– Ты здесь самый главный? – поинтересовался Ингвар у Эдварда.

– Я верный слуга короля Этелреда, который подарил мне эту крепость за преданную службу, – ответил Эдвард.

Все саксы, за исключением Освальда и оставшихся с ним на пристани воинов, вместе с Ингваром и Ульваром направились к крепости. Ульвар оглянулся на драккар, сиротливо приткнувшийся к пристани в окружении кораблей саксов, и шумно вздохнул.

– Почему он вздыхает? Переживает за товар? – спросил Эдвард у Ингвара.

– Ты его больно и обидно уколол копьём – вот Роб и вздыхает, – ответил Ингвар.

– Этот глухонемой понимает, о чём мы говорим?

– Кое-что понимает, читая по губам.

Эдвард усмехнулся, покосившись на молчаливого морехода, и поинтересовался у Ингвара:

– Твой приятель молчит от рождения?

– Да, – кивнул Ингвар, – от самого рождения.

– Сейчас вы согреетесь и перекусите. Несколько кружек доброго эля вам не повредят. Наверно, в Вейтстоуне жадные купцы, связавшиеся с фламандскими торгашами, никогда не угощали вас настоящим элем, – сказал Эдвард.

– Ты угадал, я давно не пил эль, – сглотнув слюну, признался Ингвар.

– Может, твоего большого друга вылечит наш напиток? После десятка больших кубков эля даже у глухонемого развяжется язык! – засмеялся Эдвард.

Ингвар сам боялся такого развития событий. Между тем, Эдвард продолжил развивать свою мысль:

– Ведь лучше всё рассказать во время дружеского застолья, чем под пытками палача, правда?

Ингвар не знал, шутит ли Эдвард или действительно не верит ему.

– В Иглстоуне есть свой палач? – спросил Ингвар.

– У нас всё, как у людей – есть и свои обвинители, и свои палачи, – зловеще улыбнулся Эдвард.

На его лицо падал свет от факела, который нёс шагавший перед ними воин. Выражение лица Эдварда Ингвару не понравилось.

– Главным обвинителем у нас выступает папский легат Себастьян. Он особенно любит огонь. Его не корми лепёшками с мёдом, а дай сжечь на костре посреди главной площади парочку-другую еретиков или язычников. При этом он говорит, что их постигла Божья кара.

«Эдвард нам не доверяет, – подумал Ингвар. – И это ещё полбеды. Только не хватало нам встретиться с суровым папским посланником».

Ингвар был язычник. Так их называли проповедники, пришедшие на землю викингов. Они вели медовые речи и требовали забыть Великих Богов, которым веками поклонялись предки викингов. Предать Одина, Тора и остальных своих Богов Ингвар не мог.

Самым ярым сторонником веры отцов выступал конунг Эйрик Рыжий. Несколько раз он даже поколотил палкой пришлых священников, оскорблявших Одина и других Богов викингов. Однако этот поступок Эйрика вызвал у многих жителей их посёлка жалость к священникам, проповедующим вечную жизнь после смерти. Но ведь в вечную жизнь в Валхалле викинги верили и до появления сладкоречивых миссионеров. На пир к Одину раньше мечтал попасть каждый доблестный воин. А теперь молодёжь стала посещать деревянную часовню, выстроенную на краю посёлка, раскинувшегося на правом берегу Граниттискфьорда.

Вегард с грустью говорил, что рано или поздно новая вера распространится по всей земле викингов, и тогда смелые воины уже никогда не смогут попасть в Валхаллу. Правда, как предсказывал Вегард, на пир к Одину, последними попадут Эйрик Рыжий и его друзья.

«Странно, проповедники, пришедшие в их селение, говорят о любви и добре, а папский легат сжигает людей на кострах», – грустно размышлял Ингвар.

– Мы пришли! – произнёс Эдвард.

Пройдя по подъёмному мосту, они через ворота зашли в крепость. Воздух здесь был пропитан едким дымом. При свете факелов можно было рассмотреть жилые строения, круглые башни по углам крепостной стены, здание храма, а также собравшихся на площади людей.

Гудевшая толпа постепенно расходилась. В центре площади, на возвышении, что-то темнело. Под тёмным предметом вспыхивали искорки остывающих красных углей.

– Прошу пройти в мой дом, – Эдвард указал на самое высокое здание, двери которого выходили на площадь. – Обойдёмся сегодня без мессы. Помолимся за столом.

– А что происходит на площади? – поинтересовался Ингвар.

– Только что сожгли ведьму, – пояснил Эдвард.

– Что она сделала? – спросил Ингвар.

– Эта девушка была слишком красивой для простой женщины. Легат Себастьян сказал, что её красота от дьявола. Вот её и сожгли. Отец попытался её защитить. Его закололи, а мать красавицы умерла от горя.

– Но это ужасно! – воскликнул Ингвар.

– Это нормально, – уверил Эдвард, отворяя дверь в свой дом. – Такое происходит по всей Европе. Бывает, ведьм ещё и топят. Связывают им руки и топят.

– Можно понять, когда убиваешь врагов в бою, но убивать слабую девушку только за её красоту – это мерзко! К тому же, если всех красивых девушек казнить, в будущем не останется красивых женщин. Догадываюсь, что легат Себастьян сам имеет уродливую внешность и ещё более мерзкую душу! – не удержавшись, произнёс Ингвар.

– Осторожнее, моряк! Тебе не поздоровится, если о твоих словах узнает Себастьян. Впрочем, наш епископ Джереми осуждает легата. Возможно, Джереми скоро договорится и сам окажется на костре, – сказал Эдвард.

Вместе с несколькими приближёнными воинами, а также с Ингваром и Ульваром, Эдвард проследовал по лестнице на второй этаж своего дома в большой зал, освещённый факелами, где их уже ждал накрытый стол. Посреди длинного стола стояло огромное серебряное блюдо с жареным мясом, а также несколько огромных кувшинов, кубки и тарелки.

За столом уже сидели два священника в чёрном облачении. Головы их были покрыты красными круглыми шапочками, бороды аккуратно подстрижены, а на груди висели бронзовые кресты. Один из них был маленький худой смуглый с острым длинным носом, впалыми щёками, тонкими губами и тусклыми серыми глазами. Второй священник – широкоплечий толстяк с веснушчатым лицом и тёмными живыми глазами улыбнулся вошедшему в зал Эдварду и сопровождавшим его воинам.

– Прошу всех за стол! – пригласил гостей Эдвард, усаживаясь на деревянную скамью во главе стола.

Все вошедшие воины сложили оружие возле двери и тоже сели за стол. Ингвар и Ульвар присели на край длинной скамьи.

– Помолимся, братья! – молитвенно сложив перед собой ладони, произнёс худой священник.

– Помолимся, легат, – склонив голову, произнёс Эдвард.

Полный священник тоже сложил перед собой ладони.

Ингвар взглянул на Ульвара, который ёрзал на скамье и с явным неодобрением взирал на легата Себастьяна. Остроносый священник, не мигая, взглянул сначала на Ингвара, а потом на Ульвара. От его холодного взгляда Ингвару стало не по себе. Ингвар стукнул кожаным башмаком по ноге Ульвара и молитвенно сложил руки. Молились священники тихо, а Эдвард и воины просто сидели, закрыв глаза. Ульвар явно не знал, куда деть свои могучие руки, однако всё же догадался сцепить пальцы в замок. При этом он напрягся, побагровел и выпучил глаза. Ингвар испугался, что Ульвар может сейчас совершить неприятное действие за столом, как он это нередко проделывал во время пиршеств в родном посёлке. Ингвар с силой наступил ему на ногу. Ульвар расслабился и перестал выпучивать глаза.

Закончив молитву, все приступили к еде. Мясо брали руками и ели, запивая его вкусным элем, который разливали по кубкам появившиеся в пиршественном зале молодые женщины в длинных чёрных платьях, некоторые из которых были довольно миловидными. На молодых служанок, время от времени, поглядывал своими тусклыми рыбьими глазами легат Себастьян. Ингвару стало страшно за судьбу этих милых девушек.

Вкусная еда и хмельной напиток взбодрили Ингвара и Ульвара. Наступило время, когда викинги на пирах обычно начинали петь песни. Удалой Ульвар мог в любой момент затянуть свою любимую Прощальную песнь викинга.

Пиршество в крепости саксов проходило немного иначе, нежели в поселениях викингов. Здесь пили много эля, но не пели, а только громко разговаривали с соседями по столу. Ингвар заволновался, когда легат Себастьян, посматривая в их сторону, что-то прошептал на ухо епископу Джереми, который отрицательно замотал головой и дружелюбно посмотрел на викингов. Заметив это, Ингвар приободрился. Однако легат Себастьян не успокоился и обратился к сидевшему справа от него Эдварду. Тот стал утвердительно кивать ему в ответ. Русоволосая девушка, разливавшая эль по кубкам, отошла от Эдварда и склонила кувшин над кубком Ингвара. При этом она зашептала ему на ухо. Она говорила на родном языке викингов. Ингвар даже вздрогнул от неожиданности.