(Про то, как Змей Горыныч хотел у Глупиздона честь отобрать).

Летает Змей Горыныч кругами над Русской землёй, выглядывает: у кого бы честь отобрать? Видит: идёт Глупиздон (с прутиком через плечо, с кошёлкой яиц) к матушке – отнести на сыроварню (позавтракать).

Змей Горыныч подлетает: "Глупиздон-Глупиздон! Я у тебя честь отберу!" "За что?" "Просто так: хочу и отберу!" "А чем отбирать будешь?" "Да всем! Кулаками-лапами изобью, огнём-дымом изожгу, поплюю и матом тебя изваляю!" "Змей Горыныч! А я честь дома забыл. Как же ты её отбирать будешь? У меня её нет!" "Ну, так – сходи и принеси!" "А ты – отвези!"

Ну, ладно. Посадил Змей Горыныч Глупиздона на холку, а тот правит: "Левее, правее, ещё левее!" И загнал Змея Горыныча в болото, утоп он там – по самые уши! Да ещё коряг ему сверху на "балду" нападало и большим, твёрдым дубом по морде хлопнуло! Там Змей Горыныч и скончался!

Так что: Змею Горынычу Глупиздона не взять, сам осёкся! Казалось бы: большой Змей, страшный, злой, сильный. А Глупиздон, всё-таки – ЧЕЛОВЕК! Потому – Змею и не взять!

24 ноября 2006 года.

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ.

Глупи-здон – только звался так (по имени)! А мальчик был неглупый! Задумал он чертей болотных из Залепа'нного болота вывести, которое на пути к Горючему озеру лежало, где люди соль брали – для своих крестьянских нужд!

Залепа'нное болото так звалось, потому что: мимо него идёшь – в чём-нибудь обязательно увязнешь, во что-нибудь влипнешь. То в поганках (склизких) утопчешься, то в тине, грязи увязнешь, то чёрт тебя палкой по "башке" "звезданёт" и ускочит, хихикая, в кусты: жопа чёрная, шершавая; хвост кривой; лапы тонкие, парно-копытные; и когти – гнутые, острые; на "башке" рога – кривые, "козлиные" – такая дрянь! Тьфу!

Вот, значит…

Думает Глупиздон: на ЧТО чертей заманить и КАК их "уконтрапупить"?

Решил он: черти (как всякое дерьмо) липнут и любят пачкать всё хорошее, доброе. Говорит Глупиздон Солнышку ясному: "Солнышко, Солнышко! Примани на себя чертей и "уконтрапупь" их!"

Послало Солнышко своего ма'лого мальчонку-сынишку! Тот (шустрый зайчик-попрыгайчик) спустился в Залепа'нное болото и притаился за кочкой. Черти заметили.

Подкрался один чёрт, "цап" лапой. А Солнышко горячее! Да ещё по "балде" ему мальчонка лучиком: "Хлоп"! И – "скопытился" чёрт! Другой подкрался – и с ним то же самое! Так всех чертей и "перешлёпало" Солнышко! Очистило Залепа'нное болото от рогатых басурманов!

Вот – таким образом: своей смекалкой и с Божьей помощью – избавил Глупиздон (допрежь нечистую) местность от нечистой силы!

Осень 2007 года.

3. Анекдотический рассказ.

В одной сумасшедшей больнице не-было врача-психотерапевта, а психов было очень много. Решили: давайте назначим на эту должность одного психа. Надели на него белый, медицинский халат, колпак, посадили в кабинет. Табличку на двери повесили: "Врач-псих-терапевт".

Новый врач очень комично выглядел в новой должности: сидел на стуле, взмахивал руками, ногами, кланялся. Но называли его почтительно, как положено обращаться к врачу: Василий Иванович.

Василий Иванович решал вопросы, ставил диагнозы: кого положить в больницу и усиленно лечить, кого выпустить, кого отправить на "тот свет" без диагноза.

Привели к нему первого пациента, такого же психа. Василий Иванович спрашивает: "Ездите ли вы отдыхать в Хрендилье'ры, в Лас-Ве'гас, например?" "Нет, – ответил пациент, – я очень хреново там себя чувствую!" "А почему вы такой небритый?" – спрашивает Василий Иванович. "А потому, что я медведь!" – отвечает пациент. Василий Иванович решил пожалеть медведя, приказал вывезти его на вертолёте в глухую тайгу и выпустить там.

Пришли к нему проходить медкомиссию группа курсантов-милиционеров. Василий Иванович спрашивает: "Если за вами гонится злая служебная овчарка и хочет вас загрызть, что надо делать?" Один курсант отвечает: "Надо её застрелить!" "А если вы гонитесь вслед за злой служебной овчаркой и хотите её догнать и покусать?" – спрашивает Василий Иванович. Курсанты недоумённо пожимают плечами, не знают: что ответить. Василий Иванович приказал всех их отправить в сумасшедшую больницу и усиленно лечить.

Потом он вызвал старшего санитара Федькина, которого очень не любил в своё время и говорит ему: "Фёдор Кузьмич, у вас что-то очень бледный вид!" А санитар розовощёкий, здоровый отвечает ему: "Да что вы, Василий Иванович! Я прекрасно себя чувствую!" "Да нет, Фёдор Кузьмич, у вас очень бледный вид!" – настаивает новоиспечённый психиатр. И как ни отбивался Фёдор Кузьмич, отправил его в палату и назначил ему сто двадцать уколов в одно место.

А главврач в это время был на "больничном" и пришёл в кабинет за таблеткой. Василий Иванович затрясся, затрепетал от ужаса, тут же вызвал санитаров и велел отправить главврача на "тот свет" с диагнозом: клиническая смерть, наступившая в результате кашля, вызванного простудой. Что санитары и сделали!

Всё бы ничего и всё сошло бы с рук Василию Ивановичу, и исполнял бы он свою должность и по сей день, но в "День памяти узников Бухенвальда", отмечавшегося в городе, он выпустил всех психов из больницы и они устроили невероятные, жуткие погромы по всему городу (а психов было 320 человек). Они сделали это, как показательную месть гитлеровскому фашизму, после чего население города уменьшилось вдвое!

И после этого Василия Ивановича водворили на прежнее место, на койку. И на этом эта история и кончилась.

12 февраля 2003 года.

4. Басня о чертях.

Нелёгкие черти выскочили сегодня из старого ящика из-под муки, который поставили на Ямской площади за воротами мельницы! Черти выскочили нелёгкие, но полетели легко, растопыря лапы, выставив хвосты и рога! Чёрта было четыре.

А вы сколько думали? Ах, вы ничего не думали! Ну, не беда – вам не повредит меньше думать!

А черти летели от Ямской площади по Конюшенной улице, облизываясь, улыбаясь, хохоча, матерясь, попивая "горилку" (вырывая её когтистыми лапами друг у друга и закусывая солёными огурцами), сбивая с прохожих шляпы и громко гогоча им вслед!

Урядник местного полицмейстерства Глобидон Амбулаторьевич Губочмоп стоял в конце Конюшенной улицы (в полицейской мощной каске с гербом, в форменном мундире с пряжкой, в больших, тяжёлых сапогах с железными подошвами), толстые, волосатые руки слегка уперев в бока и спокойно ждал, когда черти подлетят ближе. Рожа Глобидона Амбулаторьевича почти ничего не выражала.

Черти, весело хохоча, облизываясь, попивая "горилку", визжа и гогоча, подлетали всё ближе и перед самым Глобидоном Амбулаторьевичем слегка замедлили лёт, несколько вытаращившись усатыми бровями и злыми глазами на непонятную фигуру в блестящей, жёлтой каске. Глобидон Амбулаторьевич стоял, как памятник – не шевелясь, совершенно-спокойно. Но когда они подлетели ближе, он схватил мощной волосатой рукой (грубыми, цепкими полицейскими пальцами) за загривки сразу двух чертей и другой рукой двух других и поволок в участок! Черти попробовали, было, взвизжать, заругаться "матом", засучить ногами, замотать бородами, плеваться и дуть на Глобидона Амбулаторьевича, но тот (со словами: "У меня не попляшете!") поволок их быстрым ходом – и через пять минут черти уже сидели в кутузке – холодной, сырой, со склизкими стенами, тёмной, ветреной (с незастеклённой решёткой оконца) и с рябыми, прыщавыми жабами, выглядывающими из разных углов.