– Ладно, не гогочи! Зато стерильно. Никакой инфекции в твое чадо не занесем. И все, ничего не бойся. Сейчас тебя всю разрисуем. Катя, давай. Голова – рисуй! Сердце! Нам ребенка живого достать нужно.

– А я? У меня дома еще один! Ему тоже мама нужна!

– Будет ему мама, не боись! Наркоз!

Та операция закончилась хорошо. Родился маленький, но хороший мальчик, с крепкими косточками.

– Просыпайся, просыпайся, Ленусь! Сына родила! Здорового! Давай, давай, приходи в себя. Здоровый мальчик у тебя! Ну, чего ты? Ну, не реви! Чего теперь-то нашим ночнушкам не смеешься? Все хорошо у тебя. И мама есть, и сына два. Дома-то тоже мальчик?

Татьяна приводила в чувство женщину, Катя устало стояла рядом. Никогда эта Лена не узнает, как тяжело достался им этот мальчик. Уже неважно. Каждый раз комок подкатывал к горлу при виде этих женских слез.

– Давай, Лена, давай. Скажи нам что-нибудь. Мальчик у тебя. Живой. Как назовешь-то?

– Спасибо, – еле слышно проговорила женщина.

– Вот и молодец. – Татьяна грубовато похлопала Лену по руке. – Вот и ладно.

Но про зеркало Катя запомнила. И больше старалась не пугать своим видом ни больных, ни ассистентов. И даже ночнушки выбирала, во всяком случае, по размеру.

Сейчас половина костюмов вообще шьется на заказ. Цвета самые разнообразные: и коралловые, и фисташковые. Катерина по старинке предпочитала для кабинета белый цвет. А в операционной теперь и вообще все одноразовое. После операции сразу идет в отходы. Причем все хирургическое – в отдельный пакет зеленого цвета. И никакой инфекции!

– Катерина!

Навстречу бежал Заяц. Вот ведь некстати: женщина практически вышла из этого дурацкого состояния и выкинула из головы разговор с Главным.

Высокий, халат нараспашку, улыбка во весь рот. Вот, видимо, за эту улыбку его бабы и любят, не могут устоять. А он не может устоять в ответ. Только Катя-то тут как замешана?! Лично ее улыбки Леши Зайцева никак не волнуют.

– Слушай, Катерина, а ты ведь у нас красавица! Может, и впрямь за тобой приударить? – Коллега многозначительно подмигнул. – Тебе, кстати, сколько лет?

– Для тебя уже бабушка, – сквозь зубы процедила женщина.

– А я что? Нет, скажи, при чем тут я? – Леша развел руками в недоумении.

– Ну ты, Заяц, даешь! С бабами своими лучше разберись.

– Это, Катерина, невозможно. Как же с ними разобраться? Да ладно, чего ты расстроилась, из-за Римки, что ли? Из-за нее Главный сегодня вызывал? Со мной-то он еще вчера беседу провел.

– Интересно, что ж он тебе сказал? – Она сунула руки в карманы и воинственно встала напротив Зайцева.

– Что? Держись, говорит, брат, ситуация твоя непростая. Жена у тебя и кислотой облить может!

– Отлично! Прям успокоил.

– Да ты что?! Это в шутку! – Леша от души удивился и затараторил: – Да она никогда себе такого не позволит. Она, знаешь, чего приходила-то? Сапоги новые продемонстрировать! Вот скажи, зачем она к Главному поперлась? Пошла бы сразу тебе морду бить! Так нет, она зачем-то через всю администрацию прошлась, по всем коридорам. Вот ведь баба. Поэтому ты не переживай. Но кто-то на тебя капнул. – Заяц переминался с ноги на ногу. – Римма даже не поверила, это точно, иначе, знаешь, скандал бы дома какой учинила! Пришлось бы мне еще на одну шубу раскошеливаться.

– Ох, тяжело ты, Лешка, живешь!

– И не говори. Хотя, знаешь, после того как Римка своей астрологией увлеклась, она все время где-то не здесь. Все прислушивается, принюхивается, приглядывается. Все ей сглаз мерещится. В общем, немного тронулась.

– А чего ж ты живешь с тронутой?

– Жена! – Заяц уважительно закатил глаза. – Лучше расскажи, как прошла операция?

– Штатно, – улыбнулась Катерина.

– Кого оперировала, Силинскую пациентку?

– Ага.

Ребята в клинике жили относительно мирно. Правда, не все и не всегда. Кучковались, объединялись в коалиции, кого-то любили, кого-то нет. Почему образовалась вот такая компания – Катерина Мельникова, Влад Конюхов, Леха Зайцев и Женя Федоров, – никто уже особо и не помнил. Но команда получилась сплоченная. Делились друг с другом, советовались.

Естественно, случай Журавлевой тоже обсуждался среди друзей. Катерина продемонстрировала ребятам результаты УЗИ.

– Нет, ну посмотри, что творит? – возмущался Женя. – Совсем совесть потерял. Катерина, а ты с ним работала?

– Нет, но слышала много. Хирург-то он классный. И пациентки в него, как в бога, верят. И сарафанное радио молву пускает: «Оперироваться только у Силина, у него рука набита». К нему очереди, пойди еще запишись попробуй!

– А главное – аргументировать-то всегда можно. Непростая все же у нас работа, ребята, – вступился Влад. – Тут даже не в самой операции дело, а в правильной постановке диагноза. Это себе нужно все время доказывать, что ты не ошибся. И сделал именно то, что нужно, и выбрал изо всех зол наименьшее.

– О нас ведь как говорят: «Хирургу – ему, главное, отрезать», – заметил Заяц.

– Правильно говорят. Не так, что ли? Или ты обычно меду с горячим молоком на ночь прописываешь? – Катерина прищурилась на Влада.

– Я – да, меду. Особенно когда острый приступ аппендицита.

– Ну вот. Понятно, наше дело – отрезать и зашить. И так полостных операций почти не делаем. Только эндоскопические. Лех, ты за последние годы много «открывался»?

– Да раза два всего.

– Вот видишь! Пациент уходит с тремя маленькими дырочками. На вторые сутки может идти домой, через неделю приступать к работе. И ни тебе спаек, ни тебе осложнений.

– Сплюнь! – испугалась Катерина. Нет, она все-таки тоже была мнительной. – Но лишнего же не отрезаем!

– Стараемся! – констатировал Заяц.

Перед тем как подняться на седьмой этаж в кафе, Катерина заглянула к Журавлевой. Женщина уже проснулась. Уставшие глаза, бледная кожа, белый налет на губах. Обычное послеоперационное состояние. Мельникова с улыбкой смотрела на пациентку: все хорошо у тебя. Ну чего ж ты так боишься!

– Ты как?

– Это вы мне скажите, я как?

В глазах у женщины читался небольшой испуг. Это нормально, Катерина даже любила такие моменты – когда она опять возьмет свою пациентку за руку и скажет, что все хорошо.

– У тебя какие-то сомнения? Операция прошла очень хорошо. Я довольна.

– А почему долго так?

– Потому что случай действительно у тебя непростой, повозились мы. Но я рада, что матку тебе сохранили. Гистология будет готова через неделю. Но там ничего плохого быть не может, не волнуйся. – Катерина похлопала Журавлеву по руке.

– А домой когда?

– Завтра утром можешь отправляться. Перед выпиской еще раз все с тобой обсудим. А сегодня отдыхай.

– Спасибо вам, Екатерина Павловна. Огромное вам спасибо.

– Да уж, пожалуйста.

Теплые слова пациентов грели душу, что греха таить. Да и потом (Катерина точно знала), она, как врач, выложилась по полной. Сделала все, что могла. И искренняя благодарность была ей необходима. И подарки брала. Знала: обижать человека нельзя. Это не плата за операцию – это благодарность за ее опыт и умение.

Платили пациенты в кассу. И Катерина всегда подчеркивала:

– Услуги нашей клиники, к сожалению, недешевы. Но сумма, которую вы заплатили в кассу, включает в себя все: и ваше пребывание здесь, и уход, и операцию. В эту сумму включены и зарплата врача, и медсестры, и нянечки.

Катерина не лукавила. Все это действительно так. Почему они должны разводить людей на лишние деньги? С какой стати? И так лечение очень и очень дорогое.

Но если после таких слов все равно следовал подарок, Катрина не отказывалась: люди дарили от души. И для нее одинаково дороги были и букет цветов, и коробка конфет, и флакончик духов. Принимать подарки тоже надо уметь.

Как-то в больницу попала мама. И вот там Катя наблюдала неприятную сцену: на ее глазах дряхлая бабушка совала медсестре коробку конфет.

– Просроченные, небось! И на кой мне твои конфеты?! Что мне их, продавать, что ли? Хочешь отблагодарить – деньги неси, а конфеты свои забирай! Вон, стопка целая стоит, глаза на них уже не глядят!