«Ты вспоминал обо мне?» – молча спрашивала она.

Его глаза отвечали «да». Черные как угли, они сверкали так же, как тогда, и так же, как тогда, могли заставить ее пылать в ответ.

Роман посмотрел на ее густо накрашенный рот, и Аня поняла, что он ее поцелует. Взяв со стола салфетку, он стал стирать помаду.

И она позволила ему это сделать.

А он ругал себя: о чем он, черт возьми, думал? Что может прийти посмотреть, как она танцует, а потом просто взять и уйти? Это же невозможно.

Они пристально всматривались друг другу в глаза, и их дыхание вошло в тот же ритм, как тогда, когда они целовались впервые.

Тогда Аня только что вышла из театра и увидела, что перед ней мужчина.

Но сегодня, когда она, подняв руки, дотронулась до его лица, он не дрогнул. Он просто ощутил нежное прикосновение ее пальцев, гладивших его по лицу. По лицу, которое казалось Ане самым красивым. Высокие скулы, черные глаза – облик, навсегда врезавшийся в ее сознание. Мужчина, который когда-то возносил ее на небеса. Сейчас он мог сделать это снова.

– Это будет мой прощальный поцелуй, – сказал Роман.

Он не спросил: «Можно я тебя поцелую?» Роману никогда не требовалось разрешения.

Его поцелуй был мягким, и это удивило Аню, потому что раньше его поцелуи были страстными и даже слегка грубоватыми. Но сейчас он опустил голову и, взяв ее за подбородок, нежно поцеловал в губы, и это было новое обретение друг друга. Анины губы раскрылись, и его язык скользнул внутрь. Они заново узнавали друг друга, пытаясь утолить копившийся годами голод, и вскоре его поцелуй сделался страстным, как тогда.

Роман крепко обнял ее, как умел это делать только он один. Казалось, ее тело принадлежит ему по какому-то исконному праву. Его губы продолжали терзать ее рот.

Эта сладостная мука заставила ее положить ему руки на грудь, но не для того, чтобы оттолкнуть, а чтобы крепче прижаться к нему.

И Роман прижал ее к своей широкой груди. Его рука чувственным жестом легла ей сзади на талию, но плотные слои пачки не позволяли ей опуститься ниже. Однако это препятствие недолго смущало Романа, и вскоре его рука уже гладила Анины ноги и бедра.

Их языки сливались в страстном танце, желание росло, а поцелуй уже не был похож на прощальный. Напротив, казалось, их тела приветствовали друг друга после долгой разлуки.

Аня почувствовала, как низ его живота с силой прижался к ней, а другая рука нашла грудь, и, несмотря на препятствие – плотную расшитую ткань лифа, это прикосновение показалось ей блаженством. Большой палец Романа скользнул по ее соску, и ей страшно захотелось избавиться от одежды.

– Татьяна… – В дверь постучали, и Аня поняла, что это ассистентка, которая хочет войти.

Они перестали целоваться, но он так и не выпустил ее из рук, продолжая гладить Анину грудь. Они смотрели друг другу в глаза. Она чувствовала его возбуждение, но не только это. Тело Романа стало крупнее и мощнее, и Аня хотела его, до боли хотела насытиться им за все те годы, что он лишил ее возможности прикасаться к нему.

Но Аня понимала, что должна прогнать Романа, и сейчас у нее появился шанс сделать это.

Он тоже знал, что должен уйти.

По крайней мере, об этом говорили их глаза.

– Я сама справлюсь с костюмом! – по-русски крикнула Аня через дверь. – Вы можете идти.

С ее костюмом справится Роман. Аня поняла это, когда он, не говоря ни слова, повернул в двери ключ.

Он вернулся.

На этот вечер. Их прощальный вечер.

Теперь Аня дрожала от страсти, а не от страха сцены.

Ее ноги, которые еще совсем недавно проделывали самые невероятные па, с трудом могли идти, когда, взяв ее за руку, Роман повел ее к стоявшему в гримерной креслу. Он усадил Аню и, повернув кресло в сторону, опустился на одно колено.

Развязав шелковые ленты ее пуантов, Роман снял их с ее ног. Аня поморщилась. После спектакля эта процедура всегда вызывала боль. Даже несмотря на то, что она заранее разнашивала пуанты и тщательно бинтовала пальцы, на мысках ее балетных трико краснели пятна крови. Роман погладил ступни ее ног и пятки, а потом провел теплыми руками по истерзанным болью щиколоткам.

Его пальцы чувствовали, как напряжены ее мышцы, и какое-то время он просто гладил и растирал их. Пока Аня не сжала его плечо. Ей хотелось, чтобы его руки двинулись выше.

– Вставай, – сказал он тихим низким голосом, от которого у нее по спине побежали мурашки, и поднялся сам.

Аня тоже встала и подняла руки.

Роман осторожно нащупал маленькую потайную молнию и расстегнул ее.

Костюм упал, и Аня, перешагнув его, замерла, пока он поднимал ее одеяние с пола.

– Только не говори, что я слишком худая…

– Тсс, – ответил он. Ему не хотелось вспоминать их последнюю ссору. Вместо этого Роман взялся за пояс ее балетного трико и спустил его вниз. Аня осталась совсем голой, если не считать повязок на пальцах.

Она снова опустилась в кресло, и Роман занялся повязками. Аня не смогла удержаться, чтобы не дотронуться до его блестящих черных волос. Ей до сих пор не верилось, что после стольких лет разлуки он действительно здесь, с ней.

Стоя на коленях, Роман поднял голову и окинул ее взглядом. Он увидел ее маленькие груди, и Аня закрыла глаза, когда он лизнул одну, потом подул на нее, а потом сжал губами сосок.

Она притянула его голову ближе к себе, и он, закончив ласкать одну грудь, проделал то же самое с другой. Губы Романа сжали ее сосок с такой силой, что Ане стало больно. У нее задрожали ноги, но его руки прижали их к креслу.

– Роман…

Он опьянял ее, лишал ее воли. Он положил руки на ее бедра и развел их в стороны, пристально глядя на нее. У нее перехватило дыханье. О да, ей хотелось обнять его и притянуть к себе, но Роман, сделав несколько ласковых движений, скользнул в ее лоно пальцами и стал выводить восьмерку вокруг клитора. Они невольно улыбнулись, вспомнив, как когда-то Аня объясняла ему, где он находится.

Тогда Романа волновало только собственное удовольствие. Поначалу. Но потом ему открылось святилище, где таилось ее наслаждение.

Роман убрал руку и встал.

Видя его эрекцию, Аня положила сверху руку и стала поглаживать его: вверх, вниз, вверх-вниз, пока он расстегивал ремень на брюках. Аня выпустила его наружу, и Роман, сняв галстук, расстегнул пуговицы рубашки. Теперь в просвете между полами она видела его обнаженную грудь, хотя он так и не снял пиджак и рубашку.

Какой красивый, подумала она и, облизнув губы, наклонила голову и тронула его легким поцелуем. Потом еще. Трепещущие перья ее сценического головного убора мягко и нежно щекотали его накачанный живот, а губы стремительно разжигали пламя, покоряя его и делая ее рабом. Его дыхание прервалось, и из груди вырвался стон. Знакомый стон, от которого по телу Ани пробежала жаркая волна.

Ее движения сделались медленней и глубже, в то время как Роман вытаскивал бесконечное число заколок и шпилек, державших головной убор. Наконец Роман скинул его на пол и нагнул ее голову ниже.

Ловкими движениями он распустил волосы Ани и поднял ее голову вверх для поцелуя. Потом Роман поднял Аню на руки, прижал к себе и отшвырнул кресло в сторону. Одним махом он сбросил со стола все любовно расставленные на нем безделушки и посадил Аню на стол. Она гладила его по голове, пока он поворачивал и наклонял зеркала так, чтобы видеть в них сотни отражений их тел, а потом, подвинув ее на край стола, развел ей ноги. Своим низким, хрипловатым голосом Роман сказал, что намерен довести ее до экстаза.

И сдержал обещание. Аня с силой вцепилась в край стола, ее спина выгнулась дугой, и он вошел в нее. Ей казалось, что боль и наслаждение их первой ночи повторяются снова.

Роману всегда нравилось видеть то, что он с ней делал, и теперь он, опустив глаза, смотрел, как скользит вперед-назад между ее ног. Аня взглянула в зеркало.

Увидев бесконечную череду их отражений, она подумала о том, сколько воспоминаний могло бы накопиться у нее за все эти годы, если бы он не лишил ее этого.