Я пошевелила лапами, заскулила, благодаря и одновременно намекая, что не прочь опуститься на снег и побежать по своим делам. Однако незнакомец не спешил.

– Знатная рыжуха, как думаешь, Джамбо? Вон какой мех богатый.

Первая зверюга звонко гавкнула, подтверждая слова мужика.

– Худа, конечно, но ничего, на воротник для Милениной шубки хватит. Хотя… хотя Ржавый у нас парень хоть куда, пусть и трехлапый да косорылый. Нарожают лисят, тогда не только на воротник, на шубу хватит.

Я потрясла головой в надежде, что ослышалась. Мужик потащил меня прочь от костра к механизму больше всего похожему на карету без верха, только с лыжами вместо колес и округлой штуковиной посередине. Затем откинул плотную ткань, закрывавшую внутренности, и вытащил большую плетеную корзину. А потом, не церемонясь, затолкнул меня туда и закрыл крышку.

– Следи, Джамбо, чтобы не сбежала.

Я сжалась в тесной корзине и не шевелилась. В голове все еще звучал голос мужика: «Нарожают лисят, и на шубу хватит».

Куда же я попала? В какое ужасное место занесло меня колдовство Лолы? Неужели нужно было сбежать от шакала Вантеса и попасть в лапы чудовищу, который решил не только скрестить меня непонятно с кем, будто звериную самку, но и пустить под нож вместе с выводком?

Слезы градом побежали по морде, я уткнулась носом в лапы и заскулила. Хотелось обернуться человеком, вот только было страшно. Ведь в столь хрупкой форме незнакомец и вовсе сделает со мной все что угодно.

Поплакав, я незаметно для себя уснула. Проснулась от того, что кто-то открыл крышку корзины, внутрь ворвалось яркое солнце и ветер.

– На, рыжая, жри. До вечера больше ничего не получишь.

На голову упало что-то влажное. Я дернулась, подачка скользнула по шерсти вниз и шлепнулась на дно корзинки. И тут увидела ее – окровавленную мышь. Грызун был еще жив, дрыгал лапами, дергал хвостом, шевелил носом. Лисичка во мне хотела добить несчастную и съесть, а я ощутила невероятную жалость. Ведь мышь попалась точно так же, как и я.

– Жри давай, что смотришь. Джамбо для тебя старался из-под снега доставал, чтобы ты по дороге от голода не сдохла.

На том мужик потерял ко мне интерес и закрыл корзину, а я подгребла поближе к себе грызуна, укрыла кончиком хвоста. Пусть греется, бедная. Потом вылизала шкурку, очищая рану. Ранка оказалась не особо серьезная, если дать полежать, мышка будет жить.

Тем временем, за стенками корзины что-то происходило. Незнакомец укладывал пожитки, отчего механизм ходил ходунов из стороны в сторону. Затем свистел, подзывая своих зверей, после накрыл клетку тканью, отчего внутри стало совсем темно.

– Сиди тихо, рыжая, – пригрозил он.

Мужик недоговорил, но я и без того поняла, что заверещи, ничем хорошим это не закончится. А потому глубоко вздохнула и закрыла глаза, но тут же широко их раскрыла, потому что услышала ужасающий рык. Рык, казалось, выходил прямо из чрева механизма, где стояла клетка, и был похож на рев сказочного дракона. Я заскулила, сжалась и, чуть было не оконфузилась, когда механизм сдвинулся с места. Раненая мышь душераздирающе запищала, и только этот писк позволил мне прийти в себя. Я крепче прижала к себе бедняжку и постаралась успокоиться. Мышь вскоре тоже замолчала.

Покой дался мне не сразу, сердце еще долго громко билось, усы топорщились в разные стороны, бока ходили ходуном. Но постепенно я привыкла к звукам, приспособилась к тесноте и даже задремала. Впрочем, дремала чутко, а потому сразу заметила, когда механизм остановился. И в возникшей тишине незнакомый мужской голос прозвучал особенно громко.

– Лесная служба, старший егерь Инизи, будьте добры, покажите удостоверение охотника и лицензию.

– Конечно-конечно, – засуетился мужик. – Сейчас-сейчас, вот держите. Я всегда следую правилам.

Зашелестела бумага, потом снова воцарилась тишина.

– Так, все верно, а теперь подготовьте снегоскат к осмотру.

– Осмотру?! По какому праву? – возмутился мужик. – Я никогда не пропускаю сборы и не игнорирую пошлины! Я почетный член союза охотников! Вы не имеете права!

– Поднимите тент, пожалуйста, кэр Поурэто, – отрезал его собеседник. – Приказом министра лесного хозяйства мы имеем право досматривать любой охотничий транспорт.

Раздался странный звук, будто провели ножом по краю тарелки, затем донесся уже знакомый лай зверей.

– Не стоит этого делать, кэр Поурэто, если не хотите лишиться вожака лаев. Растить такого долго и дорого.

Мужик свистнул, и лай мгновенно прекратился.

– Вы позволите? – с той же вежливостью спросил егерь.

– Что уж там, досматривайте.

Невидимый еще Инизи откинул тряпку, скрывавшую корзину.

– Опа! Что у нас здесь? – спросил он.

– Что-что, запасы, жена в дорогу еды наготовила, – буркнул кэр Поурэто. – Чтобы ни я, ни лаи не голодали.

– Ясно. Хорошая у вас жена, кэр Поурэто.

– А то.

Этот момент выбрала мышь, чтобы душераздирающе запищать. Я даже дернулась от неожиданности.

– Запасы говорите, – голос егеря перестал быть вежливым, в нем послышалась угроза. – Должно быть, ваша женушка положила в корзину еще живую еду.

И недолго думая, Инизи открыл крышку. Я тут же зажмурилась от солнца, бьющего в глаза. Крышка снова закрылась.

– Хороши запасы, кэр Поурэто. Хороши. Предъявите лицензию на зверя, относящегося к редкому виду и занесенного в Особый список министерства.

– Нету у меня лицензии.

– Браконьерствуете, значит. Плохо.

– Нет, что вы, что вы, – принялся оправдываться мужик. – Забыл я, в другой корзине запасы. А лиса… Рыжуха… она домашняя… еще щенком к дому прибилась, оформил, конечно, официально. Вот вожу иногда по лесу прогуляться.

– Предъявите тогда документ, подтверждающий владение вами этой лисой.

– Ох, да дома я забыл, в шкафу лежит.

– Ясно-ясно, – отрезал егерь и поднял корзину. – Забираем до выяснения, как только принесете документ, сразу же возвратим. Лиса будет находиться в приемнике при городском зверинце. До свидания, кэр Поурэто.

Я замерла в корзинке, не зная, радоваться или нет спасению из лап чудовища Поурэто, ведь непонятно, как отнесется к лисе, а, возможно, и голой девушке егерь Инизи. Платье-то потеряно. Неизвестность пугала, но я решила пока ничего не предпринимать, подождать дальнейшего развития событий.

Корзинку вновь куда-то поставили и накрыли темной материей. Опять зарычал невидимый механизм-зверь, и пол подо мной привычно задвигался. Видимо, егерь, точно так же, как и кэр, ездил на снегоскате.

На этот раз ехали гораздо дольше. Я успела вообразить всяких ужасов, напугать саму себя, успокоиться, поспать, облизать мышку, захотеть в туалет и проголодаться. Я уже не находила себе места от нетерпения, когда снегоскат остановился.

– Ну что, красавица, – сказал невидимый Инизи. – Пойдем, помещу тебя во временный дом.

Мужчина взял клетку, тряпку так и не снял, и понес меня в неизвестном направлении. Снаружи пахло опилками, сырым мясом, фруктами и еще чем-то едким, незнакомым, но особенно сильно пахло животными. Я слышала их голоса, но определить, что за виды, не глядя, не сумела.

Донесся скрип двери, запахи стали не так остры, появились другие звуки. Голоса людей, шуршание подошв по полу, неведомое стрекотание и шелест. Затем раздался стук, и бодрый голос произнес:

– Входите!

– Здравствуй, Клод, – заговорил егерь. – Вот, принес тебе диковинку.

– Диковинку? – удивленно воскликнул второй мужчина.

– Да-да, изъял у браконьера, – пояснил Инизи, ставя клетку. – Хотя тот уверял, что она домашняя. Это вряд ли, но мало ли. В общем, осмотри и пристрой куда. А я пошел, дела еще. И покормить не забудь.

– Ладно уж. Заменишь меня сегодня ночью? Очень надо.

– Нет, извини. Завтра, пожалуйста.

– Эх ты. Но завтра-то точно?

– Точно. До скорого.

Хлопнула дверь. Я сжалась в своей темнице, стиснула зубы, пытаясь унять дрожь. Ожидание и неизвестность просто убивали.