– Копьё. Мне, – я был краток.
– Закалка? Воин? – сама девушка точно младшая, этапа Закалки.
– Воин.
Она молча показала на левую сторону лавки. Там, у стены, стояли три копья. Длинное с тонким и явно гибким древком. Короткое с огромным наконечником, больше похожим на небольшой меч. И третье, более привычное мне – толстое древко средней длины, наконечник в две ладони. Я вытащил копьё из подставки. Древко из дерева, с чередующимися кольцами металла и кожи. В несколько раз тяжелее моего старого. Очень прочное и пружинящее при моих попытках согнуть его. Тёмное широкое жало копья с перекладиной у основания. Насажено в расклин и стянуто шнуром. Девушка спокойно оценила мой выбор.
– Каменный вяз и Чёрная бронза. Без ранга.
– Цена?
– Шестьсот зелени.
Это дорого. Раза в три дороже, чем у нас оставалось после всех покупок. Девушка верно оценила наше молчание.
– Это сделано для богатого покупателя. Всё, что дешевле или для Закалки, ушло в заказ Ордену. Не устраивает? Неделю ждите. Но можете опять не успеть. Последние месяцы выкупают всё, что делаем.
– Ладно, – прозвучал в тишине голос Гунира. – Предпочту видеть тебя с копьём. Я добавлю.
Мне оставалось лишь благодарно кивнуть ватажнику. В крайнем случае я всегда могу вернуть ему деньги из своего запаса. Так я думал, пока не вернулся домой и не узнал, что пять дней назад маму обокрали. Новость я выслушал с недоверием.
– Как это случилось?
– Ничего не могу тебе сказать, – мама растерянно развела руками. – Мы ушли ещё утром. Вернулись далеко за полдень, а здесь всё перерыто.
Я глянул на кровать, где спала мама. Там, в толстом изголовье, она выдолбила тайник и приладила сверху затычку так, что пока не показала. Я не мог понять, что там что-то не в порядке. И сделала его мама без Лейлы, так что и сестра не могла никому рассказать по секрету.
– Ни на кого из соседей я подумать не могу. Мы столько месяцев жили рядом! Понятно многим, что у меня есть деньги, бывало и просили занять, и обижались на отказ. Но… – мама опять покачала головой. – Не могу подумать на кого-нибудь. Зато стоило тебе показать деньги у алхимика, как спустя два дня – обокрали.
– Звучит логично, – согласился я с ней. – Сколько осталось?
– Только то, что ношу с собой. Двенадцать монет.
Я нахмурился:
– А ты говорила, что мастера, если договоримся, потребуют плату. Сколько?
– Двадцать пять монет за каждую из нас.
Пока о том, что мама Воин, мы никому из соседей, а тем более чужим, не говорили. Мама хотела сначала побыть простым учеником, перед тем как решать, с кем из мастеров договариваться о контракте.
– Ладно, – тяжело вздохнув, я решил рассказать о своих планах. – Мы уже начали проверять лес у берега. Нашли немного трав, сняли десяток шкур. Уже заработали больше, чем Закалка за пару месяцев. Только спустили всё на рынке. Вот, на снаряжение.
Я показал копьё с наконечником, скрытым холщовым мешочком-ножнами. К моему удивлению, носить мечи и кинжалы без ножен, а копья без таких колпаков, не разрешали правила города. А продавался он отдельно. Крутнул оружие, перехватывая за середину древка, немного хвастаясь перед мамой.
– Поглядим, – со стуком опустил на пол пятку копья, – сколько заработаю за следующую неделю. Тебе придётся подождать с ученичеством. А пока показывай, какие успехи с Формами.
– Сейчас?
– Конечно сейчас, пока Лейла не прибежала со своими вопросами, – я подозрительно прищурился. – Или ты вообще не занималась эту неделю?
– Занималась.
Мама вздохнула, встала в стойку. А мне почему-то стало смешно.
Глава 6
Пожалуй, когда я решил, что участок тростника десять шагов шириной может обеспечить работой всю деревню на пару месяцев, то несколько преуменьшил. Эта шуршащая при каждом движении зелёнка растёт как бешеная. В начале каждой недели приходится прорубать проход к берегу заново. И сегодня мой черёд. Я, скользнув в ласково принявшую меня воду, получил от Зимиона специальный нож, который лишь вполовину меньше заградителя Гунира, висящего у него на поясе, и нанёс первый удар.
– Полегче, безрукий! – недовольно произнёс Воин на носу лодки.
Это Диркол, старший из Воинов, что ходит на лодке и сторожит её во время добычи водорослей. Его можно понять. Удар вышел нечётким и поднял целые снопы брызг. Уверен, что окажись на моём месте Виликор, клинок бы без всплеска ушёл до самого дна. Даже у Гунира это выходит лучше, чем у меня. Но я привык, что меч – это не моё. Гораздо больше меня сейчас интересует, почему у фермы такая чётко очерченная линия косы, свободной от зарослей? И при этом нет ни одного нового побега по кромке берега.
Впрочем, уверен, что разумное объяснение есть. Вот только имеет свою цену. А у нас пока что лишних денег нет совершенно. Особенно у меня. В последнее время всё как-то одно к одному. Сначала эта кража. Потом неприятности с Орденом. Вольным нулёвкам отменили льготы, а их всего-то трое: я, Зимион и Ярит. Жильё ещё оставили до конца отработки, а вот еду семьям теперь приходится покупать самим. Справедливо. Могу всё это понять, но мне, особенно после появления долга Гуниру, не легче. Неприятный вчера был день. Сегодня новая попытка изменить всё к лучшему.
Я добрался до берега и помог перекинуть на него все наши мешки.
– До вечера, – вскинул руку приятель.
– Не увлекайся, Гунир, – без улыбки повторил Диркол. – Помни всё, чему тебя учили старшие, и не заходи глубоко.
– Да, боевой дядя.
Гунир на миг сложил руки в приветствии и торопливо оттолкнул лодку от берега, видно, опасаясь продолжения нравоучений, которых ему и на пристани досталось с избытком. А я решил уточнить:
– Боевой дядя – это ведь старший и по возрасту, и по силе, да ещё и ватажник. Думал, Плав нанял кого-то, как нас в отделении.
– Да, есть городская гильдия найма, – пожал плечами приятель. – Но дядя Диркол и впрямь ватажник. Не успел увернуться от плевка Жгучей Игуаны. Лечится теперь и в дальние выходы не лезет.
– Лечится? Разве алхимия не может всё убрать за раз? – я недоверчиво нахмурился. Или за два, как советовал мне Улир с зельем Чистых Пор.
– Ты сравнил! Честную рану от клинка или Лезвия и рану от зверя. Отряд Диркола ходит глубоко в лес, к горам. Там твари уж такие, что и в яде небесная энергия, и когтями не хуже оружейной техники бьют. Бывает, что и навсегда раны остаются, особенно если с зельем промедлить.
Говоря это, Гунир отошёл в сторону к большому, приметному камню и осмотрел его со всех сторон:
– Леград, подойди. Чё скажешь?
Я уставился на валяющийся в высокой траве неприятно выглядящий серый ком. С мою голову, не меньше. С трудом, но всё же увидел схожие черты с уже знакомой мне вещью. Меня сбивал как раз размер. Цвет, форма – дарс с ним, за это время я каких их только не видел. Всё зависело от вида зверя. Но вот размер!
– Это что, погадка? – всё ещё сомневаясь, высказал догадку.
– Верно, – довольно хмыкнул Гунир. – Такой птички, что мне бы очень не хотелось попасться ей в когти.
Ватажник кивнул на камень, принявшись палкой разминать находку. А я уставился на свежие царапины, покрывавшие валун. Получается, птица сидела здесь, отрыгивая из зоба непереваренный мусор, и переступала лапами, оставляя на прочном камне сколы. По спине скользнул холодок, и я бросил взгляд в небо. Гунир напоминал мне, что туда нужно смотреть так же часто, как и по сторонам, но я всегда забываю. Забываю, что там могут летать звери ничуть не меньше быков Алмы. Дарсовы монстры!
– Кости рыбы, и они тоже совсем не мелкие. Даж не знаю, кто это. Хорошо ловит рыбу, но не всегда ей кормится, раз переварить не сумела. Кто-то из лесных птиц? – Гунир пожал плечами и сделал вывод. – Нужно Плаву сказать. Да и самим на небо чаще поглядывать.
Теперь мы уже втроём оглядели небо во все стороны. Ничего. Ни одной большой точки.
– Идём? – уточнил Зимион, уже надевший на себя мешок.