– Добро пожаловать, – сказал Рыбак, не оборачиваясь.

Лукаш не почувствовал особого гостеприимства.

Он бросил взгляд на Кожмара, который положил руку на бедро, поближе к пистолету.

– Тут, эм… – Лукаш пытался подобрать подходящее слово. Запах копоти и пота был почти невыносимым. – Тут, эм, очень…

– Огнеопасно, – подсказал Кожмар.

Отдельные страницы были покрыты плотными рядами текста, написанного одним и тем же неразборчивым почерком. Плохо нарисованные картинки, неаккуратные наброски карт.

«Ярек справился бы лучше, – подумал Лукаш. – Интересно, он бывал здесь?»

Тут в его голову пришла еще более пугающая мысль: «Бывал ли здесь Францишек?»

Лукаш внимательно посмотрел на Якуба и понял, что единственный глаз хозяина дома остановился на его обгоревшей руке. На мгновение ему показалось, что это неспроста. Их объединяло кое-что общее: связь более глубокая, чем кровь и предательство. Уродство всегда обрекает на одиночество.

– Ну что, научился читать? – спросил Рыбак.

Нет, показалось. Никакой связи.

– Ты не умеешь читать? – Кожмар с удивлением поднял глаза от пергамента, который он нашел на камине.

Лукаш сделал вид, что не услышал. Он убеждал себя, что его не волнует мнение Кожмара. Ради всего святого, он убивает драконов с четырнадцати лет. Какая разница, что он не умеет читать?

– С чего ты это взял? – спросил он с нарочитым спокойствием. – Откуда ты знаешь, что я не умею читать?

Рыбак стянул со спинки стула рубашку и пальто. Пальто было длинным, с черной вышивкой, а под слоем грязи можно было различить цвет слоновой кости. Лукаш узнал его.

– Твой брат рассказал, – ответил Якуб.

Кожмар затих и внимательно следил за ними обоими.

– Когда Францишек был здесь? – наконец спросил Лукаш.

– Шесть недель назад.

Лукаш опустился за стол.

Наверняка Францишек сидел за этим самым столом всего несколько недель назад. Лукаш провел рукой по лицу. Он представил, как очки его брата блестели в свете камина, а волосы были аккуратно зачесаны назад и как он пил вместе с этим одноглазым уродом, спокойно планируя дальнейший путь через лес.

Лукаш прижал ладонь ко лбу и облокотился на стол.

– Что он сказал?

– Он попросил вернуть его записную книгу, – сказал Рыбак. – Там была карта гор.

Францишек записывал все на свете с тех самых пор, как научился писать. Их хранилище в Градуве было заполнено рукописями брата, сделанными за последние десять лет. Всеми, кроме одной.

Той, что они отдали Якубу Рыбаку.

– Записная книжка? – спросил Кожмар, подходя ближе. Огненные блики плясали на его форме. – Что за книжка?

Лукаш поднял голову и потер подбородок изуродованной рукой.

– Это была первая записная книжка Францишека, – сказал он, не сводя глаз с Рыбака. Лукаш не упомянул последнюю рукопись брата, которая лежала у него за пазухой. – В ней он нарисовал карту леса. Обозначил путь, которым мы прошли, когда спустились с гор семнадцать лет назад.

Якуб завороженно посмотрел на его обгоревшую руку, а затем произнес мягким, шепелявым голосом:

– Твой брат хорошо подготовился.

– Конечно, – засмеялся Лукаш, протирая глаза. – Он всегда проводил тщательную подготовку.

«Даже чересчур», – промелькнуло у него в голове.

Молодой человек ощущал на себе пристальный взгляд Якуба. Заглушая треск огня в камине, на всю комнату засвистел чайник.

– В общем, – сказал Рыбак, поднимаясь из-за стола, – я думаю, что твой брат все еще жив, где бы он ни был.

Лукаш смотрел, как Якуб разливает чай по грязным чашкам, и ждал, пока исчезнет ком в горле. Если Францишек где-то в лесу, то это значит, что прямо сейчас он идет к горам. И если Францишек решил отправиться в горы, то Лукаш последует за ним.

Кожмар неохотно оторвался от каминной полки, чтобы взять свой чай. Затем он вернулся к огню и лениво изучил содержимое чашки, прежде чем спросить:

– У тебя есть копии этих карт?

Рыбак вернулся к столу и опустился на стул.

– Даже если бы были – они совершенно бесполезны, – сказал он. – Лес меняется слишком быстро. Он отравлен злом. Золотой Дракон сжигает все на своем пути, а на пепелищах появляются все новые чудовища. Навьи, ночницы… все самые невообразимые кошмары, которые только есть на свете. Каждый день открываются новые разломы. Из них выползает свежая порция тварей. Лес растет, и скоро он поглотит этот город.

Возможно, где-то в глубине души Кожмар всегда мечтал устроить пожар. Он отложил иссохший пергамент и зажег свою трубку. Облокотившись на камин, он произнес:

– Пусть у тебя нет карт, но ты можешь стать нашим провожатым. Отведи нас к Живым горам.

Лукаш бросил на майора вопросительный взгляд. Якуб только недоуменно фыркнул:

– С чего вы взяли, что я знаю дорогу?

Кожмар задумчиво перебирал пергамент на каминной полке, и в его движениях сквозила нарочитая медлительность. Эта ленивая элегантность была совсем чужда Лукашу.

– Только один из нас безграмотен, Рыбак. Ты много написал об этом лесе. – Он зажал трубку в зубах и наскоро перелистал пачку страниц. – Особенно о чудовищах. Я восхищен тем, как подробно ты их описываешь. Должно быть, ты видел все это собственным глазом.

Лукаш тяжело сглотнул и ударил костяшками по столу. Он пообещал себе, что научится читать, как только появится свободное время.

– Эта рукопись, – сказал Рыбак напряженным голосом, – не что иное, как полевой дневник, созданный в результате наблюдений за активностью чудовищ в этом королевстве, а совсем не руководство для идиотов, желающих быть утопленными русалками, или съеденными стржигами, или…

– Или растерзанными рысями? – перебил Кожмар.

Сердце Лукаша замерло.

– Что? – хрипло спросил он. – О чем ты говоришь?

Он вдруг ощутил легкое прикосновение рук на своих щеках, и мокрые пряди волос мелькнули перед его глазами. Эти зеленые глаза, меняющиеся и ускользающие: то узкие, как у кошки, то снова идеально круглые…

– В лесу обитает монстр, – сказал Кожмар, подойдя к Рыбаку и бросив перед ним пачку листов. – Вила, демон – черт знает кто она такая. Она охотится на людей. Особенно ее интересует один конкретный человек.

Несмотря на увечья, у Якуба было очень выразительное лицо: если бы взглядом можно было убивать – Кожмар бы упал замертво.

– Она не демон, – сказал он после недолгого молчания. – По крайней мере, не с традиционной точки зрения. Это мое мнение.

Кожмар ухмыльнулся:

– Твое мнение?

Лукаш пытался осознать услышанное. Она вытащила его из воды. Бросила на берег. Оттащила на траву. Она подошла так близко…

– Кто… – Он колебался, не в состоянии собраться с мыслями. – Кто она?

– Думаю, когда-то она была человеком, – сказал Рыбак. Он откинулся на спинку стула и сложил руки на коленях. – Таким же, как и все мы. Возможно, ею овладела какая-то сила, которая и сделала ее такой. Стржиги, например, размножаются не с помощью деторождения, а благодаря поглощению. Пожирая людей, они создают себе потомство. Может, с ней произошло что-то похожее.

Ее глаза, мерцающие над водой. Темные волосы, гладкие и блестящие. Все в ней казалось таким человечным. И все же…

– Может, она лучше всех остальных монстров, обитающих в лесу. А может, и хуже, – задумчиво продолжил Рыбак. – Но в одном я уверен: она сильнее их. Кажется, лес ее слушается. Насколько я знаю, она наполовину человек, наполовину рысь. Животные ее обожают, и волки преданы ей. Для них она почти… – Якуб искал подходящее слово. Он поднял глаза вверх, как будто нужное определение затаилось на потолочных балках. – Она почти что… королева.

– И откуда ты об этом знаешь? – спросил Лукаш, боясь услышать ответ.

Рыбак улыбнулся. Часть его рта осталась неподвижной, и его лицо больше походило на гримасу.

– Я встречался с ней.

Лукаш ощутил смутное сочувствие.

Он посмотрел на записи Якуба. Последний подарок этому обреченному королевству. Целые тома, посвященные злу и разрушению, хранятся под этой крышей, ожидая, когда же все это сгорит дотла. Гаргуйль. Так Кожмар назвал Рыбака. Страдания одинокого человека, подытоженные в одном беспечном, жестоком сравнении.