– Давненько мы с тобой не виделись, Аленушка. – Изрядно подзабытый приятный низкий голос порадовал слух, но я покраснела, почувствовав себя виноватой.

Мой отец, родной брат тети Агаты, по рассказам мамы был известным археологом и пропал во время одной из экспедиций в далекой стране Перу, когда мне едва сравнялось пять лет. Я смутно помнила его мягкую окладистую бороду, которую теребила ручонками, мечтая о том времени, когда она отрастет длинная-предлинная, и я заплету ее в косу, завязав на конце большой зеленый бант – будет очень красиво.

Meine liebe mutter, как я иногда в шутку называю мамулю, к счастью, не имеет ничего общего с опасными профессиями, предполагающими разъезды по всему миру. У Веры Ивановны Берендей сугубо мирная профессия – учитель русского языка и литературы в одной из городских общеобразовательных школ. И хотя большую часть светового дня она занимается обучением чужих детей творчески мыслить, правильно говорить и писать, а затем – проверкой их домашних заданий и подготовкой к новым урокам, но собственную дочку все-таки видит ежедневно.

Старший двоюродный брат и единственный сын Агаты Иван учился в одной школе со мной: такое решение приняли когда-то наши мамы, считая, что мальчик должен получить приличное образование в городе. И хотя моего мнения, естественно, не спросили, я, скорее всего, не стала бы возражать, поскольку заполучила в его лице приятеля для игр, верного друга и надежного защитника.

Мы с Иваном росли, окружные любовью и заботой. Ласковые слова мамы быстро гасили наши детские ссоры и взрывы подростковых эмоций, а ее умелые руки в редкие свободные часы постоянно что-то мастерили, чаще всего реализуя именно мои неуемные фантазии – то одежки для игрушек, то приглянувшийся в модном журнале атласный комбинезон, то платье или брюки с вышивкой. Внимательно наблюдавшие за ее работой брат и сестра не забывали с умным видом комментировать происходящее и давать советы, которые мама, тем не менее, выслушивала с серьезным видом. Впоследствии с улыбкой вспоминая наше поведение, я сформулировала собственное антиправило «Не умеешь сам – учи другого!» и старалась никогда ему не следовать.

Иван успешно окончил школу, потом университет, поступил в аспирантуру и нынче собирал материал для кандидатской диссертации по славянской культуре и письменности, старательно записывая сказания сельских старожилов. К своей матери он наведывался регулярно, гостил на всех каникулах, так что старики из российской глубинки, испытывающие дефицит в общении, находили в его лице благодарного и внимательного слушателя и собеседника.

В раннем детстве я время от времени бывала в Кукареках, но, повзрослев, предпочла скучным поездкам в деревню туристические походы в компании ребят постарше с непременными посиделками у костра, бардовскими песнями и страшными сказками о привидениях, русалках, леших и могущественных колдунах, живущих в лесной чаще. С тех пор утекла уйма времени: я превратилась в зрелую даму, а Агата (вслед за мамой я привыкла называть ее так, опуская «тетя») должна была состариться со всеми вытекающими последствиями. Однако природа оказалась не властна над ней – неразрешимая загадка!

– Проходите в дом, – радушно пригласила хозяйка. – Отдохните с дороги.

Жилище было небольшим: сени со скрипучими половицами, прикрытыми разноцветными домоткаными ковриками и дорожками, вели в небольшую кухоньку, где на веревке возле печки сушились многочисленные пучки душистых трав. На полу – блюдечко с молоком, а на подоконнике – глубокая тарелка с кашей.

В дальнем углу комнаты, устроившись на диванчике, увлеченно рассматривали толстую книжку с картинками мальчик и девочка лет пяти-шести. Наше появление особого любопытства у них не вызвало – наверное, малыши привыкли к частым визитам посетителей к деревенской целительнице. Они на минуту оторвались от своего занятия, чтобы поздороваться, и снова вернулись к нему.

– Дима и Соня – сиротки, – со вздохом пояснила тетя, поймав мой вопросительный взгляд. – Дальние родственники забрали их из детского дома и привезли погостить ко мне, чтобы окрепли на свежем воздухе. Мне их присутствие только в радость.

– А это – Микаэль, друг Ивана из-за границы, – спохватившись, я представила своего спутника. – Агата бросила на молодого человека мимолетный удивленный взгляд, но промолчала.

За расспросами о городском житье-бытье время летело быстро. Незаметно для себя я выложила внимательной слушательнице накопившиеся обиды – на исчезнувшего из нашей жизни отца и вечно занятую маму.

– Кем хочешь стать после получения аттестата? – поинтересовалась тетя, незаметно переводя разговор на нейтральную тему, чем застала меня врасплох: с будущей профессией я еще не определилась (с детства мечтала стать то мультипликатором, то астрофизиком, то археологом, как папа), а потому дала обтекаемый ответ, стараясь выглядеть по-взрослому солидно.

– В отличие от Ивана я займусь полезным делом, – начала самонадеянно, но, наткнувшись на недоумевающий взгляд тети, попыталась обосновать свою позицию. – По моему мнению, изучение древней культуры наших предков, которой брат бредит с самого детства, сейчас не актуально, потому что будущее – за современными науками.

– А что ты считаешь современным? – оживился Микаэль.

– Ну-у-у, – протянула я, прикидывая, как бы половчее выкрутиться. – Самое важное в жизни – это прогресс, развитие техники – в том числе компьютерной. Возможно, стану программистом. Или блогером. И для пущей важности уточнила: – Перспективные, между прочим, профессии.

Агата не стала меня разубеждать, лишь посетовала:

– Люди изрядно подзабыли о том, что будущее держится на плечах прошлого. Не разобравшись в том, что случилось с твоим народом, нельзя понять настоящее и предвидеть грядущее. У тебя, девочка, еще маловато опыта, чтобы судить о таких серьезных вещах.

Моему резкому ответу помешала с грохотом распахнувшаяся форточка, в проеме которой показалась… воронья голова. Опять?

– Прриветствую, дррузья! – перевалившись через раму, проскрипел ворон и вспорхнул на стол, вздрогнувший под его тяжестью. Покрутил головой, посмотрел на меня непроницаемым взглядом черных глаз-бусинок и поковылял по направлению к тете.

Пока я подбирала отвисшую челюсть, смутно опознавая в птице недавнего визитера, тетушка ласково спросила:

– Нагулялся, Симочка? Кушать хочешь?

– Прроголодался – стррасть! – подтвердил ворон и уткнулся в тарелку.

Агата с умилением наблюдала, как птица постукивает клювом по дну, а потом, подняв голову, глотает кашу.

– Это мой домашний любимец Симург, – пояснила она и погладила ворона по черной голове.

– Симуррг хорроший! – подтвердил скромник.

Устав удивляться, я пожала плечами: у кого-то в хозяйстве водятся утки, гуси и куры, а у моей тети – еще и ворон. Эка невидаль. Нашу скромную городскую обитель тоже недавно посетил похожий экземпляр. Может быть, просто мода пошла на говорящих птиц, а я не в курсе?

Ворон расправился с едой и уставился на меня, будто чего-то ждал. Я продолжала присматриваться к нему, теряясь в догадках: тот или не тот? Но даже если это и впрямь мой знакомец, то что ему от меня надо? Может, просто пообщаться хочет? Интересно, на какую тему принято беседовать с просвещенными птицами?

– Спой, светик, не стыдись, – озвучила я первое, что пришло на ум.

Ворон воспринял сказанное буквально и… залился соловьем (во всяком случае, издаваемые звуки очень напоминали трели почитаемого во всем мире лесного вокалиста).

– А еще что-нибудь умеешь? – заинтересовалась я.

Польщенная вниманием птица залаяла, потом зашипела, как попавшая на раскаленную сковородку вода, и под занавес закукарекала, однако получить заслуженную похвалу помешали ребятишки, которым подобные выступления, вероятно, были не в диковинку.

– А когда дядя Ваня придет? – спросила Сонечка.

– Он нам новую сказку обещал! – Дима насупился, обиженно шмыгнул носом и предположил: – Передумал, наверное…