Успел я как раз вовремя, чтобы успеть застать тот момент, когда дядя Андрей схватил Давида за ворот футболки, приподнимая над землёй.

— Андрей, отпусти его! — кричала тётя Мари, пока Аня растерянно стояла чуть в стороне, прижимая к себе испуганного Сашу.

— Обязательно! — рыкнул мужчина, — Как только выбью из этого сосунка всё дерьмо. Поблагодарю, так сказать, за совет.

— Данчук! — повысила голос его супруга, — За избиение студента, пусть и совершеннолетнего, тебя по головке не погладят! Отпусти его! Давайте всё решим, как цивилизованные люди!

С явной неохотой, но мужчина прислушался к голосу разума в лице жены. Вот только со мной это не сработало. Сняв галстук-бабочку и отбросив в сторону пиджак, я мрачно изрёк:

— У меня такой проблемы нет.

Затем, прежде чем меня успели остановить, я подскочил к Давиду и ударил. Первый удар взорвался болью в моём кулаке — у Кузнецова оказался крепкий нос. Но меня подхлёстывала ярость, что ей были какие-то кости?

За первым ударом последовал ещё один, за ним — третий. Я чувствовал, как мои костяшки ныли, окрашиваясь алым, и это приносило мне мрачное удовлетворение. Но его было недостаточно. Я бил этого подонка, а он даже не пытался сопротивляться. Почему, мать вашу, он не отбивался?! Нет, он лишь пытался сплевывать кровь — и улыбался, чёрт возьми! И это лишь сильнее раззадоривало меня, пробуждая желание всеми доступными средствами стереть эту улыбку с его блядского личика. И если потребуется — вырезать её нахрен.

Увы, моим планам не было дано осуществиться. Меня он этого обмудка банально оттащили подоспевшие друзья.

— Пустите! — рычал я, пытаясь вырваться, но Меридов держал крепко.

— Юлиан! — окликнул меня отец, который (ну конечно!) тоже уже был за кулисами, — Успокойся! Ты убьёшь его!

— И пусть! — крикнул я, — Он заслужил!

— Не тебе его судить, — осадил меня родитель, — Это дело Ани и её семьи. Не наше. Ребята, уведите его.

— Нет.

Это было первое слово, которое произнесла Аня. Она подошла ко мне и покачала головой, глядя при этом только на Давида. Который вытирал кровоточащие нос и губы и — вы не поверите! — продолжал улыбаться. Подонок.

— Пусть Юлик останется. У меня нет от него секретов.

— Ну, конечно, — хмыкнул Кузнецов.

— Пасть закрой! — бросил ему уже я и обратился к Медидову, — Пусти. Обещаю не убивать его. Пока что.

— Спасибо и на этом, — отозвался друг, — В мои планы не входит таскать тебе передачки на зону.

Юмор я не оценил, но от меня это, судя по всему, не требовалось. Все лишние вышли из небольшой подсобки, и там остались только Данчуки (кроме Сашки — мелкого тоже было решено увести), Кузнецов и я.

Первой слово взяла, как ни странно, Аня. Она держалась удивительно спокойно, хотя я отчетливо видел, что подруга едва сдерживала эмоции.

— Просто скажи мне — за что? — спросила девушка, — Зачем было портить дело всей моей жизни?

Давид пожал плечами:

— Это было важно для тебя.

— И? Я что-то сделала тебе? Обидела как-то? Прости, но я не могу вспомнить ни одного случая, когда могло бы такое произойти.

Брюнет хмыкнул разбитыми губами, после чего выплюнул:

— Всё просто. Ты родилась. Из-за тебя моя мать сошла с ума.

Что, простите? Я умер и в наказание попал в мыльную оперу, типа «Сплетницы», или что там смотрят девчонки? Что нёс этот идиот? Судя по всему, Аня тоже не понимала, в чём было дело. В отличие от дяди Андрея. Мысленно сложив «два плюс два», тот сказал:

— Ира.

— Бинго! — воскликнул Давид и поморщился — видимо, громкие звуки приняли ему боль.

Какая жалость (нет).

— Я не понимаю, — слабым голосом произнесла тётя Мари.

Поддерживаю. Я тоже слабо соображал, что творилось на этой импровизированной сцене. Режиссёр, где ты? Почему нам не выдали текст? Что сейчас нужно говорить и делать? Ау!

К счастью, Давид перестал юлить, говорить загадками, и просто вывалил на нас нужную информацию.

— После того вашего судьбоносного случая с похищением, мою маму на некоторое время закрыли в специализированном учреждении. Вы не следили за её судьбой, поэтому, не знали, что её выпустили через пару месяцев. Она встретила моего отца, они поженились, родился я. И всё бы хорошо, вот только прежней моя мама не стала. У неё случаются, так называемые, обострения. Периоды, когда она не отвечает за свои действия и ведёт себя…странно.

— Неадекватно, ты хотел сказать, — поправил я парня.

Тот бросил на меня недовольный взгляд, но кивнул:

— Она часто повторяла, что во всё виновата рыжая потаскуха и её дочь.

— Полегче со словами, — мрачно предупредил дядя Андрей, — И что дальше? Это не отвечает на вопрос моей дочери — зачем ты это сделал?

— Чтобы отомстить вашей семье, конечно же, — хмыкнул Кузнецов, — Изначально я планировал просто влюбить её в себя и бросить. Ведь что может ранить родителей больше, чем поруганная честь ребёнка и разбитое сердце? Но после возникла эта идея со спектаклем — и я просто не смог себя остановить. Да и зачем? Ведь это так больно — когда твои планы и мечты терпят крах. Не правда ли?

— Ты псих, — с презрением выплюнул я, — Видимо, это передаётся на генетическом уровне. Ты унаследовал сумасшествие своей матери.

Давид, даже не пытаясь отрицать этого, повернулся ко мне и с усмешкой заявил:

— Может быть. Зато я отомстил за свою мать. Испортил самый важный день в жизни столь ненавистной для неё семейки. А ещё трахнул твою подружку. Не так уж и мало, если подумать, не находишь? Жалею только, что не наделал фото для вашего семейного альбома. Было бы…

Договорить парень не успел — не сдержавшись, я снова кинулся на него. И уже не один — краем уха я услышал два женских крика, которые слились в один:

— Юлиан!

— Андрей!

Но это было уже неважно. Ничего не имело значения, кроме этого лица, которое я собирался превратить в отбивную.

Глава двадцать первая

Юлиан

Зачёт мы получили. Если вам это правда интересно. Преподаватели и ректорат не были идиотами и понимали, что к этому, мягко говоря, некрасивому финалу, никто из нас, и уж тем более Аня, не имел отношения. И потом — всем хотелось замять ситуацию и забыть тот вечер. У них и получилось. А вот у нас у всех — нет.

Дядю Андрея вовремя оттащили от Давида — подоспели его друзья. Младшее поколение скрутило уже меня, но всё равно, личико этому подонку мы разукрасили знатно. А тот даже и не думал сопротивляться — нет, он будто нарочно подставлялся под кулаки и при этом не переставал улыбаться. Ну, точно псих.

После Кузнецова увезли в больницу, а нас — по домам. Я всё порывался поговорить с Аней, но та как будто закрылась в какой-то своей раковине и на контакт идти не желала. Несложно было догадаться, что по ней тот вечер ударил сильнее всех — собственно, на это и был расчёт. Её парень оказался не просто подонком — так иногда называли меня, но я бы, даже при всём желании не смог бы поступить так. Не то воспитание, да и вообще — это каким ублюдком нужно быть, чтобы вот так сыграть на чувствах девушки?!

Усугубляло ситуацию, что Давид был у Ани первым — во всём. Если бы она встречалась с кем-то до этого, было бы проще — расставания закаляют, как ничто другое, уж поверьте. Но тут, Мышонок оказалась просто не готова к подобному повороту событий. Да и как тут подготовиться, в конце концов.

В чувство её пытались привести все, кому не лень — даже обычно апатично ко всему настроенный Меридов включился, что само по себе было удивительно. Особенно усердствовали, разумеется, девчонки. У них были свои, только им понятные способы — вёдра мороженого, маникюр, салоны красоты, тучи мелодрам и прочее. Работало ли это? Понятия не имею? Меня Данчук упорно избегала. И это напрягало.

Прошло три недели, мы приблизились к зимним каникулам. Давид, к слову, из больницы вышел, но в университет не вернулся. Я так понял, что ему и перевод этот был нужен только ради своей мерзкой мести. Разыграв карты и получив по морде, он уполз обратно в свою нору. И правильно. Потому что, встретив его снова, я бы точно завершил начатое и добил бы его.