– Как только что-то будет – немедленно доложи.
– Обязательно.
– Ладно, поехали. А то наша беседа вызовет подозрения.
Они поспешили к машине, и через минуту небольшая колонна уже мчалась по грязным, разбитым улицам города к дому, где разместилась группа Клёнова. Сборы не заняли много времени. Уже в полдень «фирмачи» под усиленной охраной покинули Грозный и двинулись на юг…
2.
Район Итум-Кале, Чечня
3 ноября 2000 года
«Иностранные специалисты» работали быстро и чётко, не задерживаясь больше суток ни в одном районном центре по пути к границе с Грузией. Лишь на несколько часов они остановились в Чири-Юрте, где объехали на спецфургоне со спутниковой антенной на крыше посёлок и близлежащие окрестности, чуть дольше оставались в Советском. Но слух об иностранцах, прибывших в Чечню на странных машинах, распространился со скоростью звука. В Итум-Кале колонну встречали не только федералы и местная милиция, но и подозрительного вида мужчины и женщины, идущие по дороге или отдыхающие на обочине. Они провожали машины долгим внимательным и холодным взглядом, словно оценивая, насколько жирной и лёгкой может оказаться добыча.
На всём пути по горной дороге в Итум-Кале Кленов кожей ощущал эти взгляды и кривил губы в презрительной усмешке. В этой «дикой и варварской» стране, как назвал её сам Ахмет-хаджи, разбой и грабёж издревле считались законным промыслом, равно как и работорговля. Но такого разгула насилия и зверства, что творился здесь в последнее десятилетие, Чечня не знала со времен Кавказской войны. «Дикость» и «варварство» были довольно мягкими определениями уклада жизни и самой глубинной сути местных аборигенов, для большинства из которых жизнь чужака стоила не больше жизни барана. Любой пацан мог с одинаковой лёгкостью перерезать горло и барану, и человеку, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести, а потом пойти молиться Аллаху, до исступления твердя, как тот велик.
«Что это за вера такая, если именем Бога оправдываются убийства? – задавал себе вопрос Алекс, глядя на мрачных людей на улочках селения, даже не скрывающих своей неприязни к непрошенным гостям, и сам же пытался на него ответить: – Нет у них в душе Бога. Нет и не было никогда. Ислам придумал жестокий и властолюбивый человек, а вовсе не пророк. Придумал, чтобы оболванить людей и подчинить своей воле, превратив их в безмозглых фанатиков, озверелых в своей тупой вере в Аллаха и в его пророческую миссию. Магомеду даже не пришлось особо потеть, чтобы создать новую религию. Он просто позаимствовал сюжетик из Библии, скроил свой плагиат на восточный манер, и всё! И во имя этой украденной и исковерканной идеи веками льётся кровь. И эти изуверы ваххабиты тоже зверствуют во имя Аллаха. Нет, религия – лишь средство для всякой сволочи властвовать над толпой. Она приносит людям не спокойствие и счастье, а только горе и беды…»
Мысли Алекса недолго занимали религиозные проблемы. Его мозг с большой степенью вероятности просчитал, что должно произойти в ближайшее время, и теперь работал над тем, как наиболее эффективно использовать смоделированную ситуацию для достижения конечной цели. Из глубокой задумчивости Клёнов вышел только тогда, когда колонна притормозила у ворот в высокой каменной ограде, за которой виднелась крыша дома.
– Приехали, Алекс, – сказал Манфред Келер, не опасаясь, что их услышат посторонние, поскольку в джипе ехали только свои.
– Что это за дом? – спросил Клёнов, пытаясь разглядеть из окна довольно внушительное и безвкусное строение в три этажа с крытой верандой, увитой виноградной лозой.
– Понятия не имею. Должно быть – владение какого-нибудь местного шейха или как их там?..
– Ладно, сейчас узнаем. Ограда внушительная, и это плюс. Дом тоже выглядит, как крепость. Вполне подходит для базы. Как считаешь?
– Надо осмотреть всё, тогда скажу своё мнение.
– Попроси Бокшича проверить, есть ли «паразиты». Чеченцы хоть и дикари, но блага цивилизации им не чужды. Если что найдёт, пусть оставит на месте. Возможно, это ещё пригодится.
– Сделаем всё, как надо, Алекс. Я тоже очень сомневаюсь в честности наших новых друзей.
Ворота открылись, и джип с охраной въехал в просторный, мощеный булыжником двор. Следом и вся колонна медленно вкатила в «цитадель» и припарковалась у дома в тени ореховых деревьев, гранат и груш. Охрана сразу принялась за основательный осмотр нового пристанища и выставила караул у ворот. Группа Клёнова собралась на нижней веранде, терпеливо ожидая окончания проверки помещений. Наконец, из дома вышли капитан Дронов, Вересов и переводчик Сулим.
– Всё в порядке, господин Мозер, – доложил Дронов. – Можно размещать людей.
Сулим перевёл на немецкий, и Клёнов, удовлетворенно кивнув, сказал Келеру:
– Осмотрись и решай сам, как нам лучше разместиться. Ну а я пока пройдусь по двору. За домом, кажется, есть сад?
– Да, есть, – подтвердил Сулим. – И ещё виноградник. Хотите фруктов, господин Мозер?
– Не отказался бы… А чей этот дом?
– Ну, его владельца сейчас нет… – замялся переводчик. – Дом принадлежит районной администрации.
– Он реквизирован?
– В каком-то смысле…
– В праве не может быть нескольких смыслов толкования одного и того же определения. Собственность может быть либо отторгнута у владельца по решению суда, то есть конфискована или реквизирована, как говорили во времена диктатуры коммунистов, либо выкуплена или арендована. Возможно ещё дарение, наследование и так далее, но фактический статус должен иметь чёткое определение.
– Я не очень-то разбираюсь в праве, господин Мозер, поэтому мне трудно ответить на ваш вопрос, – неуверенно произнес Сулим. – Если вас это интересует, вы можете спросить у главы районной администрации. Это он распорядился поселить вас и ваших сотрудников здесь.
– Что ж, при случае поинтересуюсь, – с ироничной улыбкой сказал Клёнов. – Надеюсь, мы не нарушим прав частной собственности, если нарвём немного фруктов и винограда к ужину?
– О, конечно, нет! Кстати, я хотел предложить вам, господин Мозер, нанять на время повара. Это обойдется очень дешево, а ваши люди смогут освободиться от немужской работы и будут всегда вкусно накормлены.
– Спасибо, Сулим, хорошая мысль. Ты сможешь найти подходящего человека?
– Конечно. Здесь почти все не имеют работы и с радостью пойдут к вам.
– Тогда займись этим поскорее. Не хотелось бы снова ужинать консервами. Вот тебе деньги, – Клёнов достал из кармана куртки толстый бумажник и, не таясь, отсчитал довольно крупную сумму в долларах, – найми повара и купи продуктов. Надо дать моим парням небольшой отдых и угостить их настоящей кавказской кухней и вином. Устроишь?
– Этого слишком много, господин Мозер, – ответил Сулим растерянно. – За такие деньги можно купить два десятка баранов.
– Ничего, заплатишь повару вперёд, купишь продуктов, а остальное – твои премиальные.
– Спасибо, господин, вы очень щедры, – обрадовался переводчик. – Всё сделаю самым лучшим образом. Если я вам сейчас не нужен, то, пожалуй, пойду?
– Иди. Я хочу осмотреть сад.
Сулим ушёл, а Клёнов, обогнув дом, оказался среди фруктовых деревьев. Здесь росли десятки яблонь, груш, персиков, гранатов, мандаринов, смоковниц, абрикосов, но некогда роскошный сад выглядел запущенным и сиротливым. Рядом с ним на крутом юго-восточном склоне расположился виноградник, усыпанный спелыми янтарными и чёрными гроздями, часть из которых, как и плоды в саду, уже осыпалась на землю. Весь участок поместья занимал не меньше гектара и был обнесён двухметровой каменной оградой, выложенной из неотесанного камня. Местами в ограде зияли проломы – причём, сделанные явно не человеческими руками. Отметины прошлой войны виднелись и на стенах дома, где рваные дыры были кое-как заделаны свежей кладкой, а пулевые и осколочные оспины густо иссекли их поверхность. За домом Алекс увидел просторные кошары, в своё время, наверное, полные овец, а теперь пустые и тоже полуразрушенные. «Да, богато здесь жили когда-то, – отметил Клёнов, обходя усадьбу и особо оценивая места, наиболее подходящие для внезапного и скрытного нападения боевиков. – И что не жилось им по-человечески? Растили бы сад, детей и радовались, так нет – мировое господство ислама им подавай! Вот и напоролись, за что боролись. Думали, можно безнаказанно грабить и убивать? Просчитались, ублюдки, за всё придется платить! Кровь за кровь, смерть за смерть».
