И уже через секунду я оказалась в тесном помещении. Огромные руки одним движением разорвали остатки балетной пачки.

Мой рот открылся в немом крике…

Стоя на мостике, Пирс услышал быстро приближающиеся шаги. Сделав очередной обжигающий глоток из фляжки, он повернулся к двери.

– Кэп, у нас гости, – матрос мялся в проходе, будто чувствуя свою вину за появление незваных визитеров.

– Какого черта? Кто?

– Мистер Слоун. Сказал, что у него к Вам безотлагательное дело.

Пирс неторопливо закрыл фляжку:

– Пойдем, посмотрим, почему он ставит под сомнение своё место в клубе, – пробормотал капитан, следуя за матросом.

– Слоун, ты считаешь себя выше моих правил? – начал он, едва спустившись в трюм, – даже мои работники, как оказывается, дисциплинированней, чем клиенты.

– Пирс, дружище, не кипятись! Я бы не появился без предупреждения, если бы у меня не было весомого повода, – он выдержал торжественную паузу, – На протяжении долгого времени ты устраиваешь для нас незабываемые представления. Я давно хотел отблагодарить тебя.

Пирс, закатив глаза, устало опустился в кресло у стены:

«Пора заканчивать с этими больными ублюдками. Ради исполнения своих извращённых фантазий они готовы лизать мне зад, – его мысль прервало нечто, лежащее на полу посреди темной комнаты».

– Это ещё что?

– Подарок! – воодушевленно ответил клиент, – твоя очередь наслаждаться представлением, – с этими словами Слоун стянул покрывало.

«Что за черт? – Пирс дёрнулся, но решил, не выдавать своего удивления, – надеюсь, она хотя бы живая? От них можно ожидать всего что угодно…»

После некоторой заминки между Слоуном и его актрисой, девушка встала и принялась танцевать. Даже в темноте помещения можно было разглядеть алеющие кровью губы, и блеск слез, стекающих по щекам. Она танцевала прекрасно, насколько мог судить Пирс, мало смыслящий в балете, но взлохмаченные волосы, льнущие к мокрым щекам и шее, ссадины и синяки по всему телу, разорванная пачка, почему-то действовали ему на нервы.

«Слоун же не стал бы подсовывать мне проблему? Хороша актриса, раз заставляет меня сомневаться. Может, стоит нанять ее, после того как она выполнит заказ Слоуна, – он продолжал неотрывно смотреть на девушку, – но если он встретит здесь свою актрису, то магия этого места для него померкнет. Потом распространятся слухи, что я использую актеров… Стоп! Слоун думает, что на корабле его развлекают… невольницы. Неужели этот придурок…?»

– Хватит! – прогремел капитан.

Будто в трансе девушка продолжала кружить по залу.

– Остановись же, наконец!!! – Пирс оказался рядом и поймал тонкое запястье.

Обхватив хрупкие плечи, он встряхнул девушку, будто выводя из забытья:

– Я сказал, хватит!

– Кэп, тебе не понравился мой подарок? – вклинился гость.

– Ненавижу балет, – бросил Пирс, едва сдерживаясь, чтобы не пустить по доске этого ублюдка, – «неужели он решил подставить меня?»

– Действительно собираешься отказаться? – капитан судорожно пытался решить, что ему стоит сейчас делать, вернуть подарок дарителю, дополнив его открыткой с проклятиями или же оставить этот «сюрприз» себе и позже разобраться… – что ж… – продолжил Слоун, – заберу ее себе. Всегда хотел перевоспитать эту избалованную девку! Она слишком дерзко смотрит на меня…

«Что он подразумевает под «перевоспитанием?» – Пирс снова взглянул на девушку в своих руках.

– Я не сказал, что отказываюсь, – медленно протянул капитан, все ещё раздумывая.

Лучик надежды, мелькнувший в ее глазах, заставил его подозрительно прищуриться.

Она хотела, чтобы он забрал ее?

«Скорей всего, я об этом пожалею».

– Просто я знаю своему подарку лучшее применение.

– Раздевайся, – пока умных мыслей, по поводу того, что дальше делать со своим подарком не появлялось, он решил начать с гостеприимства.

Своеобразного гостеприимства. Свойственному, пожалуй, только для этого плавучего борделя.

Пирс пошарил в ящике и, выудив оттуда какие-то тряпки, бросил их на кровать. Повернувшись, он обнаружил, что девушка все ещё неподвижно смотрит на него.

«Вот же якорь на мою голову свалился! Какого хера, спрашивается я решил переоборудовать притон в детский сад?»

Он стал привычно злиться:

– Раздевайся, я сказал!

Капитан втолкнул девушку в душ, и, недолго думая, разорвал лохмотья, некогда бывшими балетной пачкой.

Девушка в ужасе открыла рот. И он понял, что, должно быть, повёл себя «немного чересчур».

Не придумав ничего лучше, он закрыл ее рот рукой и поставил девушку под тёплые струи воды.

– Черт! – выругался он, одернув руку, – я не собираюсь… – хотел было почему-то оправдаться он, но его взгляд предательских скользнул по хрупкому телу, которое девушка отчаянно пыталась скрыть миниатюрными руками, – худая, избитая, грязная, лохматая, вся в крови и слезах… Правда думаешь, что адекватный мужчина захочет тебя? – грубо прошипел капитан.

Он отвернулся и вышел из душевой:

– Полотенце на крючке, одежда на кровати. Приведи себя в порядок, для начала, – сказал он, прежде чем покинуть каюту.

Прошло немало времени, прежде чем я, наконец, решилась выйти из душа и убедиться, что он оставил меня одну.

Что? Адекватный мужчина не захочет меня?

И это сказал морской дьявол, чей внешний вид и место обитания олицетворяли собой антоним слова «адекватность».

Наконец, немного придя в себя, я влезла в чистую майку, оставленную для меня хозяином каюты на кровати. Из-за разницы габаритов его футболка на мне была больше похожа на платье, при том, весьма свободное.

Стук в дверь заставил меня вздрогнуть. В приоткрывшемся проеме показалось женское лицо:

– Мисс, капитан велел принести вам еды, – девушка со слегка раскосыми глазами говорила с ярко выраженным акцентом, – меня зовут Анжела.

Я лишь молча кивнула. Моя новоявленная компаньонка поставила поднос на комод и, собралась было сразу уходить:

– Мисс… – она замешкалась, – не нужно бояться, – видимо неосознанно забившись в угол, я вызывала жалость, – это место, лучше, чем может показаться на первый взгляд, – было заметно, что она боится сказать лишнее, – но для вашей же безопасности, лучше оставайтесь в каюте капитана. Это, пожалуй, самое спокойное место на корабле…

Что это значит? Что с этим кораблем? Хотела бы я знать, но не нашла в себе смелости спросить.

Девушка едва заметно кивнула и вышла.

Я хотела бунтовать, бастовать, и объявлять голодовку, пока не умру от обезвоживания, но что-то мне подсказывало, что это не лучший выход, да и есть очень уж хотелось. Поэтому отбросив бунтарские фантазии на время, я накинулась на еду, с удовольствием поглощая креветочный суп вприкуску с огромным стейком, заедая уже третьим по счёту тостом.

Кажется, я счастлива! Если мне нужно было пройти через эти испытания и оказаться на этом чертовом корабле, чтобы, наконец, избавится от ненавистного балета и вечных диет, разработанными по технологии концлагерей, то так тому и быть. На суше меня никто не ждёт. Слоун довольно доходчиво обрисовал мое «исчезновение». Все, кто меня когда-либо знал, уже побывали на моих похоронах.

Ещё родители.

Ну, тут то не о чем волноваться. Они-то знают, что их дочь жива и… И все. Он лишь пообещал им, что я останусь жива. То, что я предпочла бы умереть, нежели терпеть издевательства ублюдка Слоуна их не интересовало. Как всегда. Во всем. С самого рождения.

Их задачей было, во что бы то ни стало рассчитаться с долгом, чтобы вернуть привычную для них жизнь.

Ради бокала вина вечером в джакузи, ради гаража набитого неподвижным элитным транспортом, ради кубинских сигар, ради особняка недалёко от центра, ради одноразовой брендовой одежды, ради туфель, что съедает мерзкий карликовый пинчер… Черт!..они продали свою дочь!

К горлу подкатила тошнота. Толи от жалости к себе, толи от нарушенного правила «не перекармливать голодавшего». Мысли о безвыходности моего положения навалились на меня словно груда камней. Кислый привкус во рту напрочь смел удовольствие от еды, оставляя лишь отчаяние…