Подобрав что-то на земле, Миша передал находку Лизе.

– Что это?

– Пуговица от нижнего белья красноармейца.

Музейщики продвинулись в сторону немецких окопов. Миша примерился к оплывшему окопу, сделал несколько ударов лопатой.

– Гильза. Французская. 7.65. Пистолет-пулемёт MAS-38.

– Откуда здесь французская гильза? – удивилась Лиза.

– Немцы подчинили себе почти всю Европу. И на этом участке фронта воевали французским оружием.

Костик подтвердил:

– Об этом не принято говорить, но в рядах вермахта и СС сражалось не меньше французов, чем на стороне партизан Сопротивления…

Миша-Копальщик воткнул лопату в землю, достал из сумки квас, сел передохнуть на бревно.

Тем временем Лиза взяла лопату Копальщика.

– Можно, я пока для гербария чего-нибудь найду?

Почему-то Лизе очень хотелось взять хоть одно растение с этого поля, усеянного костями. Тут всё казалось особенным. Печальным и значительным.

А Миша-Копальщик продолжал рассказывать.

– Я здесь с детства копал. Сначала с отцом, потом с братом. Разные вещи попадались – солдатский подсумок, сапоги, фарфоровая немецкая статуэтка. Часто каменный уголь – немцы топили им печки в блиндажах и еду готовили. А под Александровкой мы с Комиссаровым в девяносто втором году откопали блиндаж где, кроме оружия и листовок, – представь, листовки почти не истлели, – нашли рюкзаки с вещами. Была даже крышка от посылочного ящика с адресом в Штутгарте – жалко, не взял на память.

Лиза примерялась ещё к одному растению и попутно расспрашивала:

– А какое оружие попадается?

– Разное: пистолеты, автоматы, винтовки… Но всё восстанавливать надо. И, конечно, боеприпасы – снаряды, гранаты, мины…

– И никто ни разу не подорвался?

– Слышал я от отца о таких историях. Но со мной, слава Богу, ничего подобного не случалось. Наверное, потому что мать разрешала сюда ходить, как бы благословляла, она сама блокадница и спокойно относилась к тому, что мы с отцом копали на линии фронта. В школе – да, ругали, к директору вызывали. За то, что свои находки ребятам приносил. А подорваться теперь – это надо ещё как глубоко копнуть! За шестьдесят лет в земле всё сгнило и вымокло. В костре полдня пролежит, пока рванёт. Ну что, за дело?

Лиза втыкнула лопату возле Миши-Копальщика и начала раскладывать растения между страниц журнала «Америка».

Миша-Копальщик встал и, торопясь, углубился в ближайший окоп. Когда дорыл до уровня дна, начал выбрасывать на отвал гильзы и патроны. Костик отряхивал находки от земли и собирал в мешок.

– Сдадим, как цветной металл, заработаем, – пошутил Костик.

Миша-Копальщик протянул Лизе патрон.

– Бери, Лиза, дома порох достанешь, подсушишь, и можно использовать как петарду. Правда, бойся полиции: одному моему другу за хранение таких боеприпасов чуть не пришили четыре года лишения свободы.

Лиза заколебалась, но всё же взяла патрон.

– Ну что, ребята? Обратно?

Наскоро собрав вещи, копатели побрели в сторону города.

Проходя мимо мальчишек, удивших рыбу у плотины, Миша-Копальщик высыпал возле них из мешка позеленевшие гильзы.

Дети отложили удочки, подняли гильзы с земли. Начали их рассматривать.

Костик, Лиза и Миша-Копальщик продолжили идти по грунтовой дороге.

– Зачем ты высыпал патроны мальчишкам? – не поняла Лиза.

– Чтобы помнили про войну. Однажды я старую гранату без взрывателя поставил на Китайском мостике в Александровском парке. Мимо мамочки с колясками идут, и вдруг раз – граната. Оборачиваются на неё в ужасе. Все уже позабыли про войну. Я им так напоминаю. Вот и этим мальчишкам напомнил. Мои-то сыновья уже не удивляются ни гранатам, ни патронам. Не интересно им это сейчас. Как говорит Комиссаров, Госдеп их захватил. Сидят за компьютером. Книг не читают, на природу не ходят. Другая какая-то жизнь пошла… Сейчас глаза у всех замылены виртуальностью и рекламой. Я, когда встретил в девяносто втором году американцев, предлагал им берёзовый сок, а они отказываются, говорят: кока-кола вкуснее. Я не мог понять. А теперь все пьют кока-колу, все уткнулись в интернет, живут в придуманном мире. В поле выйти, руками землю потрогать никто не хочет.

Грунтовая дорога заканчивалась у шоссе, обсаженного берёзами. Лиза, Миша и Костик почистили в луже сапоги, смывая окопную глину. Ступили на городской тротуар.

Лиза всё смотрела на патрон, подаренный Мишей. Она до сих пор сжимала его в руке:

– Я и не задумывалась раньше, что линия фронта почти вплотную к домам, и мёртвые рядом с живыми на этой земле лежат. Никогда эти кости не забуду… – Лиза вздрогнула. – Правильно ты, Миша, им гранату на Китайский мостик положил, пусть помнят.

«ДАМА СДАВАЛА В БАГАЖ…»

На втором этаже посетителей музея встречал уже не бравый крестьянин Крюков, а бородатый директор Всероссийского общества глухих.

Его нарисовал местный глухонемой художник.

Супруга императора Павла Мария Фёдоровна основала в Павловске первую в России школу для неслышащих детей. И по сей день в Павловске учатся глухонемые в специальном колледже.

Они приходят на экскурсии в музей с сурдопереводчиком.

Ещё одни странные завсегдатаи музея – люди с синдромом Дауна. Их обычно водит по музею Капа.

Как раз сегодня визит даунов. Звякнул колокольчик.

– Неужели им интересно в музее? – изумилась Лиза.

– Ещё как, – ответил Костик.

– Они из интерната?

– Нет. Интернаты теперь – редкость. Для самых тяжёлых случаев. Наши дауны живут в семьях. Представь, каково их родителям?

– Не представляю, – помотала головой Лиза. – Иметь на руках беспомощного больного…

– Вот социальные работники и помогают таким семьям, организуют походы в музеи. Для даунов – это окошко в обычную жизнь, они учатся общаться с миром, понимать его. Тем более Капитолина научилась доступно для них рассказывать. Не каждый бы с этим справился.

– И всё-таки это ужасно – растить ребёнка, зная, что из него ничего не вырастет. Трисомия по двадцать первой хромосоме… – грустно посмотрела на Костика Лиза.

– Как это ничего не вырастет? Ты рассуждаешь как биолог, Лиза. Но для истории каждый человек имеет ценность. Ну, не станут они учёными и космонавтами. Но, может, встреча с дауном кому-то напомнит о милосердии. В конце концов, и даун может кого-то спасти в этой жизни…

Вот они вошли в большой зал музея. По росту – взрослые. Лица с немного детским выражением.

Толстушка – пирамидка на ножках.

Фанат в зенитовской шапочке протянул руку Костику

Другой счастливо улыбался. Точь-в-точь христианский проповедник.

У третьего было выпячено пузо, он держал на нём руки и изредка поглаживал.

На этот десяток даунов – две пастушки из собеса. Они застёгивали подопечным молнии, завязывали шнурки. Вытирали сопли.

– Дама сдавала в багаж… – Капитолина взяла в руки и показала детям большую куклу в старомодном пальто. – Знаете, что такое багаж?

– Диван… – Капитолина ткнула пальцем в диванчик девятнадцатого века.

Вдруг толстушка схватила куклу и прижала её к щеке. Руки у девочки задрожали, казалось, она вот-вот расплачется.

– Она у нас куклы любит, – пояснила сопровождающая.

– Чемодан… – нисколько не смутившись, продолжила Капитолина. – Где здесь чемодан?

Дауны удивлённо озирались. Капа полезла под стол и начала что-то увлечённо искать.

– Это саквояж. А это чемодан, – вытащила она два объёмных предмета.

– Че-мо-дан, – мычал проповедник, и зенитовский фанат за ним повторял.

– Вот молодцы! Давайте посмотрим, что в чемодане лежит. Кто-нибудь хочет открыть? – предлагала Капитолина. – Не получается? Смотри, вот так нажимаешь. Кто ещё хочет? Ты? Давай, я закрою ещё раз. Все хотят попробовать открыть чемодан? – Капитолина снова в центре внимания.

– Картиину, корзиину, картоонку…

Капа по очереди демонстрировала эти предметы.

– И маааленькую собачооонку… – из корзины извлеклась резиновая игрушка.