– Ненавижу тебя. Ты меня бросил и опять уйдешь, – всхлипнула она, чувствуя, как его движения стали ускоряться. Она плотно сжала губы, чтобы обида и боль не могли вырваться наружу.

Роман не смотрел в зеркала, он просто смотрел вниз, а потом, подхватив ее снизу, с силой прижал к своей голой груди и нашел губами ее рот.

Аня уже не сидела на столе. Теперь она буквально слилась с любимым, обвившись вокруг него ногами. Забыв об усталости, она изо всех сил вцепилась в Романа, ее сильные ноги крепко прижимали его к ней, позволяя ему проникать глубже.

Роман мог совсем не держать ее, и теперь его большие ладони, обхватив ее ягодицы, ласкали их, заставляя ее взлетать все выше и выше.

– Замри, – вдруг сказал он.

– Не могу.

– Я хочу тебя чувствовать.

Он понимал, что Аня на грани. Его сильные руки, обхватив ее напряженное тело, не давали пошевелиться. Роман знал ее, и оказался прав, потому что в этот момент она почувствовала, как то, что было внутри, сделалось еще длиннее и больше, и он, издав первобытный стон, сделал то, что обещал, – довел ее до экстаза. Волна наслаждения пробежала по спине, Аня схватила его за плечи. Ей казалось, что она высосала из него все наслаждение до последней капли, но продолжала хотеть еще.

Они поцеловались, но Аня по-прежнему чувствовала, что может повторить. Их желание не имело предела, и, когда они замерли, прислонясь друг к другу лбами, она чувствовала, что одним движением бедер может заставить его снова захотеть ее.

Их рты прижались друг к другу, языки сплелись. Аня обхватила его спину и качнула бедрами… Но в этот момент в дверь постучали.

Когда из-за двери сказали, что машина, которая должна отвезти ее на банкет, скоро будет здесь, Аня в отчаянии закрыла глаза. Ей хотелось вечно оставаться в его объятиях, но Роман опустил ее на пол. Положив голову ему на грудь, она вдохнула его запах. Их запах.

– Ты любил меня?

Она должна была это узнать, но он не ответил. Прошло почти четырнадцать лет, а она до сих пор не знала. Четырнадцать лет она не виделась с ним. Хотя это было не совсем так, потому что с завидной регулярностью Аня видела его во сне.

Нет, неправда, с тех пор она видела Романа еще один раз. И этот случай она упорно пыталась вычеркнуть из памяти. Это была сцена, которую Аня предпочла бы никогда не видеть. Но она ее видела.

Она взглянула на его губы, на которых блуждала легкая улыбка, – Роман очень редко улыбался. Но потом Аня заглянула ему в глаза. Ей показалось или они сверкнули победным блеском?

И эта улыбка. Неужели он улыбался тому, с какой легкостью смог получить ее? Что после стольких лет он пришел к ней, и она мгновенно растаяла, как свечка от огня?

Аня разозлилась на него, но еще больше на себя за то, с какой готовностью сдалась ему. Злость переполняла ее. Она помнила, что видела два года назад.

Сначала, увидев его, она испытала облегчение. Человек, которого она любила, не погиб в какой-нибудь горячей точке. Но почти сразу облегчение уступило место ярости, и теперь Аня снова чувствовала ее.

Подняв руку, она дала Роману пощечину, от которой он даже не поморщился. А потом спросила его о том, о чем ей наверняка стоило спросить раньше.

– Как поживает твоя жена?

Да, она должна была спросить об этом раньше. Но у них всегда так получалось. Их любовь была такой нетерпеливой, такой жадной, что не оставляла места ни для чего другого, кроме них.

Роман точно знал, что, даже если бы Аня вышла замуж и родила тройню, если бы она работала кассиршей в каком-нибудь магазине, их первая встреча после стольких лет разлуки окончилась бы точно так же.

Она должна была бы закончиться так же.

И именно поэтому он должен был дать ей уйти.

– Ты знала? – Роман нахмурился. – Откуда?

– Я видела вас в Париже два года назад, когда мы там выступали. Вы с ней сидели в открытом кафе на площади, греясь в лучах вечернего солнца, и целовались.

Какая мука была видеть это. Хотя еще большей мукой оказались старания не вспоминать об этом. Аня вышла из своего отеля, собираясь отправиться в театр готовиться к спектаклю. К тому времени она стала солисткой и танцевала Силу в «Спящей красавице», хотя во втором составе ей уже дали одну из самых главных ролей – роль Феи Сирени.

В тот вечер Ане предстояло впервые танцевать Фею Сирени, и все ее мысли вертелись только вокруг этого, пока, повернув на площадь, она не остановилась как вкопанная.

Это был Роман. Совершенно точно. Аня застыла на месте.

Роман сидел в уличном кафе, залитом послеполуденным солнцем, и, хотя ее сердце с первого же взгляда знало, что это он, сознание никак не могло признать его в этом хорошо одетом человеке, небрежно развалившемся в кресле. А может, этому мешала женщина средних лет, сидевшая рядом с ним.

У Ани сдавило горло, она до боли стиснула зубы, глядя, как женщина потянулась к Роману и поцеловала его. На солнце блеснуло обручальное кольцо женщины, и Аня нахмурилась. Ей вдруг пришло в голову, что у Романа интрижка с немолодой замужней дамой. Уже одно это причиняло сильную боль, но потом Аня увидела, как он поднял свою чашку, и ей показалось, что мир погрузился в темноту, потому что на его пальце она тоже увидела кольцо.

Проходившие мимо люди, похоже, не заметили, как она вскрикнула. Хотя теперь Аня вспомнила, что одна женщина повернула голову и удивленно посмотрела на нее.

А потом, когда она уже думала, что у нее остановилось сердце, Аня почувствовала, как оно зашлось от мучительной боли, потому что Роман – ее пропавший любимый – взял свою жену за руку, и они снова поцеловались.

Ей хотелось кричать от ярости. Броситься туда и остановить их. Потребовать у Романа ответа, как, черт побери, он мог изменить ей. Потому что она чувствовала себя именно так, словно застала его в момент измены.

И все же она не нашла в себе сил устроить ему сцену. Ее подмывало бежать назад, в отель, забиться в свой крошечный номер, упасть на кровать и выплакать свое горе. Но от вечернего спектакля зависела ее судьба.

Впервые в жизни Аня всерьез подумала, что не сможет танцевать. В этот судьбоносный для ее карьеры вечер она сомневалась, что у нее хватит сил идти вперед.

Кое-как добравшись до театра, она достала все свои талисманы: сережку, фольгу от шоколадки и бирку от простыни. О да, она хотела их выбросить, но вместо этого поплакала над ними, погоревала… И поднялась.

В тот вечер Аня танцевала как никогда хорошо, хотя сцена, которую она увидела на площади, стояла у нее перед глазами, вызывая боль и ярость.

– Ну, – настойчиво произнесла она, запахнувшись в халат, пока Роман приводил в порядок свою одежду, – так как она? Ждет тебя за кулисами… – Аня окинула взглядом его безупречный костюм. – Она хорошо одевает свою игрушку…

– Все, что у меня есть, куплено на мои деньги, – перебил Роман.

– Я тебя умоляю… – Аня брезгливо поморщилась. – У тебя никогда ничего не было.

– Когда мы были знакомы, – возразил он, – у меня действительно ничего не было. Но я сделал себе состояние. Сам.

– Чушь! Ты нашел богатенькую жену. Я видела ее в кафе, всю увешанную драгоценностями. Ну, расскажи мне, как тебе живется с ней?

– Она была замечательной женщиной, – ответил Роман, этими словами давая ей понять, что его жена умерла и он готов отстаивать не только свою покойную жену, но и сам факт того, что после Ани у него была другая женщина. – И не вздумай говорить о ней плохо, Аня, иначе тебе не понравится моя реакция.

Эти его слова вызвали у Ани приступ жгучей ревности.

– Селеста умерла год назад.

В этой фразе Аню взбесили сразу две вещи. То, что теперь она знала имя его жены, и то, что, хотя жена умерла год назад, он до сих пор не попытался разыскать свою первую любовь.

Впрочем, чего она ждала? Точно так же Роман не пытался разыскать своего брата. Определенно он был самый холодный и непонятный человек из всех, кого она знала. В его черных глазах всегда скрывалась какая-то тайна. Вот и теперь, глядя в них, Аня видела это.