Через некоторое время Эмма, моргнув, обнаружила, что сидит на краю ванны. На самом деле она не помнила, как вошла в ванную, но Стейси посоветовала ей принять душ. Эмма наклонилась и открыла кран. Но в воду не полезла.
Нет, она сидела и смотрела на свои бедра. На следы от ожогов, которые ровной линией тянулись по внутренней стороне её бедра. Последний был еще нежным и саднящим, как и её сердце. Это была метка, которая останется здесь навсегда. Маленькая частичка его, выжженная прямо в её плоти и крови.
Эмма и раньше много раз теряла почву под ногами. Проваливалась не в одну темную дыру. Однако в этот раз всё было иначе. Раньше она всегда держалась за оставшуюся частичку себя, но не сейчас. Эмма отдала всю себя Чёрчу. Она целиком и полностью принадлежала ему. Без него не было и её.
«Ничего не осталось. Всё бессмысленно. Я недостойна любви. Безвозвратно загублена. Сломлена».
Эмма подумала обо всех их тщательно продуманных планах. Обо всех их разговорах, обо всех тех книгах по анатомии, которые она проштудировала. Обо всех этих крупных, прекрасных венах, только и ждущих, чтобы их для него перерезали.
Она выпрямилась.
Кстати, где тот нож?
Покинув вечеринку, Чёрч так стремительно выехал с места своей парковки, что, сдавая задом, наехал на почтовый ящик. Затем поддал газу и рванул вперед, оставив на асфальте следы паленой резины. К счастью, страховка его арендованного автомобиля покрывала изношенные шины.
Боже, это чуть было не случилось. Чуть, мать его, не произошло. Еще пара минут, и Элизабет бы умерла, и каким бы восхитительным это ему ни казалось, это было ещё и ужасно. Эмму наверняка упекли бы в тюрьму. И в тот момент, когда он это осознал, когда стоял там и смотрел на неё, то испытал истинный ужас. Ему была невыносима сама мысль о том, что Эмма будет где-то, куда он не сможет добраться. Она принадлежала ему, и он никому не позволит её у него отобрать.
Боже, это было так несправедливо. Выбирать между своей заветной мечтой и девушкой, которую он впервые в жизни полюбил.
Значит, с этим и впрямь покончено. Ему больше не хотелось жить своей жизнью, по крайней мере такой, какой она была сейчас. Как сказала прошлым вечером Эмма, ему не хотелось скрывать своё истинное лицо. С ней ему не нужно было этого делать. Притворяться кем-то, кем он на самом деле не являлся, — с этим было покончено. Удерживать чудовище внутри себя — покончено. Сосредоточить всё своё внимание и энергию на мести к какой-то ничтожной женщине? Определенно покончено.
Ради неё он пошлёт всё это к чёрту. Начнёт с ней нечто новое и удивительное. Эмме всегда было плевать, кто он и что — с ней ему, наконец, удастся стать лучшей версией самого себя. Она научит его быть свободным, быть самим собой. Научит любить.
Появятся другие планы. Другие возможности. Другие жертвы. И куча времени на то, чтобы понять, как быть чудовищем.
Чёрч некоторое время поездил по городу, дав ей время вернуться домой. Он не мог с ней разговаривать на глазах у всех этих людей, вот почему он сбежал с вечеринки. Мало того, что ему было тяжело понять все эти новые, нахлынувшие на него чувства, так он еще и не мог вынести присутствия свидетелей.
Поэтому примерно через полчаса, он развернулся и проследовал мимо вечеринки, которая всё ещё была в полном разгаре. Чёрч, не спеша поехал домой, высматривая её на каждой улице. Свернув в район Джерри, он нахмурился, понимая, что Эмма, должно быть, его опередила. Может, её кто-то подвез, а может, она всё ещё на вечеринке.
«Нет. Я её знаю. Я тоже всё это время её изучал. Она бы не осталась. Я попросил её всё прекратить, сказал ей оставить Элизабет в покое. Она бы меня послушала».
Когда Чёрч приехал домой, там было темно и тихо. Он зашёл в ванную и почувствовал в воздухе влагу. Видимо, она принимала душ. Выйдя оттуда, он заглянул в кабинет. Диван по-прежнему был сложен и, улыбнувшись про себя, Чёрч направился в свою комнату.
Там его улыбка стала еще шире. В комнату проник свет горящих в коридоре ламп, и Чёрч увидел, что она прибралась. Беспорядок исчез, матрас вернулся на кровать. Но лучше всего было то, что под одеялом крепко спала Эмма.
Какое-то время Чёрч стоял и смотрел на нее. Она была очаровательной. Просто потрясающей. Эмма выглядела так, словно Альберто Варгас и Норман Роквелл объединились и решили вместе нарисовать одну девушку. Чистый секс и стопроцентная Америка. Её губы были приоткрыты, дыхание казалось глубоким и размеренным, а роскошные волосы влажной массой разметались по его подушке, напомнив ему о том, как весело они проводили время в этой постели.
— Эмма, — прошептал он, забравшись на кровать.
Она не пошевелилась, поэтому Чёрч взял прядь её волос и провел ею ей по щеке.
— Эмма. Проснись.
Её глаза медленно открылись. Она лежала спиной к открытой двери, поэтому свет падал ей на затылок. Чёрч не мог ясно рассмотреть зеленые бездны её глаз. Она пару раз моргнула, потом закрыла глаза и улыбнулась.
— Я в раю, — прошептала Эмма, и он рассмеялся.
— Почти. Как ты добралась домой?
— Кто-то... подвёз..., — она тяжело вздохнула.
— Хорошо. Послушай, нам с тобой нужно о многом поговорить, — сказал он, поглаживая её по волосам.
— Мы уже поговорили. Чёрч, я тебя слышу. Слышу всё, что ты говоришь. Всё..., — её голос стих.
— Знаю, Эмма. Я знаю, — сказал он, затем наклонился и быстро её поцеловал.
Но когда остановился, она вынула из-под одеяла руку и обхватила его за шею.
— Нет. Я ещё не готова расстаться. Еще чуть-чуть, — взмолилась она, привлекая его к себе для ещё одного поцелуя.
Её рука была влажной, как и волосы. Должно быть, она вышла из душа незадолго до его приезда. Он снова поцеловал её, глубоко вдохнув через нос. Наслаждаясь ароматом её чистоты. Когда он попытался отстраниться, она изо всех сил вцепилась в него.
— Я думал, ты на меня рассердишься, — усмехнулся он ей в губы, плавно скользнув под одеяло.
— Я никогда на тебя не сержусь, — выдохнула она. — Я люблю тебя.
— Знаю, Эмма.
— Но ты не можешь любить...
— Ш-ш-ш, — перебил её Чёрч, и когда поцеловал на этот раз, он не шутил.
Он вложил в этот поцелуй всего себя. Он скользнул языком по языку Эммы, а затем, прикусив её нижнюю губу, стал нежно её посасывать.
— Я буду по этому скучать, — простонала она, когда он от нее оторвался и стал прокладывать дорожку из поцелуев вдоль линии её подбородка.
— Ты не успеешь соскучиться, — пообещал Чёрч, проведя рукой по её груди и вниз к животу.
— И по твоему голосу. Я обожаю твой голос. Я люблю его больше всего на свете, — сказала она ему.
Чёрч усмехнулся, и его рука скользнула ей между ног.
— Готов поспорить, что у меня найдётся ещё пара особенностей, которые тебе нравятся, — поддразнил ее он, а затем, прикоснувшись к ней, почти застонал. — Чёрт возьми, Эмма, ты вся промокла.
— Я сделала это для тебя.
Вот дерьмо. А он-то думал, Эмма на него рассердится за то, что он разрушил их планы, за то, что на неё наорал, а она всё это время была дома и ласкала себя.
— Всё будет по-другому, — пообещал Чёрч, оторвавшись от неё, чтобы сбросить куртку. — Всё будет просто замечательно. Мы поедем с тобой в Нью-Йорк. Поедем куда захочешь. И когда мы поймем, как обуздать то, что между нами происходит, мы сможем понять, как нам вместе быть тьмой. Как достичь чего-то великого.
Чёрч знал, что болтает без умолку. Дурная привычка, которую, видимо, перенял от неё. Замолчав, он расстегнул пряжку ремня. Затем наклонился к ней и, обхватив ладонями ее груди, снова её поцеловал.
Когда Чёрч отпрянул от неё, чтобы снять штаны, кое-что привлекло его внимание. Пятно у нее на майке. Странно, что он не заметил его раньше. До этого майка казалась белой и чистой. Теперь на её правой груди виднелся какой-то след. Грязь? У него что, грязные руки?
