Мирослава направилась за деревню в поле, где, среди некошеной травы, цвели ромашки и колокольчики. Две её подруги – Предслава и Млада уже собирали цветы. Они встретили Мирославу звонким смехом и, взяв её за руки, побежали по полю. Когда они вприпрыжку бежали по сырой росистой траве, Мирославе захотелось вспорхнуть и, словно птице, подняться в синее небо. Как же вольготно было у неё на душе!

И вдруг девушки, бежавшие вприпрыжку по полю, остановились, услышав дивные трели – неподалёку заиграла свирель. На таких дудках омшанские эрсияне играли лучше витичей, а среди эрсиян никто не мог превзойти юного Моская. Мирослава осмотрелась по сторонам, ища взглядом Моская, но того нигде не было. Дивные звуки, казалось, звучали со всех сторон.

– Свирель играет на опушке, – прислушавшись, определила Предслава.

– Трель доносится от речки, – сказала Млада.

– Не наш дудочник играет. У нас так здорово никто не умеет, – заметила Предслава.

– Слыхала я, что в Омшани есть такой пастух – Москай, – вспомнила Млада. – Сказывают, добрый и красивый парень. Вот такого бы себе нагадать!

– Что выдумала! Да у Моская своих девчат в Омшани полно, – со вздохом, произнесла Предслава.

У Мирославы зашлось сердце. Ведь это её Моская так жарко желают все деревенские девушки! Но уверена она, что именно к ней, Мирославе, неравнодушен этот юный стройный зеленоглазый эрсиянин с кудрявыми льняными волосами.

– Давайте поищем дудочника! – предложила Мирослава, надеясь отыскать Моская.

Она была уверена, что именно он сейчас развлекает девушек. И делает он это из-за неё. Наверно, Москай оставил стадо на попечение своего помощника, а сам пришёл сюда, вспомнив про предстоящий праздник. Не забыл, выходит, Москай про её приглашение. Резво побежала Мирослава к речке впереди подруг. Однако возле речки она никого не увидела. Подруги нагнали Мирославу и вместе с ней спустились в овраг, однако среди увитых хмелем деревьев ольхи они никого не обнаружили.

А чудные звуки продолжали литься, казалось, отовсюду. Девушки растерянно переглянулись. Позабыли они уже про полевые цветы для венков, позабыли, ради чего вышли в поле. Все мысли их теперь были о том парне, который тешит их трелями.

– Говорю вам: на опушке свирель играет, – сказала Предслава.

– Нет, всё-таки, и не на опушке дудочник играет, и не у речки, а далеко в поле. Издалека трели доносятся. Видно, сидит он средь густой травы, – решила Млада.

– Прячется от нас шутник! – воскликнула Предслава.

Девушки выбрались из оврага и растерянно посмотрели по сторонам, однако определить, откуда доносятся звуки, не смогли.

– Давайте разделимся, – предложила Предслава. – Ты, Млада, поищи дудочника в высокой траве на поле, я направлюсь к березняку, а ты, Мирослава, ступай к ельнику. Как отыщем баловника, так друг друга и кликнем.

Так подруги и поступили. Направилась по полю Млада, Предслава пошла к березняку, а Мирослава побежала к ельнику. Чем ближе она подбегала к опушке, тем громче становились трели. Мирослава подивилась, как может Москай играть так долго, не прерываясь? Но размышлять ей было некогда. Не могла она допустить, чтобы Моская первой обнаружила одна из её подруг.

Возле опушки она остановилась и замерла. Из-под лап могучей ели доносились чарующие звуки. Мирослава стала осторожно подкрадываться к ёлке. Она не сомневалась, что именно здесь играет Москай на своей чудесной свирели.

– Москай! – приподнимая тяжёлую еловую лапу, крикнула Мирослава.

Чарующие звуки резко оборвались. Свирель смолкла. Мирослава заглянула под еловую лапу и обомлела от ужаса. Она понимала, что отсюда надо как можно быстрее бежать, но ноги её не слушались. Она так перепугалась, что не могла сдвинуться с места. Да и как было не испугаться, когда на неё смотрел вовсе не Москай, а лесное чудище, от которого разило псиной. Мохнатый урод глядел на неё, вытаращив свои страшные красные глазища и скалился, обнажая большие жёлтые клыки.

«Леший! – догадалась Мирослава. – Вот он какой!»

Лесной житель сидел на земле, прислонившись к стволу ели. Он сидел, совсем, как человек. Леший весь оброс длинной чёрной шерстью или волосами. На его заросшем лице ничего было нельзя разобрать, кроме огромных красных глазищ и приплюснутого носа. А какие большие мохнатые лапищи были у этого лесного чудища! И на медведя этот леший был похож, и на большого, покрытого шерстью, человека. Поросшие шерстью широкие пальцы лешего, заканчивались длинными загнутыми когтями. В правой лапище косматого чудища Мирослава увидела свирель. Она узнала эту свирель – точно такая же была у Моская. И никто не мог так здорово играть на свирели, как Москай.

«Это не леший, а оборотень! – догадалась Мирослава и похолодела от ужаса. – Выходит, Москай – оборотень!»

Страшный оборотень отбросил в сторону свирель и поднялся с земли. Ростом он был чуть выше Мирославы. Девушка хотела закричать, но её язык – словно прирос к нёбу.

Зато оборотень не стал молчать, а громко произнёс:

– Ух!

Тут оборотень схватил её своими лапищами, взвалил к себе на плечо и ломанулся в лес. Ветви хлестали Мирославу, замелькали перед её глазами ветки, кусты и деревья, а оборотень нёсся по чаще, сквозь густой кустарник, перепрыгивая через замшелые брёвна и ломая мелкие деревца. Мирослава зажмурилась. Оборотень резко остановился и положил девушку на землю.

Приоткрыла Мирослава глаза, и ужас сковал её – красноглазый косматый оборотень глядел на неё жутко, не мигая. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, когда к её лицу стала приближаться чёрная лохматая морда. И тут она заметила любопытство в глазах чудища, которое возле неё на коленях стояло и скалилось. Оборотень её, словно куклу, перевернул и по спине похлопал лапищей, да ещё довольно ухнул! Решила Мирослава, что оборотень решил с ней позабавиться, прежде чем сожрать.

И тут раздался громкий треск ломаемых сучьев и грозный рык, повторившийся трижды. Мирослава повернула голову и взглянула в сторону, откуда послышались жуткие звуки. И тут ей стало ещё страшнее, когда она увидела огромную мохнатую чёрную бабу, которая была намного выше и крепче оборотня, затащившего Мирославу в чащу. А то, что второй оборотень был бабой, Мирослава сразу поняла, потому как заметила, что под волосами у чудища виднелись большие груди.

– А-а-ах! Аргиме бухрай! – громко прокричала косматая красноглазая баба-оборотень.

Она отвесила пару затрещин по затылку оборотня-Моская так, что у того замоталась голова. Потом она схватила его за загривок своей лапищей и отшвырнула в сторону.

– Ай! – совсем как человек, прокричал меньшой оборотень, барахтаясь в зарослях колючей ежевики.

– Гутаре жорм! – сказала косматая баба и, совсем как человек, погрозила кулаком малому оборотню.

Мирослава поняла, что оборотни разговаривают между собой на незнакомом языке. А ещё она догадалась, что эти чудища – мать и сын. Мать поколотила и ругает сына за то, что тот принёс в лес Мирославу.

«Значит, у оборотней тоже бывают матери», – подумала Мирослава и стала вспоминать Люкшаву – мать Моская, которую она не раз видела в Омшани. Невысокая и худая Люкшава была совсем не похожа на эту косматую красноглазую бабищу.

«Наверно у оборотней всё наоборот бывает, когда они принимают звериный облик», – про себя решила Мирослава.

– Етерхе ирм, – произнёс оборотень-Москай, выбираясь из зарослей ежевики и почесывая свой лохматый зад.

– Аргиме ирм! – с угрозой в голосе рявкнула косматая лесная баба.

Мирослава села на траву и, вся дрожа, смотрела на жутких оборотней. Неподалёку, под корнями вывороченной из земли ели, она увидела огромную нору, в которой, видимо, те жили. Увидев, что чудища её, по крайней мере, в ближайшее время, не собираются есть, Мирослава осмелела и попросила:

– Отпустите меня!

Косматая баба уставилась на неё, вытаращив красные глазища. У Мирославы снова онемели ноги. Понимала она, что надо бежать, а не сидеть, да только не могла пошевелиться. Да и как убежишь, если её даже оборотень-Москай легко догонит, а не то, что его мать, у которой один шаг, как три человеческих.