6 декабря 1876 года без малого пятьсот человек, главным образом студенты, организовали нелегальную демонстрацию возле Казанского собора. Участники манифестации скандировали лозунги «Земля и воля!» и «Да здравствует социалистическая революция!». На демонстрации выступил 21-летний студент Георгий Плеханов, революционная речь которого положила начало его многолетнему изгнанию и подпольной жизни. Георгий Валентинович Плеханов родился в 1856 году в мелкопоместной дворянской семье из Тамбовской губернии. Как и многие его сверстники, первый опыт он получил из трудов великой школы демократических писателей: Белинского, Добролюбова и особенно Чернышевского. Ещё юношей он присоединился к народническому движению, принимая участие в опасных заданиях, в том числе в освобождении арестованных товарищей и даже в ликвидации провокатора. Его несколько раз арестовывали, но он всегда ухитрялся сбежать из-под стражи.

Произнеся смелую речь, Плеханов был вынужден бежать за границу, между тем его авторитет был настолько высок, что его избрали, пока он отсутствовал, членом «основного кружка» «Земли и воли». Вернувшись в Россию в 1877 году, будущий основоположник русского марксизма перешёл на рискованное подпольное положение. Вооружившись ножом и пистолетом, которые он по ночам всегда держал под подушкой, Плеханов прибыл сначала в Саратов, в низовья Волги, где затем был поставлен во главе рабочей группы «Земли и воли». Работа рука об руку с фабрично-заводскими рабочими наложила глубокий отпечаток на его взгляды, что, несомненно, помогло ему порвать с предубеждениями народников и отыскать дорогу к марксизму.

В декабре 1877 года взрыв, прогремевший на патронном заводе Васильевского острова, унёс жизни шести рабочих; было много раненых. Похороны рабочих превратились в демонстрацию. Плеханов написал прокламацию, которая заканчивалась словами:

Автор дождался ответа намного раньше, чем мог на то надеяться. Экономический бум, вызванный итогом Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, создал условия для беспрецедентного стачечного взрыва во главе с наиболее угнетённой и эксплуатируемой частью рабочего класса – текстильщиками. Ещё не раз текстильщики как самые подавленные и нестабильные рабочие будут реагировать в подобных ситуациях быстрее, чем большие батальоны металлопромышленности. Рабочие при посредстве отдельных рабочих-революционеров обратились за помощью к «студентам».

Плеханов как глава рабочей группы «Земли и воли» фактически получил контроль над этим движением. К сожалению, народники не представляли, что делать с рабочим движением, которое вообще не вписывалось в их представление о мироздании. За два года в Санкт-Петербурге произошло двадцать шесть стачек. Только в 1890-х годах Россия увидит забастовки такого масштаба. Члены «Северно-русского рабочего союза» играли видную роль в этих забастовках. К началу 1879 года волнения достигли своего апогея: в них участвовали двести рабочих-организаторов, и ещё столько же человек, тщательно распределённых по различным фабрикам и заводам, находились в резерве. Все они были связаны с центральным органом. Кружки рабочих даже имели библиотеку, книги из которой тщательным образом распределялись между подпольными группами и широко использовались даже за пределами «Союза». Изобретательный Халтурин основал подпольную типографию. Обнорский заключил соглашения с рабочими группами в Варшаве, и это, как удовлетворённо отмечал Плеханов, «был едва ли не первый пример дружеских сношений русских рабочих с польскими»[31].

Но через несколько месяцев после выхода первого номера нелегальной газеты «Рабочая заря» полиция разгромила типографию «Союза», а большую часть членов этой организации – в результате волны арестов – ждала либо каторга, либо тюрьма, либо изгнание. Результат крушения первой крепкой рабочей организации был катастрофическим. Халтурин сотоварищи сделали пессимистические выводы и повернулись к терроризму. Исправление террористической ошибки далось ценой бесчисленных напрасных жертв и отняло у движения целое десятилетие.

С самого начала революционное движение в России раздирала полемика между «пропагандистами» и «бунтарями» – двумя линиями, истоки которых прослеживались во взглядах Лаврова и Бакунина соответственно. Неудачи «хождения в народ» привели две эти линии к точке полного открытого разрыва. В 1874–1875 годах в России появились тысячи политических заключённых – молодых людей, заплативших за неповиновение ценой свободы. Некоторые из них были затем освобождены под залог и находились под наблюдением. Другие административным предписанием были сосланы в Сибирь. Остальные просто сгнили в тюрьме в ожидании суда. Некоторые из тех, кто остался на свободе и продолжал политическую активность, решили вернуться в деревни в качестве школьных учителей и врачей, полностью посвятив себя скромному преподавательскому труду в ожидании лучших времён. Иные же, осознав ложность теории Бакунина о «инстинктивно революционном крестьянстве», стали искать другую дорогу.

«Земля и воля» никогда не была массовой организацией. Несколько десятков человек, в основном студенты в возрасте от двадцати до тридцати лет, – таков был её активный состав. Но семена распада были посеяны в ней в самого начала. Последователи Лаврова стремились «раскрыть людям глаза» путём пропаганды. В народе нужно пробуждать не чувство, а сознание, утверждал Пётр Лавров[32]. Неудачные попытки организовать массовое движение крестьянства при помощи пропаганды положили начало новой теории, которая перевернула бакунизм с ног на голову. Часть народников совершила поворот на сто восемьдесят градусов, перейдя от «отрицания политики» и политических организаций к тайной и высокоцентрализованной террористической организации «Народная воля», которая была создана специально для того, чтобы «пропагандой действия» пробудить революционное движение масс.

Военные унижения царской России в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов вновь показали несостоятельность текущего режима и дали свежий глоток воздуха оппозиции. Вожди «Народной воли» решили вести войну против самодержавия в своего рода террористическом поединке, который должен был «сверху» разжечь пламя восстания. Часть молодёжи просто сгорала от нетерпения. Андрей Желябов, будущий лидер «Народной воли», подытожил это следующими словами в диалоге с П. И. Семенютой[33]:

– История движется ужасно тихо, – говорил Желябов, – надо её подталкивать. Иначе вырождение нации наступит раньше, чем опомнятся либералы и возьмутся за дело.

– А как насчёт конституции? – вопрошал Семенюта.

– И конституция пригодится.

– Что же ты предпочитаешь: веровать в конституцию или подталкивать историю?

– Не язви. Теперь больше возлагается надежд на «подталкивание».

Эти несколько строк проводят резкую грань между терроризмом и либерализмом. Террористы не имели собственной программы. Они переняли свои идеи у либералов, которые, опираясь на эти соображения, требовали совсем иного.

Осенью 1877 года без малого двести молодых людей предстали перед судом над участниками «хождения в народ». В ожидании суда они провели в тюрьме три года, и это время было отмечено многочисленными случаями жестокого обращения с заключёнными со стороны надзирателей и должностных лиц. Систематическая жестокость, пытки и оскорбления, перенесённые узниками, лишали революционеров последней капли терпения. Широкое возмущение вызвал дикий случай, произошедший в июле 1877 года. Когда генерал Ф. Ф. Трепов, печально известный обер-полицмейстер и петербургский градоначальник, посетил Дом предварительного заключения, молодой политический узник Архип Боголюбов отказался снять шапку перед высоким гостем. По приказу Трепова Боголюбов был приговорён к ста ударам розгами. Поворотным моментом стало событие января 1878 года: молодая девушка по имени Вера Засулич совершила покушение на жизнь Трепова, выстрелив в него из револьвера. Этот поступок, самостоятельно спланированный Засулич, был местью за жестокое обращение с политическими заключёнными. Суд над Верой Засулич, завершившийся, вопреки всем ожиданиям, оправдательным приговором, с неизбежностью предопределил поворот к «пропаганде действием».