У ворот города, как всегда, толпились нищие, облепляя, словно пчелы мед, каждого идущего в город. Другие сидели вдоль дороги у стены, протягивая тощие грязные ладони и непрестанно качая головами – эти были несколько сдержаннее, но Ахмед всегда обходил и этих, и тех стороной. Нищие всегда вызывали у него омерзение, к тому же могли походя обобрать почище шустрого карманника. Завидев нищих, Ахмед всегда старался принять как можно более забитый и изможденный вид, и нищие его всегда принципиально игнорировали. Но сегодня один из них, сидящий в сторонке у стены, не сводил с Ахмеда пристального взгляда, прямо-таки пожирал глазами. Было в этом нищем, к тому же очень странно одетом в неведомые одежды, что-то до боли знакомое. Ахмед остановился и присмотрелся повнимательнее, наморщив лоб, затем морщины его разгладились, а брови поползли вверх.

– Шеф? – хрипло выдавил он, облизнув враз пересохшие губы. Лямки бамбуковой подставки соскользнули с его покатых плеч, и медные лампы загремели, рассыпавшись у ног Ахмеда. Позабыв обо всем, Ахмед взмахнул руками и бросился к тяжело поднимающемуся с земли молодому человеку, у которого на лице застыла неловкая улыбка. – Шеф!!!

– …Вот так Ахмед все и было, – грустно закончил Максим, рассеянно вертя в пальцах пиалу с жидким зеленым чаем.

В маленькой чайхане, где Ахмед с Максимом сидели уже довольно долго, было немноголюдно и тихо, и ничто не мешало им спокойно вести задушевную беседу.

– Но как же тебе удалось спастись от палача? – спросил Максим, поднимая глаза.

– Повезло, – Ахмед отхлебнул из пиалы и почмокал губами. – Вы помните Стального Когтя?

– Ну?

– Так вот он засветил в глаз вертухаю…

– Ахмед, я тебя умоляю: завязывай ты уже с этой феней, – поморщился Максим.

– А чего? Очень даже круто!

– Ничего крутого. Культурные люди так не разговаривают. Дешевые понты – не более.

– Вы так думаете? – Ахмед подозрительно скосил один глаз на своего бывшего предводителя. С ним что-то было не так. Ахмед никак не мог взять в толк, куда подевался его неугомонный напористый шеф, которого он знал.

– Уверен!

– Ну, ладно, – вздохнул Ахмед, безразлично пожав плечами. – В общем, Саид э-э… дал в глаз стражнику и раскидал еще двоих. Остальные стражники бросились на подмогу, а я смазал ласты под шумок. То есть сбежал, – быстро поправился Ахмед.

– И перебрался в другой город, – понимающе покачал головой Максим. – Умно. Кстати, а что это за город?

– Гульканд. Разве вы не знаете?

– Ахмед, кончай тупить, – тут же набычился Максим. – Я же тебе арабским языком объясняю: уснул там, у себя, а проснулся здесь, у городской стены.

– Да-да, я забыл, шеф.

– И не называй меня шеф.

– Как?! – подскочил на курпаче пораженный Ахмед. – Вы что же такое говорите?!

– То и говорю, – буркнул в сторону Максим. – Какой я тебе шеф? Я Махсум, просто Махсум, без всяких там титулов и прилагательных. Были, да выветрились все.

– Чего? – почесал затылок Ахмед, во все глаза уставившись на Максима.

– Забудь, долго объяснять, – только отмахнулся тот, поднес к губам пиалу и сделал небольшой глоток.

– Нет! – грохнул пиалой об топчан Ахмед, расплескав остатки чая. Несколько человек, сидящих поблизости, повернули к нему головы. – Такое не забывается! Вы мой шеф навсегда! Мы с вами вместе столько тягот и невзгод перенесли.

– Ты, главное, громче кричи, – затравленно втянул голову в плечи Максим. – И не забудь рассказать всем про эти самые тяготы. Мне почему-то кажется, в Гульканде палачи не менее искусны, чем… сам знаешь где.

– Ой! – поспешно прикрыл ладонью рот Ахмед, понизив голос до шепота. – Знаете, мне без вас было так тяжело, так тяжело. О, как долго мне пришлось скитаться по городам и кишлакам. Я, правая рука самого шефа вымаливал словно последний нищий милостыню! Представляете? А пещера больше не открывается… – Ахмед всхлипнул, пустил слезу и утер пальцем нос.

– Ну-ну, Ахмед. Кончай уже нюни распускать, – Максим протянул руку и сочувственно похлопал по плечу Ахмеда. – Но ведь теперь-то у тебя, я вижу, все отлично. За ум взялся, лампами вот торгуешь.

– Да чтоб их шайтан пожрал эти проклятые лампы! – Ахмед в сердцах пихнул локтем подставку с лампами, прислоненную к топчану. Лампы тихонько звякнули. – Ненавижу! Во где уже все сидит! – полоснул он пальцами по горлу. – И лампы эти, и магрибинец – старый плешивый верблюд!..

– Постой, постой, – остановил его Максим, чувствуя, как некое воспоминание шевельнулось у него в голове, породив недоброе предчувствие. – Какой еще магрибинец?

– Да колдун, чтоб его верблюд последний расцеловал вон куда с его лампами и джиннами, – взмахнул руками Ахмед и сник, сложив руки на коленках, что выглядывали в прорехи заношенных штанов. – Ох, боюсь я его.

– Чего так?

– Страшный он человек. Не так зубом цыкнет – и все, откукарекался куренок.

– В чем проблема? Возьми да и уйди от него, – пожал плечами Максим.

– Уйди… – Ахмед нервно стряхнул хлебные крошки со штанины и задумчиво разгладил ее. – Он так уйдет, если узнает. Везде отыщет и руки с ногами местами поменяет.

– Да сдался ты ему по большому-то счету, – хмыкнул Максим, жуя отломанный кусочек свежей, пахнущей углем лепешки, каких в его времени днем с огнем не сыщешь.

– Я пробовал. Он настиг меня и пригрозил. О-хо-хо…

– Ладно, не отчаивайся. Что-нибудь придумаем, – попытался приободрить его Максим, но тот только рукой махнул.

– А-а-а. Ничего из этого не выйдет. Я…

– Вот ты где! А я тебя по всему городу ищу!

Ахмед вздрогнул, медленно обернувшись ко входу в чайхану. В узких дверях стоял высокий молодой человек, вертя на пальце лампу. Когда Ахмед обернулся к нему, молодой человек сделал несколько шагов к топчану и навис над присмиревшим торговцем «волшебными» лампами.

– Я это… – сглотнул Ахмед, вжимаясь спиной в перильца топчана. – Того… Вот! – он никак не мог припомнить, продавал ли он лампу этому молодому, довольно плечистому человеку или нет – мало ли их было таких. Неужели один из недовольных клиентов?

– Делать мне больше нечего, как бегать за тобой, – растягивая слова, произнес молодой человек, сунув под нос Ахмеду лампу. – Твоя?

– Да, то есть… нет… я не знаю, – пролепетал, бледнея на глазах, Ахмед и еще дальше отодвинулся от молодого человека.

– Твоя, твоя. Забирай! – юноша бросил лампу на колени Ахмеду, но тот отпихнул ее от себя, словно та была раскаленной.

– Это не мое! Конечно, не мое. Ты ошибся!

– Вот ненормальный, – хмыкнул молодой человек, упирая руки в бока. – Сам обронил, а сам говорит, что не его. Растяпа бестолковый. В первый раз такое вижу, клянусь Аллахом!

– Обронил? – лицо у Ахмеда вытянулось, и он шустро полез через перильца пересчитывать лампы. – Одна, две, три, пять. Моя! Ох, спасибо тебе, – Ахмед выдавил вымученную улыбку.

– Не за что. Слушай, а почем твои лампы? Я бы купил одну.

– Это… тысяча динар! – заученно, по привычке ляпнул Ахмед.

– Да ты в своем уме? – покрутил у виска пальцем молодой человек.

– В своем, в своем. Это… – но тут Ахмед спохватился. В чайхане нести вздор про лампы с джиннами не хотелось. Он и так здесь порядком «засветился». Ахмед соображал, как бы побыстрее отделаться от назойливого, пусть и честного юноши. – Э-э, забирай так, – махнул он рукой, и народ мгновенно отвернулся, утеряв интерес к происходящему и продолжив прерванные трапезы.

– Ты точно не в своем уме, – повел головой молодой человек. – Вещь-то хорошая, денег стоит.

– А ты уже отработал. Когда вернул ее, – быстро нашелся Ахмед.

– Да?

– Точно тебе говорю, – Ахмед подхватил с дастархана лампу и кинул ее молодому человеку, Тот ловко поймал ее пальцами и повертел разглядывая. – Она твоя.

«Юноша все равно ничего не знает о свойствах этой лампы, так что и бояться нечего», – решил Ахмед. Ведь чтобы явился джинн, нужно было трижды потереть чеканку на внутренней стороне ручке, но откуда этому босяку додуматься до подобного.