«Ищите прежде Царства Божия» означает: станьте такими, как лилия и птица, а это значит: станьте пред Богом совершенно безмолвными, – и тогда остальное приложится вам.

Никто не может служить двум господам, ибо или одного будет любить, а другого ненавидеть, или одному будет усердствовать, а о другом нерадеть.

Мой слушатель! Как ты знаешь, в мире много говорят о некоем «Или-или», и это «Или-или» обращает на себя большое внимание и по-разному затрагивает самые различные вещи: надежду, страх, хлопотливую деятельность, напряженную праздность и т. д. Как ты опять же знаешь, во всем мире слышны разговоры и о том, что никакого «Или-или» нет, и эта мудрость наделала не меньше шума, чем многозначительное «Или-или». Но там, где царит безмолвие, у лилии и птицы, возможно ли сомневаться в том, что «Или-или» есть, или в том, каково это «Или-или», или же в том, что это «Или-или» в глубочайшем смысле является единственным «Или-или»?

Нет, здесь – в этом торжественном безмолвии не просто под Божьим небом, но в торжественном безмолвии перед Богом в этих вещах не может быть никакого сомнения. «Или-или» есть: или Бог – или… да ведь все равно что; что бы ни выбрал человек, если он не выбрал Бога, он упустил свое «Или-или», или он потерян для своего «Или-или». Итак, или Бог; ты видишь, на все прочее не падает смыслового ударения, разве что считать этим другим противоположное Богу – но и здесь все ударение падает на Бога, так что на самом деле именно Бог и есть Тот, Кто полагает Себя предметом выбора и настолько заостряет необходимость выбирать, чтобы «Или-или» действительно существовало. Человек может легкомысленно или мрачно полагать, что, если быть с Богом – это первое, есть все же три вещи, между которыми приходится выбирать: еще может быть, что он потерян или что он потерял Бога, – но тогда для него на самом деле нет никакого «Или-или»; ведь вместе с Богом – то есть когда понятие о Боге искажается или исчезает – уходит и «Или-или». Впрочем, разве может такое случиться в безмолвии, царящем у птицы и лилии!

Так что «Или-или»; или Бог, – и, как Евангелие разъясняет это, или любить Бога, или ненавидеть Его. Конечно, когда вокруг тебя шум или когда ты развлекаешься, это кажется едва ли не преувеличением, кажется, что между любовью и ненавистью слишком большое расстояние для того, чтобы по праву сталкивать их друг с другом столь прямо – на одном дыхании, в одной-единственной мысли, в двух словах, которые без всякого опосредования, без всяких промежуточных слов, согласующих эти противоположности, без малейшего даже знака препинания следуют друг за другом. Но так же, как тело в безвоздушном пространстве падает с гораздо большей скоростью, так и в безмолвии, царящем там, у лилии и птицы, в торжественном безмолвии пред Богом, эти две противоположности оказываются противопоставлены в едином «теперь», и даже возникают они в едином «теперь»: или любить, или ненавидеть. Так же как в безвоздушном пространстве нет того третьего, что замедляет падение тела, так и в этом торжественном безмолвии пред Богом нет того третьего, которое только и может удерживать любовь и ненависть на расстоянии друг от друга. – Или Бог; и, как Евангелие разъясняет это, или держаться Его, или пренебрегать[11] Им. Среди людей, в суете, когда общаешься со многими, кажется, что между тем, чтобы кого-то держаться, и тем, чтобы кем-то пренебрегать, большое расстояние; «Мне нет нужды общаться с тем человеком, – скажет кто-нибудь, – но ведь из этого никоим образом не следует, что я им пренебрегаю». Так как раз происходит при светском общении, когда легкомысленно общаются со множеством людей – без особой глубины, с большим или меньшим безразличием. Но чем меньше становится количество тех, с кем ты общаешься, чем меньше становится легкомысленного светского общения, то есть чем более глубоким становится общение, тем в большей мере между любовью и пренебрежением появляется отношение «Или-или»; а общение с Богом ни в каком смысле и никоим образом не является светским. Возьмите хотя бы пару влюбленных, их связь тоже не светская, и именно поэтому она столь глубока: для них ведь это действительно так: или держаться друг друга, или друг другом пренебрегать. И в безмолвии пред Богом, там, у лилии и птицы, где никого больше нет, где поэтому не с кем общаться, кроме как с Богом, это поистине так: или ты держишься Его, или ты Им пренебрегаешь. И этому пренебрежению нет извинения, потому что здесь никого больше нет, – по крайней мере никто не присутствует здесь таким образом, чтобы ты мог держаться его, не пренебрегая Богом. Ведь там, в этом безмолвии, ясно, как близок к тебе Бог. Двое влюбленных столь близки друг с другом, что один из них, если и есть что-то другое в жизни, не может, не пренебрегая вторым, держаться этого другого: в этом и состоит то «Или-или», которое присутствует в их отношении друг к другу. Ведь это «Или-или» (или держаться, или пренебрегать) есть до тех пор, пока эти двое близки друг с другом, и зависит от того, насколько они близки. Но Бог, Который не умирает, еще ближе к тебе, несравненно ближе, чем двое влюбленных друг с другом, – Он, твой Творец и Сохранитель, Он, в Ком ты живешь, и движешься, и есть, Он, Чьею милостью все есть у тебя. Так что не является преувеличением то, что ты или держишься Бога, или пренебрегаешь Им, и здесь не прав человек, который считает выбор «Или-или» пустяком, человек, о котором говорят в таком случае, что у него недалекий ум. Здесь это не так. Ведь выбор здесь между Богом и опять же Богом. И Он не предлагает выбор между чем-то неважным, Он не говорит: или роза, или тюльпан. Но Он предлагает выбор по отношению к Самому Себе и говорит: или Я… или ты держишься Меня всегда и во всем, или ты пренебрегаешь Мною. По-другому Бог не стал бы говорить о Себе; подобает ли Богу не быть абсолютным № 1 или говорить о Себе так, как если бы Он не был абсолютным № 1, как если бы Он не был Единственным, не был абсолютным Всем, но просто чем-то одним из многого другого, кем-то, кто может лишь надеяться на то, что, быть может, вспомнят и о нем. Будь это так, Бог потерял бы Себя, потерял бы понятие о Себе и перестал бы быть Богом.

Итак, в безмолвии, царящем у лилии и птицы, есть «Или-или», или Бог… и это значит: или любить Его, или – ненавидеть Его, или держаться Его, или – пренебрегать Им.

Это «Или-или» раскрывает, на что притязает Бог; ведь «Или-или» – это притязание, так же как влюбленные притязают на любовь, когда один из них говорит другому: или-или. Но Бог не относится к тебе как влюбленный, скорее уж ты относишься к Нему как влюбленный. Здесь другое отношение: твари к Творцу. На что притязает Он этим «Или-или»? На послушание – послушание всегда и во всем; если ты не послушен Ему всегда и во всем, значит, ты не любишь Его, а если ты не любишь Его – ты ненавидишь Его; если ты не послушен Ему всегда и во всем, ты не держишься Его или держишься Его не всегда и не во всем, а значит – не держишься Его, но раз ты не держишься Его, ты пренебрегаешь Им.

Этому всецелому послушанию – когда если не любишь Бога, то ненавидишь Его, если не держишься Бога всегда и во всем, то пренебрегаешь Им – этому всецелому послушанию ты можешь научиться у учителей, на которых указывает Евангелие, у лилии и птицы. Говорят, что, учась слушаться, учатся и царствовать, но еще вернее, что, будучи послушен, ты можешь сам учить послушанию. Так и лилия с птицей. У них нет силы, с помощью которой они могли бы принуждать учащегося, у них есть одно только послушание, которое и понуждает. Лилия и птица – «послушливые учителя». Не странно ли это сказано? Ведь «послушливый» – это слово, которое применяют к учащемуся, от которого требуется быть послушным; но здесь – сам учитель, который послушен! И что он преподает? Послушание. И посредством чего он преподает? Посредством послушания. Если бы ты смог стать столь же послушен, как лилия и птица, ты бы тоже смог своим послушанием сам учить послушанию. Но раз ни ты, ни я не имеем такого послушания, будем учиться у лилии и птицы