«Комокс» взмывает вверх сквозь взрывозащитные створки в потолке атриума навстречу приближающейся ночи, и Коул возвышается у меня за спиной. Потемневшее небо испещрено золотистыми облаками. Я стою у покрытого пылью окна «Комокса», одной рукой держась за сетку, удерживающую груз, а другую прижимая к стеклу и смотря, как город превращается в паутину огней. Здания на склонах горы опустели, но уличные фонари с биолюминесцентными[2] лампами освещают улицы, усыпанные пеплом. Решившие лететь с нами генхакеры так же разместились в грузовом отсеке, но молчат, а воздух так и трещит от беспокойства из-за предстоящей миссии.

Меня окутывает бурлящее и гудящее возбуждение от осознания, что с каждой минутой мы становимся все ближе и ближе к завершению «Панацеи».

«Комокс» поворачивает на юг и пролетает над фермами Энтропии. Сверху граница из остротрава выглядит как полоса из множества осколков. Мощные прожекторы освещают контрольно-пропускные пункты, где с десяток жителей устанавливают баррикады и раскладывают то немногочисленное оружие, которое Регина хранила в подвалах бункера.

Если Коул прав, то к восходу солнца гору осадит толпа рычащих одичалых. Судя по словам Коула, «Картакс» считает, что как только мы удалим мой код с их панелей, все одичалые вылечатся и станут прежними. Но с командой генхакеров придется восстанавливать вакцину с нуля.

Лаклан разрабатывал ее на основе «Панацеи», так что удаление моего кода может занять недели или даже месяцы.

Но я сейчас так близка к завершению «Панацеи». А с помощью Лаклана я смогу управиться за несколько дней. Вот почему, пока Руз собирал команду и отдавал приказы, я продумывала свой собственный план.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Коул у меня за спиной.

– Все хорошо, – отзываюсь я, глядя в окно, как город исчезает вдали.

Я убираю руку от стекла, запускаю ее в карман джинсов и провожу пальцами по шприцу, наполненному серебристыми нанитами. А затем поворачиваюсь к нему и скольжу взглядом по его лицу, прислушиваясь к тому, какие чувства откликнутся во мне, пока я стою рядом с ним.

Мы чуть не поцеловались в Энтропии. И я бы солгала, сказав, что не замечаю искры между нами. Но что-то во мне изменилось с тех пор, как мы жили рядом в лаборатории проекта «Заратустра». И дело не только в том времени, которое я провела, запертая внутри Катарины, наблюдая, как они с Коулом влюбляются друг в друга. А в тех шести месяцах, воспоминания о которых я потеряла – тех днях, что я провела в пустыне вместе с Мато. Я не помню, что произошло в тот период и почему мои чувства изменились, но знаю, что теперь во мне есть сила противостоять Коулу, которой раньше не было.

И она мне понадобится для того, что я собираюсь с ним сделать.

– В «Картаксе» знают, что мы уже летим? – выйдя из кабины, спрашивает Руз у Коула.

Рейн встает и подходит к нам, чтобы присоединиться к разговору.

– Я только что уведомил их, – кивнув, отвечает Коул.

– Они до сих пор не прислали координаты лаборатории, – говорит Руз. – Лишь обозначили направление.

– Простая мера предосторожности, – объясняет Коул. – Ведь там уже собрались лучшие ученые «Картакса». Руководство решило передать координаты, только когда мы поднимемся в воздух, чтобы вы не смогли организовать нападение.

– Но нам все равно придется остановиться для подзарядки, если полет займет больше полутора часов, – встреваю я. – Солнечные батареи повреждены. И квадрокоптер может летать лишь на короткие расстояния.

Руз вопросительно косится на меня, но ничего не говорит. Он знает, что с батареями «Комокса» все в порядке. Вот только бортовой компьютер показывает всем, что это не так.

Глаза Коула стекленеют.

– В «Картаксе» сказали, что все хорошо, но нужно будет связаться с ними, если что-то пойдет не так. Координаты уже отправлены на «Комокс».

– Подтверждаю, – кричит женщина-пилот. – У нас есть координаты. Отправляю их вам. Этого бункера нет в нашей базе данных.

Руз моргает, и его глаза начинают бегать из стороны в сторону. Я посылаю импульс из манжеты, связываюсь с компьютером «Комокса» и загружаю новые координаты. Перед глазами тут же вспыхивает карта гор Невады и озера у южной границы штата.

Прищурившись, я разглядываю раскинувшийся рядом город.

– Это… это находится в плотине Гувера[3]?

– Точно, – подтверждает Руз. – «Картакс» обозначил вертолетную площадку прямо посреди плотины. Я думал, что мы отправимся на один из их объектов.

– Так и есть, – говорит Коул. – В плотине есть лаборатория. Она не слишком большая, но вполне может вместить несколько сотен человек. Благодаря генераторам плотины, она не останется без энергии, а значит, хорошо защищена. Так что неудивительно, что они отправили нас туда.

– Несколько сотен человек? – переспрашиваю я. – То есть это не бункер?

Коул качает головой:

– Нет, просто лаборатория. Руководство «Картакса» предпочитает держать ученых подальше от гражданских. Так что по всему миру у нас есть множество таких небольших центров.

Руз фыркает:

– Они это делают, чтобы защитить ученых от гражданских или наоборот?

Но Коулу не кажется это смешным. А мои плечи и вовсе напрягаются от мысли, что мы летим не в бункер. Я видела их планировку и знаю, где и что там расположено. А также как оттуда выбраться. А единственная известная мне лаборатория «Картакса» – это та, где я выросла. Но она находилась не в бетонной плотине посреди пустыни.

И теперь все мои планы зависят от того, смогу ли я выбраться оттуда. Нет смысла похищать кого-то, если я не смогу сбежать.

– Но мы ничего о ней не знаем, – выпуская из рук сетку для крепления грузов, говорю я. А затем обхватываю себя руками. – Я думала, мы летим в бункер. И это для меня полнейшая неожиданность. Откуда нам знать, что это не тюрьма?

– Все будет хорошо, – успокаивает Коул, а его взгляд смягчается. – Мне следовало упомянуть, что мы летим в подобное место.

Кажется, он решил, что я боюсь возвращаться в лабораторию. И что меня все еще преследуют кошмарные воспоминания о нашем детстве, от которых становится не по себе.

– Ты не понимаешь, – огрызаюсь я, старательно повышая голос и добавляя истеричные нотки. – Еще несколько недель назад «Картакс» пытался нас убить. И, вполне возможно, это окажется ловушкой… Не делай вид, что это невозможно. А у меня нет ни фотографий, ни планов этажей. Ничего.

Коул выпрямляется.

– Возможно, мне удастся достать для вас планы этажей.

«Отлично».

Я шагаю в другую часть грузового отсека, на краткий миг встречаясь взглядом с Рузом. В его глазах мелькает подозрение, но если он и догадался о моих замыслах, то не спешит меня остановить. Он понимает, что для выживания Энтропии придется рискнуть.

– Неужели у тебя есть такой уровень доступа?

– Не уверен, но скорее всего, да. – Он замолкает на мгновение. – Подожди-ка. Ты что-то задумала, Цзюнь Бэй?

Я разворачиваюсь на пятках и шагаю обратно к Коулу. А как только подхожу ближе, желудок сжимается от эмоций, отражающихся в его глазах – открытость, уязвимость. Может, он и тайный агент, напичканный смертоносными модулями, но я все еще вижу перед собой ребенка, который безоговорочно верил мне в лаборатории проекта «Заратустра», когда я сказала, что освобожу всех.

– Мне просто хочется знать, с чем я столкнусь, – говорю я. – И, думаю, ты меня понимаешь.

Он так пристально разглядывает мое лицо, словно догадывается, что я что-то скрываю, но затем кивает и отправляет мне запрос на совместную работу. Я подгружаю интерфейс манжеты и перед моими глазами вспыхивает окно базы данных.

– У меня есть доступ к картам и поэтажным планам объектов для выполнения миссий, – объясняет Коул. – Здесь есть сведения о бункерах, лабораториях и даже городах.