И нажал «отправить».
Женя ответил быстро. Он всегда отвечал быстро, потому что был жутко болтлив, чем всегда с лёгкостью цеплял девчонок и чем ужасно бесил парней, в том числе и Андрея, хотя Андрей и находил эту Женину черту характера и в своём, больше, однако, взрывном характере.
«Ты чего, пишешь сейчас? То-то я слышу, речь твоя литературщиной отдаёт! Да, именно секса, “коротких, так сказать, отношений” хочу! Кретин!..»
Андрей не стал отвечать на это ребяческое оскорбление.
– Хочешь встречаться, – записал он ответ, – пожалуйста. Но если ты только похоти хочешь, то иди нахер лучше. И это я серьёзно, Женек. Я сам с ней когда-то встречаться хотел. Она сказала, мы в разных городах живём. И поэтому, дескать, лучше не надо. Теперь мы дружим. И я тебе серьёзно повторяю насчёт этой твоей похоти!..
Он отправил сообщение и сел обратно в кресло – пока записывал аудио, зачем-то встал из-за стола и в течение всей речи ходил по комнате. Только теперь это заметил.
Жара за окном как будто спадала. И именно теперь – когда он уже написал эти три поганых главы к своей повести. Читать не хотелось – ни философию, ни прозу, ни поэзию. Андрей вспомнил о защите предстоящей дипломной работы, которую, прежде чем защищать, нужно было ещё написать. Или купить. Но покупать он не хотел. Был у них в группе один такой покупатель, который за полгода до защиты за семь тысяч рублей заказал у какой-то тётки из Москвы дипломную работу. Ему работу прислали, и он её оплатил. Но так как действовал этот парень слишком уж заблаговременно, то и не предусмотрел, что тему дипломной работы ему, конечно, поменяют. И вот он снова обратился к этой тётке. С новой темой. Та назвала цену уже в десять тысяч. Причём чтобы пять из них были авансом. И наш покупатель согласился. До защиты диплома оставалось что-то вроде месяца. А работу ему, по новой теме, всё не присылали. Отчаявшись, он обратился к другой женщине – тоже из Москвы. И она попросила что-то в районе тринадцати тысяч рублей. Наш парень был уже научен горьким опытом и потому был предусмотрителен – он не сговорился на авансе. В итоге работу ему вот только на днях прислали. И он её оплатил. Этот парень очень счастлив, хотя дипломную работу «свою» он даже не прочитал. Многие одногруппники предлагали ему написать для него работу и за пять тысяч рублей. Нашлись и преподаватели, согласные на ту же сумму. Но наш герой отринул все эти недостойные его предложения, уверенный, что его работа окажется самой лучшей. Будет весело, если эта работа в итоге никуда не сгодится.
Учился Андрей в технологическом колледже. Хотя и считал себя всегда гуманитарием. Но один их преподаватель, что был у них по шести дисциплинам, сказал, что Андрей только сам себя в этом когда-то убедил, а затем, якобы, слепо в это уверовал. Как бы то ни было, колледж вместе с его технической специальностью были нужны Андрею, он верил в это, – только в качестве разностороннего, так сказать, образования. Чтобы дома можно заниматься литературой художественной, а в заведении – литературой технической и научной.
Художественной литературой Андрей был одержим лет, этак, с пятнадцати. А до этого хотя и читал, но всё больше фантастику. Впрочем, ещё в детские годы очень любил сказки. У него была целая коллекция сказок всех самых великих детских писателей. В пятнадцать лет от посредственных беллетристов-фантастов Андрей пришёл к Стругацким. А от них – К Достоевскому, Солженицыну, Сартру и Камю. С тех пор признавал он исключительно классиков реализма.
Жил Андрей с бабушкой. Родителей своих не знал – они погибли в аварии, когда ему было два года. Воспитала его, можно сказать, одна бабушка, да дед ещё успел научить многому – например, как правильно плеваться, как играть в карты и обыгрывать соперников и ещё тому, как правильно орудовать мухобойкой, когда в квартире, прямо как теперь, духота, все окна настежь и поганые мухи летят внутрь. Но дед умер как раз перед тем, как Андрей пошёл в школу. Андрею было тогда шесть лет, и он, вспоминая, как дед порол его за его шалости и мелкие хулиганства, был даже глупо рад, что теперь дед ему ничего сделать не сможет. Конечно, став старше, Андрей так про деда уже больше не думал.
Как бы ни ненавидел Андрей математику и все точные науки, а русский язык и литературу как будто бы любил. Хотя и на этих уроках он постоянно ругался с учителем, заводясь с пол-оборота от малейшей несправедливости, направленной в его сторону или же в сторону его товарища по парте. Сидел Андрей, кстати, вместе с Женей – нынешним своим другом. Уже тогда они были друзья по несчастью. Потому что имели особенность вступаться друг за друга, из-за чего у обоих потом всегда были неприятности. Но Женя в те годы если и хулиганил, как теперь, будучи уже двадцатилетним остолопом, то только из-за влияния, которое невольно оказывал на него Андрей.
Андрей ещё очень любил рисовать. Проявилась эта способность тоже благодаря литературе. Потому что, очень эмоционально читая стихи и хорошо сочиняя всякие штуки, которые им задавали в качестве домашней работы по русскому, он, тем не менее, скучал на этих гуманитарных уроках от монотонных речей учителя, и потому – начал однажды разрисовывать книжные портреты великих русских классиков. И это ему так понравилась, что он потом и вторую часть учебника по литературе, которую они должны были проходить ещё только после зимы, – тоже разрисовал.
Деда уже не было, и его староармейского ремня на Андрея тогда не нашлось. Бабушка, когда её вызвали, очень краснела, и, придя с внуком домой, за уши оттаскала его по квартире. Ближайшую неделю Андрей учил уроки, держа в одной руке книгу или авторучку, а другой рукой прикрывая крышкой от сковороды свою больную голову, потому что бабушка сидела рядом со скалкой – она до сих пор была разгневана поведением внука и была искренне уязвлена.
В юности Андрей уже не был таким задорным, потому что, как уже было сказано, с пятнадцати лет почувствовал тягу к литературе не только в качестве источника познания, но также и в качестве возможности созидания. Совсем обратное, кстати сказать, произошло в эти годы с Женей, который хотя и вырос в семье потомственных врачей, а всё же сам шёл к специальности врача-хирурга не потому, что сам этого желал всем сердцем, но потому, что его отец хирург и его дед тоже был хирург.
Проблема Несправедливости (в самых разных её вариациях) между учителем и учеником отчасти была понята Андреем именно в те годы, когда он взялся писать свои вирши. Проблема эта, был уверен Андрей, чаще всего от того, что классиков литературы, да и вообще искусства, в школах представляют какими-то скучными, старыми, обрюзгшими и бородатыми скупердяями. Понятное дело, что вряд ли какой-то девочке и, уж тем более, мальчику это покажется интересным. Но ведь если деятели науки есть люди большого ума, то деятели искусства обязательно и неизбежно суть люди большого сердца, огромных, как правило, страстей. И это значит, что эти самые великие деятели, когда ещё не были великими и тоже сидели за партами, любили сильнее других и были отчаяннее других. И вот именно такие-то биографические справки должны предоставляться девочкам и мальчикам, которые сидят за партами. Именно так надо вдохновлять. А уже после, разогрев интерес, подводить к тем или иным открытиям и истинам, которые подарили этому миру Великие.
Но так Андрей думал, когда ему было пятнадцать. Сейчас ему было восемнадцать, и с тех пор он больше о том не думал. Думать надо было теперь о защите предстоящего диплома, который нужно было ещё написать. Что Андрей и решил наконец сделать.
Он устроился за рабочим столом. Достал листы бумаги, – всякого рода электронно-вычислительные машины Андрей не любил, главным образом потому, что не доверял им. И сочинял он поэтому сначала на бумаге, а после перепечатывал на печатной машинке.
Расположившись и приготовившись писать уже техническую литературу, Андрей вдруг глянул в окно и подумал о том, что ждёт его после этого диплома. То есть после защиты. После колледжа. Вышка? По той же специальности? Или, может, вышка по гуманитарной стезе? Погоня за мечтой или – армия?..
