</p>

Они зашагали по коридору. Под жандармом стенали половицы. Эдакий медведь если допросит, подумал Припрукстен, не чёрта, а всю Люциферову родню узришь.

Банщик, поджав ноги и обхватив руками плечи, сидел на табурете посреди комнаты. Он дрожал. Лицо его, отчего-то мокрое, отражало все печали и скорби, какие только могут быть в 'Жандармском отдѣленiи полицейскаго асѣссорства #6'.

- Били? - строго спросил Припрукстен.

- Никак нет, - пробасил Ахинеев и мягко добавил: - с похмелия он.

Страдалец в знак подтверждения состроил подобие виноватой улыбки.

- Так что? - спросил его Припрукстен. - Выкладывай.

- Нечистый, вашродие. Вчерась припозднился я до закрытия, и в отделениях ночевать остался, мосты-то всё одно развели. А тут он!

- Нечистый, - сыронизировал Припрукстен. - А я думал, в бане все чистые.

- Ей-бо, вашвсродие! Я уснуть не успел, он спод лавки шасть! Сам чёрен, а глазьми - во!

- А ты?

- Лежу, спужался.

- А он?

- Убёг.

- А ты?

- Лежу.

- Ну, а он? Куда он 'убёг'? - со смесью досады и раздражения спросил Припрукстен.

Испытуемый пожал плечами.

- Отвечать! - шикнул на него Ахинеев.

Банщик вскинулся, заморгал, но не ответил.

- Померещилось? - ядовито спросил Припрукстен.

- Как можно, вашсство! Маленько выпил, дык рази ж впервой. И нивжисть! Оно, конечно, если б, скажем...

- Не рассуждать! Дурак! - прикрикнул на него вахмистр.

- Ладно, - оборвал Припрукстен и резко вышел.

Что-то здесь не так, думал он, шагая по коридору. В чертей он не верил, но верил чутью, а оно подсказывало, что банщик искренен. Кого же этот болван видел?..

- Кого же это был? - обернулся он у самой коляски к провожающему его вахмистру.

- Как же?.. Привиделось спьяну, да и всё.

- Нет, не похоже...

- Так точно, ваше высокородие! - Ахинеев вытянулся и приложил к козырьку руку. - Непохоже.

- Так кого?

- Известно.

Припрукстен поднял удивлённый взгляд.

- Чёрта, ваше высокородие!

Ассесорский советник сплюнул и вскочил в коляску.

- А с этим что делать? - спросил вахмистр, придерживая дверцу.

- Гони в шею, - буркнул Припрукстен, откинулся на сиденье и предался мрачности.

<p>

Едучи, он начал просматривать международную колонку в Медовостях. Неспокойно. На Западе отношения с партнерами всё хуже, на Востоке - вот-вот война с Нихонией. Эге, смекнул вдруг он (блестящая голова!), а ну, проверим.</p>

С ходу он заказал в кабинет подшивку Медовостей за период прошедшего времени и просидел над ней до вечера. Ну! Так и есть, всё сходится, если пораскинуть фактами и сопоставить им мозги!

Вот: дипломатические во главе с высокодействительным провалили переговоры с посольством княжества Однако. Те остались недовольны и прислали ноту о разводе. Вот ещё: коллежский генерал чего-то взлютовал и приказал унять на Венском прошпекте огнестанскую свадьбу. Огнестанцы собрали своих и в драку. Вызвали казаков - те в нагайки. Разогнать разогнали, но запад затрезвонил о нацпритеснениях. И вот тебе санкции. И в Смокве́ гляди! - епископ как вдруг пошел лепить всем епитимьи по разному поводу, насилу утихомирили. Так Ватоканнская Мама тут как тут с международным докладом об иезуистике в справоплавии.

Вениамин Карлович поискал было, не случалось ли еще погромов у мадьяр. Но и того довольно. Явная угроза госблагопристойности. Ведь баня - что? Не только мытьё. Недаром после бани говорят, мол, как заново родился. Заново родиться - кроме прочего, через очищение душевных чакр обновление социальных ощущений. За этим - социальных связей. А для персон такого ранга - социально-политических. А тут вон что! Какая уж тут благопристойность. Действовать! Связь с банным делом очевидна, да вот что там за чёрт в бане?..

Но Действовать! Немедля! Асессорский советник вскочил, поглядел в темнеющее окно и крикнул себе коляску. В шестое жандармское, жива-а!

<p>

Отшумел шум, отзасовывались засовы. В банном отделении воцарилась мрачная гулкая тишина. Асессорский советник притаился в засаде: у шкафчиков, неподалёку от того места, где вчера в это время укладывался спать незадачливый банщик. Рядом старательно пялил во тьму глаза Ахинеев. 'А жутковато, - подумал Припрукстен, обводя взглядом омертвевшее пространство, - как в склепе.' В присутствие великана жандарма всё же было поспокойнее. Вениамин Карлович покосился на него, тот от усердия сопел носом.</p>

- Потише, вахмистр, - шикнул Припрукстен.

- Так точно, - прошелестел тот, сняв фуражку, перекрестился и засопел ещё сильнее.

В мёртвой тишине прошёл час.

- Не является, гад, - прошептал жандарм.