– Так ведь моя обязанность всё примечать, – улыбнулся в седую бороду прявт.

– Убежала Виринея, как только хотел я её поцеловать, – грустно сказал Светозар.

– А что, Виринея, краше всех девушек? – спросил Уштай.

– Краше, – сказал Светозар.

– И наш Москай тоже ладный парень. Вижу, пришёлся он тебе, Мирослава, по нраву, – сказал прявт.

Зардевшись, девушка тихо проговорила:

– Уж больно хорошо Москай на дудке играет.

– Вы приходите к нам чаще в гости на праздники! – пригласил Уштай.

Вскоре женщины принесли на подносах ароматное жареное мясо. Гости стали есть мясо и пить густую пряную медовуху, настоянную на мяте.

– Какое вкусное мясо! И медовуха у вас, дядя Уштай, отменная, – похвалил угощение Светозар.

– Так ведь мясо мы готовим с лесными травами, а в мёд мяту и хмель добавляем, – объяснил прявт.

– Пожалуй, мы пойдём, иначе и к вечеру домой не воротимся, – закончив трапезу, сказал Светозар.

Уштай вышел вместе с гостями на улицу. К ним подвели Ласточку, на которую уселась Мирослава.

– Может, провожатых вам дать? – предложил Уштай. – А то медведей в округе много развелось.

– Мы не малые дети, чтобы косолапых бояться! – вспыхнул Светозар и схватился за рукоять заткнутого за пояс ножа.

– Я из лука хорошо стреляю, и обереги у нас у всех есть, – сказал Яромир.

Тем временем Мирослава взглянула на вышедшего из соседней избы молодого зеленоглазого парня с кудрявыми льняными волосами – пастуха Моская, и едва заметно улыбнулась ему. Москай кивнул ей в ответ, тряхнув кудрявой головой.

– До свидания! – сказал Светозар.

– Неемазонок! Счастливого пути! – попрощался с гостями Уштай.

Светозар взял Ласточку под узду и повёл её за собой. Яромир последовал за братом и сестрой, ехавшей на лошади. Прявт Уштай долго смотрел им вслед. Он искренне желал счастья для детей Добряна и Переславы. Уштай не кривил душой, когда улыбался гостям из Комаровки. Нравились ему дети Добряна. Хотя при этом прявт постоянно держал в уме, что жителям Омшани, как никогда раньше, нынче нужна была дружба с витичами. Наслышан был Уштай о намерениях князя Василиска. Прявт был уверен, что рано или поздно князь приведёт в Омшань свою дружину и чужеземных проповедников. Уштай верил, что не изменят эрсияне вере предков, ведь иначе забудет про них Инешкипаз, а Масторава перестанет дарить земные плоды. Однако тогда придётся эрсиянам сразиться с княжескими дружинниками. Надеялся прявт на то, что вместе с ними против князя Василиска выступят жители окрестных витичских деревень.

Но всё же Уштая терзали сомнения. Хоть и знал он, что вера в своих Богов сильна и у витичских землепашцев, но вдруг они решат безропотно подчиниться князю Василиску, и тогда в одиночестве останутся эрсияне в Омшани. Правда, ещё оставался непокорный Эрсиянь-град, где правила гордая княгиня Градислава. Но в Эрсиянь-граде после набега печенегов оставалось мало людей. Сомневался Уштай, что княгиня Градислава сможет выступить против Василиска. А если не встать на пути княжеской дружины, тогда сожжёт и город, и окрестные деревни своенравный Василиск, а жителей – и стариков, и детей порубит. Слыхивал, Уштай о жестоком нраве Василиска. Потому и мечтал прявт, чтобы не только дружны были эрсияне из Омшани и витичи из Комаровки, но и породнились.

Дети Добряна следовали в родную деревню по узкой тропе, проложенной в глухом лесу. Не видели они, что за ними наблюдает красавица с пронзительным взглядом – юная эрсиянка Виринея, которая укрылась за кустом лещины и смотрела сквозь зелёную листву за двумя парнями-витичами и юной витичанкой, ехавшей верхом на лошади. Особенно внимательно Виринея разглядывала Светозара. Проводив его долгим взглядом, она скрылась в зарослях так незаметно, что не покачнулась ни единая ветка…

В лесу было душно. Мирославу совсем разморило и, задремав, она один раз едва не свалилась с лошади. Светозар и Яромир шли молча, погружённые в свои мысли. Яромир задыхался от терпкого воздуха, настоянного на душной хвое и дурманящих цветах таволги, и отмахивался от звенящих над ухом комаров. Чем больше он при этом размахивал руками, тем сильнее его кусали комары. Зато как легко Яромир вздохнул, когда они вышли из леса! На опушке его стал приятно обдувать свежий ветер. Улетели прочь все кусачие комары и мошки. Вышла из липкой дрёмы Мирослава. Распрямил плечи и, подняв голову, задышал полной грудью свежим воздухом раздольного поля Светозар. Радовались юные витичи, что они вышли из дремучего леса.

Иначе, нежели дети Добряна, относилась к глухому лесу Виринея, которая знала каждое дерево и каждый кустик в окрестностях Омшани. Проводив витичей взглядом, Виринея растворилась, слилась с лесом и стала его частицей. Не кусали её комары, не хлестали по лицу ветви кустарников, не заплетали ей ноги корни деревьев, не цепляли заросли колючей ежевики за одежду и волосы. Хорошо знала лес Виринея – внучка старой Вельматы, которая уже много лет жила в своей убогой землянке возле Лешачьего болота.

Виринея направлялась к своей бабушке. Она несла для неё гостинец – маленькую берестяную корзинку с сотами, истекающими тягучим золотистым мёдом. Пройдя половину пути по густому ельнику, она вступила в дубраву, затем, преодолев заросший ольхой овраг, проследовала через осинник и оказалась возле Лешачьего болота. Потом Виринея пошла по краю болота, переступая через покрытый лишайником валежник и поросшие зелёным мхом кочки. На возвышенных местах росли кустики черники и голубики, однако чёрных и синих ягод на них пока не было – лето ещё только наступило.

Когда до землянки Вельматы было уже недалеко, Виринея увидела белую фигуру, мелькнувшую за деревьями. Виринея выхватила висевший за поясом нож и подкралась к вековой ели, росшей чуть в стороне от болота. Заглянув за дерево, Виринея увидела присевшую на замшелый пень девушку в сером платке и сарафане, подол которого был оторочен красной лентой. Так одевались витичанки.

Осторожно ступая по упругому мху, Виринея бесшумно подкралась к витичанке и приставила к её горлу нож. Девушка вздрогнула и повернула к Виринее лицо. Юная эрсиянка отвела нож.

– Здравствуй, Вера! – сказала Виринея. – С чем пожаловала в наш лес?

Девушки были знакомы. В прошлые годы они несколько раз встречались на берегу Круглого озера, где Вера собирала лечебные травы по просьбе своей матери Ведагоры.

Похожее задание часто поручала Виринее её бабка Вельмата. Из-за того, что возле Лешачьего болота не росли грибы, толчёный порошок из которых старая ведунья использовала в своих обрядах, Виринее иногда приходилось переправляться на безлюдный остров, расположенный посреди Круглого озера. Виринея плавала туда на лодке, которую спрятал в зарослях прибрежного тростника её дядя Уштай, На том острове юная эрсиянка собирала необычные фиолетовые воронковидные грибы.

Витичанка и эрсиянка подружились. В прошлом году Виринея однажды даже привела Веру в землянку к своей бабке. Вера плохо знала эрсиянский язык, однако Виринея, как и большинство жителей Омшани, сносно разговаривала на языке витичей…

– Виринея! – обрадовалась синеглазая красавица и тут же с обидой спросила:

– Что же ты меня чуть ножом не порезала?

– Я тебя сразу не признала. Не ожидала я тебя здесь встретить, – сказала Виринея. – Последнее время отовсюду вести нехорошие приходят. Совсем рассвирепел князь Василиск со своей дружиной. Я подумала, что лазутчица в сторону Омшани глухим лесом пробирается.

– Уж скорее, князь своего ратника, чем девушку, пошлёт, чтобы разведать путь к Омшани, – сказала Вера.

– Всякое может быть. Неизвестно, на какие уловки способен пойти Василиск. Может, он со своей ратью собирается внезапно нагрянуть в нашу Омшань.

– Вам, эрсиянам, хорошо. Ваши селения обычно находятся в глухих лесах, а наши города и деревни стоят на открытых местах. От врагов вам легче хорониться. А ведь от Василиска, сказывают, только в глуши можно спрятаться.