На драккар перебрались два викинга и перенесли раненого на шедший под парусом корабль. На этот же корабль вернулся Эйрик. Он подошёл к борту и опустил меч в воду, смывая с него кровь.

– Какие низкие борта у этих посудин! – сказал Эйрик. – Эти корабли – плохая замена нашим драккарам, которые утонули вчера.

– Это лучше, чем ничего. Главное, что мы перехитрили саксов. Теперь сильный ветер подгоняет корабли, и мы плывём домой. Наверняка, дочь Ингвара – Рагнейда, сходит с ума, переживая за отца, – сказал Вегард, кивая на Ингвара, который сидел на корме и смотрел на удаляющиеся огни Иглстоуна.

– Три года назад ранней весной Ингрида – мать Рагнейды провалилась в полынью, когда возвращалась через фьорд по льду от своих родичей. Она заболела и вскоре умерла. Старики рассказывали, что, когда Ингвар отправляется в поход, Рагнейда каждый день выходит на высокий берег и ждёт его, – вспомнил Эйрик.

– Она всегда усердно молит Одина о спасении отца, и Ингвар всегда возвращается в наш посёлок на берегу Граниттискфьорда, – отметил Вегард.

– Заметь, сейчас к Ингвару подсела Хельга, которая, кажется, собирается его утешить, – улыбнувшись, сказал Эйрик.

– Хельга чуть старше его дочери, – сказал Вегард.

– Это не мешает ей говорить Ингвару ласковые слова, – усмехнулся Эйрик.

Положив руку на плечо Ингвару и, посмотрев ему в глаза, Хельга спросила:

– Скажи, Вегард сказал правду, что ты правая рука Эйрика Рыжего?

– Это не так. Правая рука Эйрика – это гигант, который бежал вместе с нами из крепости.

Ингвар кивнул на Ульвара, который управлял рулевым веслом так ловко и легко, будто это не он выпил недавно несколько кубков крепкого эля во время трапезы в Иглстоуне.

– Ну, а Вегард Всевидящий – третий глаз Эйрика. А я, всего-навсего, хитрый лис, как меня называет конунг. Моё дело – выручать Эйрика и его спутников из передряг, когда не хватает силы Ульвара или знаний и дара предвидения Вегарда, – сказал Ингвар.

– Ты смелый воин! Как жаль, что я раньше знала о тебе лишь то, что ты три года назад похоронил свою жену. Я с родителями жила на другом берегу Граниттискфьорда, возле водопада, почти напротив вашего посёлка. Но я тогда была ещё совсем девчонкой, – ворковала Хельга…

– Могу понять, почему Ингвар и Ульвар прихватили с собой эту смазливую девчонку. Но зачем надо было брать с собой этого веснушчатого священника из Иглстоуна? Не хватало нам ещё одного сладкоречивого проповедника в наших краях! – проворчал Эйрик.

– Епископ Джереми успел перекинуться со мной несколькими словами. Он рассказал, что в Иглстоуне ни ему, ни Хельге нельзя было оставаться. Их участь была предрешена. Эдвард, чьей наложницей была Хельга, не стал бы защищать её от произвола папского легата Себастьяна. Хельга оказалась слишком красивой, а епископ Джереми – совестливым и добрым. Священники бывают разные. Джереми помог нашим друзьям. Его нельзя было оставлять в Иглстоуне. Кстати, папского легата Себастьяна прикончил наш доблестный Ульвар, – рассказал Вегард.

– Ульвар молодец! Но мне странно слышать от тебя, Вегард, речи в защиту этого епископа. Ведь наступит время, и его последователи могут и нас с тобой направить на костёр. Правда, сейчас они убеждают людей не воровать, не убивать и даже не драться. Но как же тогда жить викингам? Как-то раз в Исландии один священник-миссионер принялся отчитывать меня за драку. Да, в драке я прикончил соседа, слишком сильно ударив его кулаком в челюсть. Священник так меня ругал, что меня стали осуждать все жители посёлка. Но ведь я был прав! И я был прав вовсе не потому, что я – конунг, а потому что я постоял за справедливость. Ведь сосед не собирался возвращать мне лодку, да ещё вздумал оскорблять моего отца.

– Но ведь священник тебя отчитывал не за драку, а за убийство соседа, – заметил Вегард.

– Я сначала не думал убивать соседа. Просто я слишком сильно ударил его, потому что впал в ярость. А этот священник принялся наговаривать на меня, будто я одержим дьяволом.

Вегард внимательно посмотрел на Эйрика и посоветовал:

– Тебе надо спокойнее относиться к несправедливости, Эйрик. Ведь я тебе уже говорил, что на этом свете справедливости нет.

– А что же тогда есть?

– Есть высший смысл жизни, который знает Один и другие Боги. Нам этот смысл откроется, когда мы попадём в Валхаллу.

– Своими рассуждениями ты похож на чужеземных священников, – буркнул Эйрик.

– Что ты хмуришься? Веселее, Эйрик! Смотри: светает. Скоро взойдёт солнце. Ветер наполняет наши паруса. Радуйся, что мы возвращаемся в родные края. Скоро мы будем пировать в нашем посёлке на высоком берегу Граниттискфьорда. В Скогстрёме, посёлке над фьордом, твоих воинов ждут родные и близкие. А тебя в далёком Гринланде дожидается твоя семья – жена, дочь Фрейдис и сыновья: Лейв, Торвальд и Торстейн. Ведь из Скогстрёма ты вскоре отправишься к ним.

Морской ветер донёс до мореходов запах яблоневого цвета. Ингвар встрепенулся, и сердце его сжалось от щемящих душу детских воспоминаний и ощущения безмятежного счастья.

Это ощущение ему было знакомо с детства, когда в конце весны он ранним утром выходил на высокий берег фьорда и посреди яблоневой рощи присаживался на зелёную траву так, чтобы видеть море, фьорд и небо. На него осыпались нежные лепестки, сдуваемые с деревьев лёгким солоноватым ветерком, дувшим с моря. Казалось, будто идёт снег, подсвечиваемый розовыми лучами восходящего солнца. В ясные дни нежные лучи солнца, всплывавшего над горами, добавляли цветущим яблоням неповторимый сиреневато-розовый оттенок. Потом лучи становились золотистыми, и начинали осторожно прогонять туманную дымку, стелившуюся над морем и фьордом. Они освещали море, превращающееся из бледно-голубого в синее. Потом солнечные лучи ложились на скалистые берега с другой стороны фьорда, где с крутых высоких гранитных скал срывались в воду струи мощного водопада. Бесчисленные брызги, освещённые солнцем, окружали водопад ореолом. В туманной загадочной глубине водопада зарождалась разноцветная радуга. В такие минуты Ингвар забывал обо всём на свете и мог сидеть под яблонями до полудня, когда разогревшее воздух золотое светило растворяло в своих лучах радугу, укрывшуюся в глубинах водопада, а яблоневый сад становился молочно-белым. Тогда же пропадал и неповторимый запах моря и цветущих яблонь.

Это сочетание нежного аромата яблоневого цвета и резкого пряного запаха моря, пропитанного йодом и солью, Ингвар улавливал издалека. Вот и сейчас, туманным утром, сидя на корме судна, скользившего по морской глади вдоль обрывистых суровых скал, он почувствовал аромат цветущих яблонь. В тумане ещё не был виден узкий проход в Граниттискфьорд между крутыми скалами, но Ингвар знал, что родные берега и посёлок, раскинувшийся над фьордом вблизи яблоневой рощи, уже близко. Сердце его защемило не только от детских воспоминаний, но и от ожидания счастливой встречи с единственной дочерью – милой Рагнейдой. Он представил, как вместе с ней он возложит жёлтые цветы, которые так любила его жена Ингрида, рядом с гранитным могильным камнем на кладбище, расположенном за ольховой лощиной.

От размышлений его отвлёк Вегард, который похлопал Ингвара по плечу и ободряюще произнёс:

– Что задумался? Скоро будем дома.

– Я знаю, – отозвался Ингвар. – Сюда доносится запах цветущих яблонь.

– Грустишь?

– Немного. Жаль, что на этот раз не привезу подарки Рагнейде.

– Твоя дочь стала взрослой. Подарки ей уже должны дарить юные воины. Знаешь, сколько достойных юношей влюблены в неё?

– Знаю. Да и за подарки в прошлый раз Рагнейда меня отругала. Говорит, что не желает даров, добытых в походах с помощью оружия. А других подарков у меня нет.

– У твоей дочери чистое сердце. Не знаю, как ей объяснить, что на наших скалистых берегах мы не сможем прокормиться без походов на южные побережья. Даже по праздникам начинку для пирогов мы делаем из кислых яблок, сдобренных вересковым мёдом, или из грибов. Мясо на столе викинга бывает только после удачной охоты. Когда, например, ты в последний раз пил хмельной напиток?