— Я поняла, люблю тебя.

— И я тебя люблю.

Сбросив вызов, я свела брови и поджала губы, потому что теперь должна каким-то образом сообщить отпадные новости своему начальнику. Если быть точной до конца, то будущему начальнику.

— Ты можешь стать мне другом.

— И каким образом? — засмеялся Фрэнк, — дай угадаю: ты будешь не одна, а со мной?

Согласно кивнув, я выдохнула.

— Я не настаиваю, и сказала совсем не подумав, но… я больше не знаю, кто должен быть… у тебя могут быть планы, прости меня, я просто сглупила.

— Алекс, я не против познакомиться с твоими друзьями, но давай на чистоту? Там есть тот, кто причинил тебе боль.

— Он не причинял мне боль.

— Может быть физически нет, но душевно — да. У тебя на лбу написано, я как будто титры твоих мыслей читал.

— Да, — кивнула я, сдаваясь и убирая броню скрытности и лжи.

— Я всё ещё согласен выслушать тебя. И я тоже не давлю. Мы ведь друзья, а друзья доверяют друг другу. Расскажи мне, это будет только между нами. Я обещаю.

Проглотив ком, я опустила голову. Мне так тяжело носить всё в себе. Работа отвлекает, но не помогает залечить душу, потому что она не выслушает. Мне не нужна жалость, советы и поддержка, этот ком недосказанности терзает изо дня в день, благодаря чему вес с геометрически регрессирует. Я плохо сплю, аппетит желает лучшего так же, как и мировоззрение.

Я начала с малого, но, как и говорил Фрэнк — это затягивает как воронка. Ты уже не можешь остановиться. Поток боли выливается, а скорей даже извергается, словно вулкан, который долгое время дремал и копил в себе лаву, сжигающую нутро. Я рассказала всё, начиная с того дня, как увидела его и влюбилась ещё в начальной школе. Всё это время Фрэнк молчал. Он не кивал, не крутил головой, и казалось, что я вовсе говорю сама с собой, только вслух. Я замечала, как люди косятся в нашу сторону, потому что захлёбывалась слезами и задыхалась как физически, так и морально. После своего рассказа, я потянулась к сумке и достала оттуда дневник, положив его на стол перед собой. Пройдясь пальцем по корешку золотистого цвета, который сплетал наши счастливые мгновения, я подняла глаза.

— Я всё записывала, когда он улетел. Это мои воспоминания с того самого дня, как я увидела его, потому что я помню всё, даже наши некоторые диалоги

— Мы оба понимаем, что это твой камень. Ты топишь себя им. Ты ведь открываешь его.

— Каждый раз перед сном.

— Он его видел?

— Нет. Я начала его писать, когда он улетел в университет.

— Почему ты решила, что между ними что-то есть? Он целовал её? Обнимал? Смотрел определённым взглядом?

— Она спросила, любит ли он сыр с плесенью, значит, они собирались готовить вместе ужин. Он ненавидит сыр с плесенью.

— И что? Это разве что-то даёт?

— Вполне, если ты девушка.

— Да, вы любите приукрасить.

— Он говорил, что никто не сможет заменить меня, — шёпотом выдавила я.

— Никогда не слушай, Алекс, всегда смотри в глаза и чувствуй. Что ты ощущала?

— Не знаю… мне было больно, когда она подошла к нам. Я просто ушла.

— Сказав, что у вас разные понятия честности?

— Да.

— Хочешь послушать моё мнение?

— Да.

— Я не буду говорить конкретно про этот случай, я хочу обобщить. Никогда не слушай слова, всегда смотри в глаза, они никогда не соврут. Что бы тебе не говорили и не обещали, то, что говорит твоё сердце и есть истина. Можно обещать и говорить всё, что душе угодно. Слова лживы, поверь моему опыту. И я пойду с тобой не потому, что хочу насолить ему, чего желаешь ты, а потому что хочу увидеть его чувства. Невозможно любить и забыть всё по щелчку пальцев. Это твоя история и твой опыт, тебе нечего стесняться и бояться, если ты честный человек.

— Спасибо, но ты не обязан.

— Не обязан, но имею желание, тем более я свободен. В субботу?

— Да.

— Хорошо, я заеду за тобой, скинешь адрес. Алекс, не закрывайся от всех только из-за одного человека, потому что оно того не стоит. Будь собой, будь настоящей, это самое главное. Если хочешь кричать — кричи, хочешь плакать — плач, смеяться — смейся и тому подобное, главное не уходить в себя, потому что ты можешь заблудиться и остаться в этом лабиринте с тупиками. Никогда твоя жизнь не должна зависеть от другого человека. Ты можешь быть с кем-то, но не забывай, что этого человека может не стать по любой причине.

— Спасибо.

— Не за что.

— Нет. Спасибо, что выслушал мои бредни.

— Это не бредни, не называй так свои чувства. Я рад, что стал тем, кому ты доверилась.

— Ты был прав, — улыбнулась я, вытирая слёзы, — стало легче.

— Знаю, — подмигнул Фрэнк, — отвезти тебя домой?

— Мне нужно заехать к Лизи, наверно, я лучше на такси.

— Значит, мы заедем к Лизи, а потом я доставлю тебя прямо до дома, заодно узнаю адрес.

— Спасибо, но ты слишком добрый.

— Делать добро приятней, чем не делать ничего.

Остатки еды были съедены с гораздо большим аппетитом, и я подозреваю, что это благодаря внутреннему опустошению. Вулкан всё же взорвался, но я рада, что это случилось. Возможно, я не должна была выливать свои мучения на будущего начальника, но в его словах не послышалось ни капли жалости и осуждения. Он просто выслушал меня, и, по моему же согласию дал свою оценку. Лизи не любит раздавать советы, родителям я не хочу рассказывать о своих внутренних переживаниях, чтобы лишний раз не беспокоить, но Фрэнк удивил меня тем, что изначально спросил, хочу ли я услышать его мнение и советы, перед тем, как учить меня жизни. Да и учениями это назвать сложно, скорей, он просто высказал своё мнение и поделился каким-то жизненным опытом и пониманием.

Том

— Ты самый большой дебил из всех тех, которых мне доводилось видеть. Я был прав.

— Что за дерьмо ты несёшь? В чём ты прав?

— В том, что прошло почти десять лет, а ты так и остался куском идиота.

Метнув в сторону Джареда убийственный взгляд, я посмотрел на экран телефона, где отражалась парочка новых сообщений и один пропущенный звонок от Чарли. Резкий грохот оторвал меня от сверления дыры в телефоне.

— Чёрт! — выругался Джаред, собирая кастрюли по полу.

— Что?

— Ничего, мелкие как всегда наводили порядок.

— Ты живой? — раздался улыбчивый голос Лизи, спускающейся по лестнице.

— Да, они спят?

Лизи молча кивнула и, присев рядом с Джаредом, начала собирать кастрюли и сковородки на место. Несмотря на то, что я вновь уставился в экран, делая пальцами массаж у висков, от меня не ускользнуло то, что Джаред поцеловал Лизи в щёку и выпрямился, что следом за ним сделала жена. До сих пор не могу поверить, что мой брат не только женат, но ещё успел заделать парочку детей и самое охрененное, что он стал примерным семьянином и лучшим мужем на свете. Я не шучу, потому что я вижу это собственными глазами. Иногда мне хочется стукнуться головой, чтобы поверить в реальность происходящего, но нужно ли? Я пока не страдаю слепотой. Не знаю, как Лизи удаётся терпеть замашки моего брата и в принципе его в целом, но смотря на них, у меня что-то ёкает в груди. И я знаю, что.

— Вы поели?

— Я не собираюсь кормить этого идиота, пока его что-нибудь не ударит по башке для озарения.

Теперь уже Лизи бросила в сторону Джареда взгляд, который всегда помогал ему заткнуться со времён университета. Чудеса и не более. Но через минуту, он вновь вернулся к своему и бросил:

— Должен же ему кто-то вправить мозги на место. Я не вижу никого другого, кто желает занять эту должность.

— Я говорила тебе, чтобы ты не лез, Картер? — хмуро сказала Лизи, доставая из холодильника тарелки с едой.

— И что?

— И хочу, чтобы тебя тоже осенило, и ты понял, что лезть в чужие отношения — плохая идея.

— Мой брат страдает идиотизмом.

Наверху раздался детский плач, на который Лизи тут же поспешила, как на сирену о возгорании, предварительно кинув в его сторону презренный взгляд, Джаред же буравил взглядом её спину до тех пор, пока она не скрылась за поворотом. Как только на втором этаже послышался щелчок дверной ручки, темно-карие глаза брата обратились ко мне. Это дерьмово, я успел хорошенько узнать его.