Почти полночь. Полная луна. Герман и Евгений спускаются в метро. В России луна видна и в европейской, и в азиатской части, но русские до сих пор не извлекают из этого никакой выгоды.

Ровно полночь. Полная луна. Германа и Евгения переносит в своём теле вагон метрополитена. Повсюду люди подземелья. Иные, познающие радость печатного слова, визуализируют собой версию о спрятанной здесь, повсюду в этом подземелье, библиотеке государя Ивана Грозного. Частные жизни, составляющие общность вагона, несутся по червоточине недр, исключительной собственности государства. Не гаснет свет в тоннеле.

За полночь и полная луна. Герман и Евгений выходят из метро. Обоим на мобильники приходят SMS. Абонентам предлагают новую услугу: исповедаться по номеру 6670. Отец Амвросий. Услуга платная.

– Здесь недалече, – Герман указал на небольшое кирпичное строение. – Я недавно с диггером познакомился. Толковый парень. Это строение – вентиляция. Через её шахту мы попали в какие-то тоннели, очень старые, скорее всего довоенные. Но поезда по ним ходят, правда, редко и так тихо, медленно. И кабели всюду. Так вот, когда тот диггер узнал, что я спец по связи и электронике, предложил прощупать их. Многие из кабелей явно не силовые, больше похожи на связь. Вчера мы с ним врезались в некоторые провода и установили запись, – Герман вынул решётку, нащупал висевший сбоку на крючке диктофон, достал флэшку и вставил чистую. – Так вот, вчера на радиорынке я купил набор DVD с дешифровальными программами. Кое-что уже разобрал. Вот распечатки. Полюбуйся.

Герман влез по пояс в проём шахты и извлёк из трещины в потолке свёрнутые файлы. Евгений прочёл: «Совершенно секретно. По правительственной связи. Оледенение, подступившее к границам Российской Федерации и грозящее перейти на её территорию, может оказаться глобальным стихийным бедствием и вызвать беспорядки и недовольства. Предлагаю в срочном режиме подготовить меры к поэтапному введению чрезвычайного положения, начиная с границ государства».

Герман. Я храню распечатки здесь.

Евгений. А где дешифруешь?

Герман. Дома.

– И не боишься?

Герман. У меня в процессоре ёмкость с кислотой. Если будет облава и вломятся через дверь или окна, пойдёт сигнал в процессор, и кислота уничтожит все носители и память. Или я сам, если что, пошлю сигнал вот с этого брелока. (Герман показал брелок сигнализации.) Так-то вот.

– Зачем тебе эта информация?

– Всегда надо знать, что с тобой собираются сделать.

Евгений. Ну, узнаешь, и, если капканы какие, куда валить будешь? За бугром везде лёд уже.

Герман. Ты пойми: скоро к нам все валить начнут. И к этому с умом готовиться надо. А человек разумный – это человек информированный. А информация денег стоит. Так что поработаем. А сейчас предлагаю в один ночной клуб сходить. Недавно открылся. Я там был пару раз. Называется «Дионисий». С претензией на античность, хотя разгул там типично нашенский, так сказать, постсоветское неоязычество.

Евгений. Может, завтра зайдём? У меня с деньгами худо. Там же, поди, недёшево.

Герман (ставя решётку на место). У меня есть. На днях подзаработал, взломал сайты крупных кинотеатров.

– Зачем?

– Они теперь не могут в Интернете анонсы сеансов размещать. Вместо расписания появляется надпись «Мы погорели» или «У нас готовят теракт». Ну, моё дело взломать, а вымогательством мой заказчик занимается. Но своё я получил. Так что идём, тем более дело у меня есть к одному тамошнему человеку.

«Дионисий» – клуб закрытый, неафишируемый – располагался на нижнем уровне бассейна «Олимп». Вместо крепких охранников – за стеклом невысокий сутулый вахтёр-пенсионер в больших роговых очках. Герман подошёл к переговорному устройству и проговорил в него: «Герман здравствовать желает. Этот человек со мной». Вахтёр не пошевелился, но дверь отворилась сразу.

Евгений. Так просто можно пройти?

Герман. Вот это стекло, за которым вахтёр сидит, пуленепробиваемое, и к тому же с обратной стороны на нём монитор, как на самолётах. А пропуском служит голос. Мой голос введён в базу данных. Компьютер распознаёт его и даёт добро.

Евгений. Сложная техника. С ней надо уметь управляться.

Герман. Этот вахтёр – бывший профессор в Бауманском. Тут ему в тридцать раз больше платят. Это он здесь всё оборудовал. Сначала найдём нужного мне человека, а потом, может, попаримся в сауне.

Герман справился у внутреннего распорядителя о нужном ему человеке. Тот кивнул в сторону бассейна. Нужно подняться наверх. Сам бассейн был стилизован под античную Грецию: орнаменты, вазы, чернолаковая керамика. На стенах лепнина, маски Сатира, Фавна, гроздья винограда.

Герман. Многие вазы здесь подлинные. Я удивляюсь, где их столько добывают? При каждом разгуле бьют нещадно. Кстати, скоро оргия. Надо поторапливаться.

Дверь в нужное помещение не была надписана, но опознавалась по изящному скрипу. Предбанник пустовал. Далее, в комнате отдохновения, сидел в кресле нужный Герману человек, курил, смотрел канал Discovery, зевал и, судя по виду, ни о чём не думал. Увидев Германа, развёл руками в знак удивления.

Герман. Ты не рад? Или думал, я тянуть буду?

Нужный человек. Не думал. Давай, поведай мне, что знаешь.

Герман. Я нашёл того человека – геолога. Он же интересуется твоими финансовыми возможностями. Хочешь, поговори с ним сам, но учти: он мужичок с причудами и на русской идее нехило помешан.

Нужный человек. Это ладно. Мало ли кто у нас на идеях мешается. Ты с ним не пробовал договориться?

Герман. Нет пока.

Нужный человек. Поговори с ним сам. Скажи, деньги есть, а всё остальное его. О твоём проценте после потолкуем. Если не хотите попасть в оргию, лучше уходите сейчас, а то скоро начнётся.

Герман. Ладно. Пойдём мы.

Евгений и Герман покидают «Олимп».

Зачинается оргия. Люди без всяких признаков одеяния, увенчанные лавровыми венками, собираются у кромки бассейна и передают друг другу чашу с упоительным зельем, и каждый делает из неё по глотку. Передаёт дальше. Ещё глоток. Дальше. Глоток… Как мало надо… Глоток… Только и всего, что сделать глоток и исчезнуть в себе до полного самозабвения, но лишь затем, чтобы освободить природу. Яростно выплеснуться наружу и слиться с ближним в полноте экстаза, в союзе с отчуждённой, враждебной, непокорной стихией природных страстей. Так расплавь в себе грязь, бессмыслицу, хаос! К началу! К первому дню! Пусть вода возьмёт свои дары! Пусть исчезнет хищный оскал потаённого зверя! Пусть станут пустынны уста! Гимн радости и покою! Но не поранься обломками иллюзий. Ты слышишь нестройное песнопение и инфернальный хохот, битьё чернолаковой керамики о статую Аполлона? Это кончается ночь. Покойно и радостно в чреве её. Ночей очарование… Очей изнеможение…

Пустынный проспект. Время редкостного упокоения ультра поселения.

Герман. Этот мой знакомый специализируется на устроительстве корпоративных оргий. Тот человек, которого он искал, занимался какими-то необычными геологическими разработками. Но, что у них за тема, пока не знаю. Сегодня к вечеру поедем в одну деревушку, навестим его. Только поедем на народном транспорте. Говорят, если он узнает, что мы прибыли на дорогом авто, разговаривать не будет. А что в его понимании «дорогое авто» – вопрос. В общем, поедем с народом.

Электрический поезд взял курс на область. Вечерело. Думалось легко и неотягчающе обыденно. Евгений и Герман сидели напротив интеллигентного вида людей, не изъеденных капиталом. Тема их беседы – литература народа.

– Нет, почвенники не могут отмереть, как не отомрёт народ. Это же очевидно, – утверждал мужчина в брезентовой штормовке и с бородой a la Николай II.

– Страна была аграрной, поэтому и тема деревни актуальной казалась, – объяснял мужчина в болоньевой куртке и без бороды. – Сейчас все в город прут, и тамошние проблемы куда важнее. А значит, и литература соответствующей станет. К тому же даже те, кто живёт в деревне, уже не чувствуют прежней отчуждённости и изоляции: спутниковое телевидение, Интернет и всё такое. Да и почвенники сами, в основном деревенщики, а о Небесном Иерусалиме как о граде представление имеют.