- Какая? - спрашиваю невинно.
- У людей дети, как дети, только у меня идол растёт. Господи, и за что такое наказание? - всплеснула она руками. - Зачем крысу на банку с вареньем положил?
- Мама, она сама туда залезла, - неуверенно пытаюсь я отвести от себя гром и выдвигая свою версию. - Наверно, покушать хотела.
- Так наелась, что завязала после себя шпагат и подохла от обжорства?
И р-раз меня по затылку. Тут я только сообразил: надо было в пергаменте дырку прорвать.
Все посмеялись над рассказом. Ирина почувствовала себя, словно в своей семье. Опомнилась, когда пришёл с работы отец Михаила. Было поздно. Она распрощалась. Михаил вышел её проводить.
- Миша, а вы любили когда-нибудь? - неожиданно спросила она его.
- Да.
Ненадолго замолчали.
- А почему не женились? - спросила и устыдилась.
- Говорила, что не готова переносить со мной тяготы кочевой жизни. Но вообще-то просто не любила меня, я это знал. - Михаил поёжился, как от холода, а Ирина смутно чему-то обрадовалась.
Когда Михаил вернулся домой, мать ещё не спала, мыла посуду.
- Хорошая девушка, славная! - не утерпела она высказать сыну своё мнение.
- Папа спит? - не обратил сын внимания на замечание матери.
- Лёг... устал очень.
- Я тоже лягу. Спокойной ночи, мама!
Отпуск у Михаила кончался. Ирина приходила к нему ещё несколько раз, и Мария Георгиевна успела к ней привязаться, встречала, как родную. Михаил часто и подолгу молчал, ходил чем-то подавленный. Потом уехал.
Шло время, писем Ирине Михаил не писал, они как-то не уговорились об этом. Не писала ему и она, ей казалось неудобным написать ему первой, но она любила его уже, помнила и ждала целый год. От Марии Георгиевны Ирина знала, что снова в отпуск Михаил обещал приехать в июле. Чтобы не разъехаться с ним, она осталась на месте, домой к себе на лето не поехала.
Прошёл август, сентябрь, снова начались занятия в техникуме, а Михаил всё не приезжал. Приехал только зимой, и сразу же на следующий день подался в город.
Когда, не дождавшись, Ирина зашла к нему сама, то встретила в доме лишь чем-то встревоженную Марию Георгиевну.
Нехорошо, тоскливо стало на душе у Ирины. "Ждала, ждала, и вот тебе на..."
Через неделю Михаил вернулся. Ходил расстроенный, мрачнее тучи. Вздыхала Мария Георгиевна, разговора не получалось.
Он опять провожал Ирину домой. Анны Павловны дома не оказалось, но Михаил всё равно отказался зайти в дом. Потом как-то нехотя согласился. Оба чувствовали себя неловко.
- Хочешь, покажу письма? - сказала и... испугалась. - Я писала их тебе. Впрочем... нет, не надо. - Села в угол, по лицу покатились слёзы.
Он внимательно, грустно и серьёзно посмотрел на неё. Только теперь, когда он стоял от неё так близко, она заметила, как похудел он весь и заострился, какие взрослые стали у него глаза.
Слёзы у Ирины высохли. Ей казалось, что сейчас он скажет что-то важное, такое долгожданное и дорогое. Она в каком-то трепетном, настороженном ожидании замерла, боясь пошевелиться.
- Прости! - сказал он еле слышно и нежно, как брат, поцеловал её в тёплые шершавые губы.
Его уже не было в комнате, а она всё ещё сидела, прижимая ладони к вискам и слыша, как бьётся в жилках под пальцами кровь. А когда всё стихло, она вдруг всё поняла. Приходя в себя, она тихо, как больная, поднялась и легла на диван. Звякнули старые пружины и болью отдались у неё в сердце.
Уткнувшись лицом в жёсткий потёртый угол, Ирина плакала, сдерживая рыдания. А под щекой было ещё тепло, его тепло... он здесь сидел.
Еще раз встретилась с Михаилом Ирина, когда он уезжал. Ирина была в городе. Был вечер, неуверенно догорал серенький, пасмурный день. Прохожих почти не было, улицы казались пустынными. Она шла и думала о чём-то тяжёлом, невыносимом. Но вот вспыхнули жёлтым матовым светом уличные фонари и вывели её из этого состояния.
- Надо жить... - прошептала Ирина.
- Ира, ты? - услыхала она сзади.
У троллейбусной остановки с чемоданом в руке стоял Михаил.
- Уезжаю вот... - сказал он грустно, когда она к нему подошла. - Сейчас на вокзал и... Ты о чём-то мечтала?
- Уезжаешь? - переспросила она его удивлённо. - Но ведь твой отпуск ещё не кончился...
- Так лучше, - ответил он на какие-то, должно быть, свои мысли.
- Ну, что же. Тогда счастливого пути! - пожелала ему Ирина отсутствующим голосом. Она готова была расплакаться, лицо её кривилось, дрожали губы.
Ничего не замечая, Михаил как-то судорожно глотнул, отвернулся в сторону.
- Пойдём на лавочку, посидим немного, - предложил он. - Я ещё успею, поезд не скоро.
Они свернули в боковую аллею и, дойдя до припушенного инеем сквера, сели на длинную широкую скамью.
Стало совсем темно. Шелестя шинами по асфальту, промчалось где-то рядом такси, только красивые огоньки далеко впереди замелькали. Михаил молчал.
- Миша, ты будешь мне писать? - тихо спросила Ирина. - Я тебя так ждала, так ждала, думала... - торопилась она, пытаясь собраться с мыслями. - Я очень одинока, - добавила она уже громче и печально. - Ты может, не поймёшь, это покажется странным. Я чувствую себя очень одинокой. И не потому, что ты не любишь меня, а потому, что я не нашла себя, не нашла своё место в жизни. Вот представь мой урок. Тема урока - приготовление булочек и плетёнок с маком. Дело, конечно, тоже нужное, но я ненавижу эти плетёнки с маком. Разве я виновата в этом? Не стал бы ты вот трактористом, к примеру? Потому что ты самолёты любишь. А я не люблю свою работу. Я не учу, а исполняю роль учителя. Бежать, бежать мне надо от этих плетёнок с маком. Но куда? На завод? Но там всё те же плетёнки. Неужели для этого стоило учиться 5 лет. Посвящать этому жизнь? Не этого мне хотелось. - Ирина передохнула. Так много она ещё не говорила. Всё наболевшее, передуманное вырвалось у неё теперь наружу.
