Было понятно, что клавиатура планшетного компьютера, главный новый элемент пользовательского интерфейса новой линии продуктов, должна быть одобрена непосредственно самим Джобсом. Каждый раз, когда Стив просматривал демоверсию, он говорил, что хотел бы увидеть в будущем, причем часто обращал внимание на, казалось бы, незначительные детали. «Добавьте больше места между двумя элементами». Или «Замените в графике зеленый на синий». Или «Ничто из этого не работает. В следующий раз покажите мне больше вариантов». В общем, он всегда старался убедиться в том, что продукты настолько интуитивно понятны и не вызывают затруднений, насколько это вообще возможно. Он был готов потратить собственное время, силы и влияние, чтобы сделать их именно такими. Просматривая демоверсии, требуя определенных изменений, а затем снова проверяя исправленную работу и давая последнее одобрение, прежде чем отправить продукцию на рынок, Стив получал в итоге именно тот продукт, какой хотел. Джобс предсказывал будущее, совсем как Дельфийский оракул.

Я услышал, как повернулась дверная ручка. Я повернулся к «Дипломатии», теперь дверь была приоткрыта, и длинная узкая полоса света из конференц-зала освещала темный коридор. Когда мои глаза привыкли к свету, я увидел лицо улыбающегося Анри Ламиро, вице-президента отделения по разработке мобильной операционной системы iOS. Он раскрыл дверь пошире, чтобы высунуться в коридор. Даже в тот момент я не понял этого театрального жеста. Всем было известно, что в «Дипломатии» Стив просматривает демоверсии и что в демонстрационный день люди тихо входят и уходят из комнаты. Как бы то ни было, времени задавать вопросы не было, и я поспешил пройти в конференц-зал.

Анри занимал в компании должность, где ежедневно взаимодействовал и с высшим руководством, например со Стивом, и с отдельными программистами, такими как я. Он руководил командой разработчиков, ответственных за стандартные приложения для iPhone: сообщения, почту, календарь и веб-браузер Safari, а также за пакеты программного обеспечения, которые Apple разрабатывала для программистов со всего мира, писавших приложения и размещавших их в AppStore[7]. Стив поручил Анри сообщать решения, которые принимались во время этих презентаций, и тот выполнял эту работу со своей фирменной самоуверенностью, сочетавшейся с отсутствием самоуважения. Ламиро носил бороду, которую коротко стриг, и за двадцать лет в Apple черных волос в ней стало куда меньше, чем седины. Он был французом, говорил с сильным акцентом – иногда я мог понять, что он говорит, только из контекста – и произносил многие английские слова довольно замысловато. Больше всего мне нравилось слово build (компилировать). В устах Анри этот общеупотребительный программистский термин превращался в bweeld.

Анри снова стал моим начальником всего несколько недель назад. Я говорю «снова», потому что я уже был в его подчинении сколько-то лет назад, еще до проекта iPhone, когда мы оба исполняли другие роли. Однажды я увидел, насколько спокойным может оставаться Анри в стрессовой ситуации – я тогда здорово испытал его терпение, но эту историю я расскажу потом.

В последующие годы я видел, как он снова и снова проявляет хладнокровие. Перед демонстрацией программы Стиву я знал, что Анри сохранит самообладание и улыбку, несмотря на все напряжение. Ламиро выполнял роль посредника между командой программистов и придирчивыми руководителями компании. Он удалял ругательства из текстов с требованиями начальства и только потом передавал их кодерам. Он мог сказать мне: «Я слышал, Стив нашел небольшой баг», а на самом деле сообщение, которое он получил выглядело как-то так: «****** [проклятая] кнопка CAPS LOCK в сегодняшней сборке не работает! Разве не вы, люди, тестируете эту ****** [проклятую] клавиатуру?!» В то же время Анри с вниманием относился к деталям и умел их донести, мне нравилась его способность сохранять уверенность в том, что все в итоге заработает. Он, казалось, знал, что, если в такие моменты давить на меня сильнее, то это не поможет исправить ошибку быстрее, но я брошу все и займусь ею. По-своему Анри играл роль, возникшую из-за особенностей поведения нашего напоминающего ураган CEO. Он был источником хладнокровия, которое не давало нам сгорать из-за взрывного характера Стива.

– Заходи, – сказал Анри, улыбаясь и открывая дверь пошире, чтобы я мог зайти. Я сделал несколько шагов. Глубокий вдох. Демоверсия была готова или, по крайней мере, я так думал. Посмотрев направо на входе в конференц-зал, я увидел Стива. Он говорил по телефону.

– Да, звучит неплохо, – сказал Стив, откидываясь в офисном кресле и глядя в потолок через очки в круглой оправе. К уху его был прижат iPhone, рукава черной водолазки закатаны до середины предплечья, ноги сложены, штанины джинсов приподнялись до лодыжек, открывая несколько дюймов темных носков над серыми кроссовками New Balance. Его униформа. Джобс не выглядел слабым из-за болезни, и в тот момент все его внимание было сосредоточено на телефонном звонке. Секунду-другую я был в замешательстве, но быстро понял, что должен тихо стоять здесь и не делать ничего, чтобы привлечь к себе внимание. Нужно было еще подождать.

Было очень неудобно слушать, как человек, обладающий большой властью и эксцентричностью, заканчивает телефонный разговор, и, поскольку я не хотел, чтобы кому-то показалось, будто я подслушиваю, я завел руки за спину и принялся осматриваться.

Зал «Дипломатия» представлял собой унылую комнату без окон примерно девять метров в длину и четыре с половиной в ширину. Диван в центре «смотрел» прямо на дверь, деля помещение примерно на два квадрата. В той половине, которая находилась ближе к двери, около стен стояли два стола длиной по два с лишним метра. Это было пространство для размещения нужных для презентаций устройств, и именно здесь и происходило все действо. Диван и столы вместе составляли нечто вроде буквы U, офисное кресло Стива размещалось в закругленной части буквы, а я стоял ближе к открытому концу, около двери. Я посмотрел вниз и направо, на ближайший ко мне стол, и увидел свой прототип iPad. На него была загружена моя программа.

На дальнем от меня столе стоял только iMac. На стене над компьютером кто-то немного криво повесил постер без рамки с Mac OS X[8] Jaguar, версия 10.2. Потрепанный вид плаката ничего и не говорил о долгом сроке службы – он был выпущен несколько лет назад, – но его, безусловно, выдавала напечатанная шрифтом с засечками, словно покрытая пятнистым мехом «Х». С того времени этот логотип «Х» несколько раз поменяли, он стал серо-стальным и готическим, без засечек. Так что постер выглядел довольно старым. Что же до столов, то они не представляли собой вообще ничего особенного. И это не та красивая мебель из светлого дерева, что стоит в розничных магазинах Apple, как можно было бы подумать. Нет, это были простые, серые, рабочие столы со столешницами из огнеупорной пластмассы. Стандартная офисная мебель. Стену слева от меня от пола до потолка закрывали белые доски с пятнами от маркеров, следы которых стирали небрежно и не полностью. Также там был диван. Не слишком чистый. Садясь на него, вы проваливались в подушки, как на видавшем виды диване в доме студенческого братства. В той половине комнаты, которая находилось за спинкой дивана, была пара пуфов-груш, сиротливо лежащих в углу – наследство от предыдущей эпохи в Кремниевой долине. В целом конференц-зал «Дипломатия» представлял собой запущенный рабочий кабинет. Он был важным помещением, которое часто использовалось для демонстраций CEO, но никак не центром притяжения.

Разглядывание комнаты позволило мне убить минуту или две, но не было никаких признаков того, что Стив скоро закончит телефонный разговор. Я начал чувствовать себя неуютно, потому что был единственным человеком, который стоял в комнате – после того, как Анри сел, на диване больше не осталось свободного места, а Стив занимал единственное кресло. Мне ничего не оставалось, кроме как стоять, пока Джобс не закончит разговаривать. В какой-то момент я посмотрел на Анри, и он в ответ слегка приподнял брови и пожал плечами, давая понять, что и понятия не имеет, как долго Стив будет разговаривать. Я не мог понять, почему Анри пригласил меня внутрь, если шеф был занят, но, опять же, момент совсем не располагал к лишним вопросам.