– Скатертью дорога, хлыщ усатый!… – только и успел издевательски крикнуть ему вслед шмель, и тут же взялся порядок в доме наводить. С нуля стал строить соты, да переливать в них принесённый нектар. Природа не терпит пустоты, а любимая работа успокаивает нервы, как раз самое то, что сейчас нужно было шмелю.

А тем временем таракан уже до болота добрался. Ну а пока он бежал и психовал, то снова проголодался. Подходит к уже известной ему кочке, а на ней опять лягушка сидит, мошкару ловит, усиленно питается. Ну, таракан, разумеется, согнал её вполне привычным образом; усы выпятил, да раздулся. А как она в болото сиганула, так он сам на кочку взобрался и уселся поудобней. Мошкара тут же его и облепила. И вот сидит он, мошкару поедает, пузо набивает и про шмеля всякие гадости думает.

– Ах, он толстобрюхий увалень,… меня, можно сказать его единственного и лучшего друга, прогнал!… Да где он ещё такого сторожа найдёт, чтоб за миску мёда, да весь его запас охранял!… Ха-ха,… нет таких простофиль,… а уж я-то без него обойдусь,… мне и здесь, на болоте, хорошо!… Вон сколько тут еды, словно рыбы в пруду, выловить её не выловить… – утешает себя таракан, а сам по мере сытости тосковать о шмеле начинает.

Привык он уже к своему лохматому благодетелю; к его сладкому приятному запаху нектара, к его монотонному усыпляющему жужжанию, к его доброму простодушному нраву. Заскучал таракашка о шмеле, пригорюнился бедолага. А тут ещё как назло мошкара донимать его принялась. Он уже наелся под завязку, полностью сыт, а ему от них отбоя нет. Теперь они, словно рыбы-пираньи, атакуют его, живьём заедать начинают. Тучей напирают на него, и кусают своими крохотными челюстями, ведь они тоже хищники, проворные кровопийцы, хоть и совсем маленькие.

Не выдержал таракан их натиска, спрыгнул с кочки, и в сторонку метнулся. Но мошкара не отстаёт, так и напирает на него. Столько мошек налетело. Таракан ещё дальше отскочил, они снова за ним. Облепили его со всех сторон, дышать не дают. Не знал таракашка, что на то на болоте лягушки нужны, чтоб численность мошкары регулировать. Нет лягушки, и тут же мошкара расплодилась, всё вокруг выедать начала. Это как в далёкой африканской саванне, кабы там льва не было, так антилопы вмиг бы расплодились, всю траву поели бы, уничтожили её, и вместо зелёных лугов образовалась бы там бесплодная пустыня. В природе всё уравновешенно, во всём баланс должен быть.

А тут таракан согнал лягушку с насиженного места, вот мошкара на него и накинулась, и ему уже не до еды стало. Ни один таракан в мире столько мошкары не съест, чтоб на болоте вновь баланс восстановить. Нужна только лягушка, лишь она знает, как с мошкарой справится. Оттого и не выдержал таракан и давай во всё горло лягушку на помощь звать. А она обратно не идёт, ведь он-то ей змеёй представился, боится она его теперь. И тогда таракан такого стрекоча из болота задал, что только усы засверкали. Насилу от мошкары оторвался. Остановился отдышаться, а сам опять про шмеля вспоминает.

– Нет,… у него такого не было бы,… там сиди себе спокойно, медок кушай, да его приятное жужжание слушай!… Эх, глупец я, что с ним разругался,… ведь сам же муравья-воришку в дом впустил,… значит, сам и виноват,… а я возражать начал, вот и поссорились!… Ох, что ни говори, а надо к шмелю идти и повинится,… приду и точно прощенья попрошу… – отдышавшись, решил он, и сразу к шмелю направился.

А между тем шмель уже полностью навёл порядок в норе; всё почистил, распределил, по местам разложил, и тоже вспоминать стал, как они с тараканом вместе жили.

– Эх, тощая его душонка,… одно слово, франт городской,… всё бы ему кичится да себя нахваливать,… ох, таракашка-хвастунишка!… Зато, какой он был милый, когда я с леса возвращался,… бывало, спросит меня, как дела?… не устал ли я?… такой заботливый. Эх, где-то он сейчас ходит-бродит, бедняга,… небось, проголодался, да наелся всякой ерунды; поганок, да каких-нибудь ядовитых ягод!… А у меня-то здесь свежий нектар, новый медок зреет,… всё вкусное, сладкое, как раз, как он любит!… Эх, бедолага, носит его нелёгкая,… а скоро уже ночь на дворе,… ведь пропадёт же,… надо бы пойти поискать его… – тоже затосковав о своём сотоварище, завздыхал шмель, и уже было собрался идти искать его, как листочек на входе приотворился и в норку, повинно склонив голову, вошёл таракан.

Что тут сразу началось, они и сами не поняли, как оба сходу затараторили, завосклицали, давай друг у дружки прощенья просить, извинятся, мол, погорячились и тот и другой, повели себя неправильно. А потом обнялись, аж всплакнули, и поклялись, что больше ни за что ссориться не будут, даже по пустякам. Вот оно как бывает-то, через разлуку цену дружбе познали. И с этого дня они уж более никогда не ругались, все разногласия миром решали, так до сих пор и живут, горя не знают. Вот какую замысловатую историю рассказал мне мой старинный приятель, лесной зайчишка.

Кто-то, конечно, скажет уж больно много в ней совпадений с басней Крылова «Стрекоза и муравей», да и со сказкой о Лисе, Зайце и лубяной избушке тоже сходство есть, кстати, кто не помнит этих историй, советую перечесть, они очень интересны. И да, я согласен, что-то в них общее имеется. Но уж такова жизнь, и она устроена таким образом, что если захотеть, то в ней можно найти много всего схожего, совпадающего и даже идентичного. Однако неизменным всегда остаётся лишь то, что настоящая дружба, подлинные чувства, добрые отношения и истинная привязанность, непременно, преодолевают все препятствия, препоны, проходят любые испытания, исправляют любые изъяны, и в конечном итоге приводят к всеобщему процветанию и благополучию…

Конец

Все события, о которых дальше пойдёт речь, произошли в середине XX века, в 50-х годах, в столице нашей Родины в городе Москве. А начались они в типичном столичном районе, где, как и по всей стране, шли стройки; возводились новые высотные здания, шумели машины и катки, прокладывая широкие улицы, бульвары и проспекты, гремели мощные агрегаты, наводя через реки крепкие мосты. В общем, кругом и повсюду кипела работа, страна, стряхнув с себя военное бремя, изгнав неприятеля, теперь полным ходом возвращалась к прежней, мирной жизни.

И оттого, конечно же, везде требовались трудовые руки, и притом не простые разнорабочие, хотя и таковых тоже требовалось немало, а нужны были высококвалифицированные кадры, специалисты своего дела. Война, будь она неладна, унесла много толковых, отличных профессионалов, и сейчас их остро не хватало. Ну а чтобы стать таким высококлассным профессионалом надо много учиться, притом очень качественно, ведь без знаний никуда. Но что ещё важно, в те годы как раз подрастала новая смена ребят; отцы, деды и старшие братья которых, погибли в боях за светлое будущее нашей бескрайней Родины.

Юные мальчишки и девчата, зная и помня о подвигах своих героических предшественников, теперь стремились заменить их во всём; и в учёбе, и в труде. Но особенно в учёбе. Сегодня редко встретишь таких ребят, ныне все в основном стремятся лишь к каким-то меркантильным благам; к богатству, плотским утехам и прочей ерунде. Ну а в то время вся страна грезила полётами в космос, освоением Арктики, Антарктики, и мечтала о новых достижениях в бурно развивающейся науке; люди были чисты душой, богаты помыслами, добры сердцем и жаждали новых знаний. И вполне естественно, что сотни тысяч, да что там, миллионы мальчишек и девчонок садились за парты со жгучим желанием получить эти знания. Энтузиазм и стремление быть во всём первыми, подталкивали ребят на самые смелые дерзания в учёбе.

И вот одним из таких юных ребят школьников, а вернее сказать учеником 6-ого «А» класса, был весёлый мальчуган с весьма незаурядным именем – Буран. Уж так его папа назвал, ведь он был человеком военным, а потому и имя сыну дал боевое. Однако ребята во дворе и школе звали Бурана более мягко – наш Бураш, хотя и так было тоже вполне строго. Да и фамилия у Бураша была не менее подходящая – Петровский; довольно-таки звонкая и хорошо узнаваемая фамилия. И это, наверное, ещё потому, что в детской литературе уже встречаются герои с такой фамилией.