«Смысл времени» – о времени, которое находится внутри человека, и о том, что нет ничего ценнее нашего внутреннего времени. Суть внутреннего времени – в исполнении долга, которым является реализация цели, ради которой человек сотворен Аллахом. А сотворен человек для того, чтобы повиноваться, служить Всевышнему и узнавать Его. Но человек не только раб Аллаха, но и его наместник. Поэтому его служение – это не только исполнение пяти столпов, но и служение во всем. То есть человек является ответственным за «дело Аллаха» на земле. Человек – адресат Откровения. Откровение предполагает наличие философии как истолкования сути имен на уровне Адама и его потомков, которые следуют за пророками. Политическая философия служит тому, чтобы участвовать в реализации дела Всевышнего в статусе Его наместника, что составляет цель и служение человека. Но человек есть открытый оппонент Бога, он сопротивляется проекту Единобожия. И проявлением противостояния человека Богу во все эпохи является социальное устройство – от фараона до гражданского общества…

Эти небольшие наброски выше не были попыткой кратко изложить суть трех циклов лекций: задача просто непосильная в рамках данного текста. Я лишь слегка приоткрыл дверь в джемалевскую лабораторию мысли.

Тексты Джемаля требуют очень внимательного чтения и постоянного возврата к прочитанному. Наградой нам будет откровение – свое маленькое откровение, которое позволит нам лучше осознать место Откровения в нашей жизни и войти в резонанс с той точкой свободы внутри нас, которую мы унаследовали как потомки Адама (мир ему).

Начата большая работа по систематизации интеллектуального наследия Гейдара Джемаля. Но опыт показывает, что между необременительными фантазиями на тему «издать все и вся» и отправкой одной книги в типографию лежит пропасть, которую зараз не преодолеть. Поэтому стоит отдельно упомянуть всех, кто справился с этой книгой:

Константин Тараторин, Новосибирск. Создатель и хранитель архива Джемаля. Руководит всем сложным издательским процессом: благодаря ему мы издаем уже четвертую книгу.

Динмухамед Миржакып, Алматы. Наш казахский брат, который взялся заново переводить речь Джемаля в текст, так как известные нам ранее опубликованные расшифровки записей содержат пропуски и неточности.

Ахмед Магомедов, Москва. Редактор. Как мог, придал «печатный вид» устному слову Джемаля.

И наша особая благодарность Гюльнар Джемаль, чья постоянная, щедрая и разнообразная помощь в реализации наших проектов неоценима.

Во имя Бога Милостивого и Милосердного!

Мы сегодня начинаем курс, который посвящен теме, обозначенной, на первый взгляд, общими невыразительными словами: «Традиция и реальность». Слова эти настолько общи, настолько философски стерты, что сразу возникает подозрение, не идет ли речь о чем-нибудь привычно скучном, академическом, пыльном и, видимо, принципиально никому не интересном и не нужном. Парадокс, как обычно, заключается в том, что каждое из этих слов является абсолютным императивом личного интереса.

В слове «традиция» заключена парадигма истины, а под словом «реальность» – то, что всех нас интересует в последней инстанции, потому что «реальность» – это то, что подлинно есть.

Обозначив это, мы немного забежали вперед, потому что в таких академических подходах принято прежде всего начинать разговор о словах. Недавно мне попалась небольшая английская брошюра «Что такое мусульманское искусство». На первой странице было написано: «Мусульманское искусство – давайте разберемся, что такое мусульманское и что такое искусство». И дальше идут цитаты из Вебстера. Нам, конечно, следует начать разговор со слов, что такое «традиция» и что такое «реальность». Я думаю, что мы этого разговора не избежим.

Прежде чем говорить о словах, хотелось бы сказать, что для нас существует несколько планов и несколько измерений того, почему разговор о традиции важен. Это гносеологический аспект нашего разговора, т. е. что такое традиция и реальность с точки зрения познания. Это социальный аспект разговора, т. е. что такое традиция в применении к обществу. И это политический аспект, т. е. аспект власти, наиболее живой и наиболее реальный, потому что тайна власти своими корнями упирается в последний смысл существования – ту последнюю энергетику реальности, которая дает возможность творить небывалое. В этом заключается секрет подлинной власти – как ее понимали Юлий Цезарь, Александр Македонский, Наполеон, а не так, как ее понимают современные представители власти, отождествляя ее с простым контролем. Естественно, нас будут интересовать все стороны власти – метафизическая, социальная, политическая.

Разговор проще начать с социально-исторического аспекта темы традиции, потому что сегодня через этот социальный аспект данная тема легко раскрывается и в политическом, и в метафизическом планах.

Мы живем в обществе – я имею в виду наше российское общество, за спиной которого стоят века, прежде всего европейской истории. Мы живем на острие некоего копья времени, древко которого уходит в проблемы, рожденные противостоянием между христианством и антихристианством в Европе. Россия, которую мы знаем, Россия XVIII–XX веков, Россия Петра, Екатерины, Николаев, Александров, наконец, Россия Советская – это продолжение, зеркало и резонатор тех европейских проблем, о которых каждый из нас с детства знает из книг, из учебников.

Европейское общество перестало быть «традиционным» в понимании традиционалистов в 1337 году, с началом Столетней войны. За этим последовала Реформация, потом Контрреформация, потом якобинская Революция, начало Нового времени. Сложилось другое общество – общество, которое противостояло иерархической организации, ориентированной на внечеловеческие ценности, общество, которое стало ориентироваться на ценности сугубо имманентные, социальные, человеческие. В XIX веке это было общество, в основе которого лежали англосаксонские протестантские ценности, даже если речь идет о Франции. (Надо сказать, что Франция – промежуточный мир между католицизмом и холодным англосаксонским капиталистическим протестантизмом. Она была ареной столкновения, конфронтации этих двух тенденций.) В XIX веке уже, казалось бы, полностью победила идея модернизма, прогресса, взятия собственной истории в собственные руки и т. д. И внезапно в самом конце XIX века, в XX веке пошла неоромантическая реакция, реакция на мир капитализма, на мир светского, четко структурированного социума, в основе которого лежит представление о знании как об экспериментально получаемом своде «эрудиционных» фактов.

Новая вспышка романтизма была подготовлена усилиями самых разных людей, таких как «проклятые поэты» Франции Бодлер, Рембо, таких как экзистенциалисты – можно назвать в качестве экзистенциалиста всем известного Фридриха Ницше. Здесь нужно упомянуть Ф.М. Достоевского, который очень много сделал для подготовки мощнейшей реакции на сложившийся мир протестантского общества (протестантского не в буквальном смысле, а в смысле его холодного рационализма, социальности, «открытости», снятия третьего или четвертого измерения, т. е. общества плоского, пребывающего «все здесь»). Неоромантическая реакция поставила вопрос о том, что же такое социум вообще, – началась переоценка ценностей по поводу Средних веков, древности и т. д. На рубеже этого слома, этой неоромантической реакции возникает интеллектуальный феномен – традиционалисты, которые говорят: «нет, сегодняшнее общество – это общество убогих профанов, общество, которое существует в одну сотую подлинного социального объема; человек предназначен для существования не в такой социальной структуре, как сегодня, а для существования в системе сложного духовного механизма, который осуществляет некую космическую, космологическую и супракосмическую функцию».