, Джоселин чуть не рассмеялась вслух.

В плотном графике все же обнаружилось окно. Огромное, как целая жизнь. На следующие выходные у нее было запланировано только одно дело.

Неужели это правда? Джоселин смотрела в монитор, не веря своим глазам. Существовал только один способ это проверить. Но она пребывала в нерешительности: чувство ответственности боролось с безрассудством.

В конце концов, Джоселин сняла телефонную трубку, решив, что один звонок ни к чему ее не обяжет, зато поможет прояснить ситуацию.

– Это Джоселин Уэйкфилд. Мне нужно поговорить с Фрэнсин Риверс, – сказала она телефонистке.

Джоселин была уверена, где бы ни находилась сейчас ее личный секретарь, оператор непременно с ней соединит. Телефонистки Белого дома были знамениты своим умением отыскать нужного человека, где бы он ни был в этот момент: дома или за границей, в воздухе или на земле.

Дожидаясь, когда отзовется Фрэнсин, Джоселин принялась вытаскивать шпильки, которыми закрепляла длинные, жесткие от лака волосы, заплетенные во французскую косичку. И как только вытащила последнюю шпильку, в дверь тихонько постучали.

Повернувшись вполоборота на удобном, офисного стиля стуле, Джоселин увидела стоящую в дверном проеме горничную Мидж Тидвел.

– Да, Мидж?

– Ваша ванна готова, – доложила та. Это означало, что в ванной помимо воды приготовлены и свежий халат, и тапочки. – Вы что-нибудь еще желаете, мисс Джоселин? Может, что-нибудь выпить?

– Большой стакан апельсинового сока. Со льдом, пожалуйста, – В этот момент на другом конце послышался голос Фрэнсин Риверс, и Джоселин, быстро прикрыв ладонью телефонную трубку, договорила: – Не могли бы вы поставить сок около ванны? Спасибо, Мидж. – Затем, убрав ладонь, сказала в трубку: – Привет, Фрэнсин. Это Джоселин.

– Привет. С возвращением. Паула говорит, что это была долгая и трудная поездка. Откровенно говоря, я думала, что услышу тебя только завтра утром. Что-то случилось?

Джоселин вся напряглась под гнетом чувства вины, но, обуздав нервное напряжение, как можно спокойнее проговорила:

– Я просмотрела мой график на следующую неделю и обратила внимание, что в субботу вечером у меня запланировано посещение Кеннеди-центра. Там должен состояться концерт Национального симфонического оркестра. Но в моем расписании нет никаких специальных пометок, связанных с этим событием. Вот я и подумала, что лучше поговорить с тобой прежде, чем принимать какое-либо решение. Возникнут ли какие-нибудь сложности, если я отменю это посещение?

– Не думаю, что это проблема, но давай я уточню. – В трубке повисло молчание, прерываемое едва различаемыми щелчками, наконец, Фрэнсин сообщила: – Это исключительно светское мероприятие, Джоселин. Может, несколько человек и сморщат носы, но не думаю, что это сильно их огорчит. Итак… Что мне делать? Отменить посещение?

– Пока нет. Я дам тебе знать. Спасибо, Фрэнсин.

Джоселин повесила трубку и зажала ладонью рот, пытаясь сдержать радостное ликование.

Неужели она отважится на такое? От предвкушения свободы у Джоселин закружилась голова. Один день абсолютной свободы – звучало безумно восхитительно.

Но покоя не давала совесть, призывая ее к благоразумию. Она – дочь президента. На нее возложены определенные обязательства, ответственность. В этом-то и проблема. Поднявшись со стула, Джоселин погрузилась в размышления. Она устала быть благоразумной. Устала быть дочерью президента. Устала от ответственности и обязательств, связанных с этим статусом. Ей просто необходимо отдохнуть от этого, хотя бы один день.

«Но это невозможно», – напомнила совесть.

– Наверное, – согласилась вслух Джоселин и тяжело вздохнула.

Однако попыталась спасти унылое настроение, рассудив, что вполне может себе позволить просто помечтать об этом. В конце концов, должен же быть способ осуществить свое желание, не навредив при этом ни себе, ни другим.

Вернувшись в спальню, Джоселин сбросила с себя одежду и, сложив ее на кровати, отправилась в наполненную паром ванную комнату, из которой доносился запах лаванды. Вдохнув успокаивающий аромат, она потянулась за щеткой для волос, лежащей на маленьком туалетном столике, и расчесывала волосы до тех пор, пока на них не перестал ощущаться лак.

Выпрямившись, Джоселин глянула в зеркало, встретившись лицом к лицу со своим отражением. «А вот и еще одно большое препятствие», – вдруг осознала она: ее так часто фотографировали, что узнают на улице в мгновение ока.

Разглядывая в зеркале каскад своих рыжих волос, молочную белизну кожи и пугающе темную бездну карих глаз, Джоселин подумала, что в отличие от принца из популярной сказки она не знакома с бедняком, с которым могла бы поменяться местами. Да ни у кого и нет такого редкого оттенка волос.

Фокус с переодеванием был самым очевидным решением этой проблемы.

Джоселин обернула полотенце тюрбаном вокруг головы, спрятав под него все волосы, затем шагнула в ванну и осторожно погрузилась в горячую воду с ароматной пеной. Затем, облокотившись о спинку ванны, протянула руку и открыла кран. Поток озорных пузырьков, взбалтывая пену и превращая ее в пышную мыльную шапочку, побежал по напряженным мускулам.

Погрузившись по плечи в пульсирующую воду, Джоселин снова предалась фантазиям. Темный парик, макияж и одежда в другом стиле помогли бы ей остаться неузнанной.

Но как ей уйти, чтобы при этом ее отсутствие никто не заметил?

Выйти незамеченной из Белого дома не так-то просто, хотя и возможно. Джоселин глянула на закрытую дверь ванной комнаты: из спальни не доносилось ни звука, но она знала, что сейчас снятую ею одежду там убирает горничная.

Несмотря на то, что весь персонал Белого дома старался не нарушать уединения Джоселин, рано или поздно кто-нибудь все равно ей позвонит, зайдет и поинтересуется, почему ее нигде не видно. Не обнаружив, забеспокоятся. А когда не найдут… Она далее содрогнулась при мысли о том, какой тогда поднимется переполох.

В лучшем случае ей удастся вырваться отсюда лишь на пару часов. Но не на весь день. Только не из Белого дома.

Дети предыдущих президентов сравнивали особняк со стеклянным шаром. Джоселин все больше и больше находила его похожим на стеклянную тюрьму.

Она вздохнула и еще глубже погрузилась в воду, признавая, что вряд ли ей когда-нибудь удастся отсюда сбежать. «Тогда попытайся сбежать из какого-нибудь другого места», – тихо подсказал ей внутренний голос.