– Там слишком шумно, многолюдно и.... и там столько храмов по пути, что я предпочитаю эту тропу.

– Храмов? Да, там есть один, он был воздвигнут в честь основательницы нашего города, Богини Афины.

– Основательницы? Хм… город основали и создали таким каким мы его знаем люди. Великие Цари, архитекторы, мастера и рабы, ну уж точно никакая там вымышленная богиня. Надеюсь, это была дань старым традициям, а не ваше истинное мнение.

– Вы недолюбливаете Богов? Вы в них не верите?

– Не верю? Мой ответ – да! Недолюбливаю? Мой ответ – конечно! Я уверен, вместо того, чтобы тратить время на бесполезные молитвы и подношения им, эти глупые люди могли бы заниматься самообразованием, интересоваться окружающим их миром, заниматься семьями и уделять больше времени детям.

Все в совете ученых знали, что Маттиас не особо верующий, но никто никогда не осмеливался задавать вопросы на эту тему, а уж тем более вступать с ним в дискуссию. Так же и Мина знала это, но в тот момент она осознала всю глубину его болезненной обиды. Его глаза светились ненавистью, а речь стала настолько резкой, что она решила сменить тему, да бы не вызвать ещё более болезненной реакции.

– Я понимаю, наверное, и что самое главное каждый имеет право на свою точку зрения, тем более такой образованный человек как вы.

– Я рад, что вы со мной согласны, значит мы похожи, и в отличие от этих примитивных людей не тратим свое драгоценное время на глупые молитвы, которые кроме разочарования ничего со временем им не принесут.

Но услышав эту фразу прежнее желание улетучилось, голос задрожал и как будто на секунду она потеряла самообладание:

– Нет, я не согласна! Я согласилась с тем, что ваше мнение имеет право на существование, как и мнения тех верующих, которые посещают Храм каждый день. Вера, в Богов, в светлое будущее не может быть глупым! Если нет Веры, нет жизни, а если нет жизни, то человеческое существование еще короче и бессмысленнее чем жизнь цветка, который сорвали, насладились его красотой и ароматом, а затем выкинули! Вот что я думаю.

В воздухе повисла тишина, было слышно, как бьются их сердца, как ветер колышет деревья и как земля под ногами издает скрежет от шагов.

– Простите, меня. – Прервав столь тяжелое молчание произнесла она. – Я не хотела…то есть…просто, я же объект Вашего исследования, а раз так, то укрывая свои истинные мысли я искажаю его.

– Вы напоминаете мне мою маму, – тихо, почти шепотом произнес он. – Вы так её мне напоминаете, что иногда страшно…Вы такая же, как и она невообразимо живая, с блеском в глазах, открытая этому миру, с живым умом и глядящая далеко в будущее. И к сожалению, с любовью к ним, к этим Вашим Богам! Мне жаль…

– Жаль? Но почему именно это чувство? Жалость обычно испытывают к слабым, больным или немощным, а верующих людей к таковым отнести никак нельзя. Вы знаете, Маттиас, – продолжая теперь уже более нежным и спокойным голосом, – Я ведь тоже раньше была немного зла на Богов и думала, что они оставили меня и мою семью, и что помощи ждать от них не стоит. Но со временем я всё поняла и самое главное приняла. А затем…затем наступила гармония, радость и меня окутала любовь ко всему что нас окружает. Вы, наверное, сейчас меня совсем не понимаете и считаете глупой, но это ничего, у нас с вами огромный путь, и мы пройдём его вместе, чтобы не случилось.

– Ваш дом, кажется? – прервав её он тяжело вздохнул.

– Да, а я и не заметила, что мы уже дошли, но меня радует, что в этот раз, заметили, Вы. Ну что же тогда до завтра! – с улыбкой произнесла она и свернула на небольшую тропинку, вдоль которой на протяжении всего пути росли благоуханные цветы, в сторону огромного белого дома, который был окружен со всех сторон цветущими деревьями и от этого весьма выделялся среди прочих.

– Прощайте. – произнёс почти себе под нос Маттиас и проводив взглядом свою собеседницу двинулся по направлению к своему дому. Он шёл еще медленнее чем обычно, почти волоча ноги по земле, он был не в настроении. Осадок от столь бессмысленной и раздражающей, по его личным убеждениям беседы, еще давал о себе знать. Но даже это не могло унять то ноющее, не отпускающее, но такое теплое и родное чувство где-то глубоко внутри, что ему хотелось плакать…Он вдруг вспомнил себя десятилетним мальчиком, хотя не делал этого так давно. Подойдя к своему дому, он посмотрел на скамью, которая стояла вся заросшая травой и выглядела весьма шаткой и не надежной. Задержав взгляд на несколько секунд, он сделал глубокий вдох и зашел внутрь.

– Ученый, как Вы себя чувствуете? – робко, с легкой нотой сожаления спросила Мина.

– Хорошо, – сухо последовал ответ.

– Мы сегодня продолжим наше общение, как обычно после окончания собрания?

– Возможно, если меня сильно не задержат для обсуждения предстоящего события, – не меняя интонации и даже не посмотрев в сторону собеседницы продолжал он, – Вы же понимаете, какое грандиозное оно будет и что приготовлений еще слишком много. К тому же я еще не начал готовить свою речь. Я дам ответ чуть позже, а сейчас простите меня, но я слишком занят. – после этих слов Маттиас развернул очередной свиток и углубился в его изучение, всем видом давая понять, что более не готов вести беседу.

Собрание было долгое и как всегда весьма оживленное, но уже подходило к концу. Все спешно собирались и только двое особо никуда не торопились. Мина стояла на привычным для нее месте, облокотившись о колонну и внимательно смотрела в сторону Маттиаса. В отличие от других он не останавливаясь продолжал делать записи, то и дело открывая и закрывая очередную книгу.

– Мина, вы не собираетесь идти домой? Вас что-то задерживает?

– Я жду Маттиаса, знаете, Христофор нам с ним по пути.

Но не дав закончить он прервал её:

– Вы уверены?

– Простите?

– Вы же понимаете, Мина, о чем я? Ведь так? – немного раздосадованным голосом произнес он.

– Да понимаю, но не желаю принимать.

– Мы здесь все как одна семья и я переживаю за вас обоих. Маттиас, он не совсем такой как мы, то есть он совсем не такой как мы. Вы сейчас смотрите на светлое будущее всего античного мира, в этом мальчике и его потенциале скрыто еще столько всего. И если он будет отвлекаться на всякие мелочи, то сойдет со своего пути и потеряет свой ориентир.

– Простите меня конечно, Христофор, я безумно уважаю вас и благодарна за шанс, который вы мне дали. Но уверены ли вы, что тот путь, который все для него избрали верный? Я считаю, что каждый человек должен иметь право выбора и должен сделать его сам. Это право нам дано Богами! Не имея полной картины мира не познать его глубины даже на половину! Вот что я думаю.

– Всем будет только больно, и вам в первую очередь. Неужели вы мало пережили за свою столь юную жизнь? Не стоит открывать двери, которые давным-давно и крепко накрепко закрыты – это мой вам совет, Мина! – закончив он, тяжело дыша, направился к выходу тем самым дав понять всем присутствующим, что собрание окончено и все могут спокойно расходиться по домам.

Глаза девушки блеснули и наполнились слезами. В её голове одна за одной побежали картинки прошлого. Раздирая её сердце и крутя до боли неприятные воспоминания тем самым почти не давая дышать. Но сделав огромное усилие и взяв себя в руки, она направилась в сторону Маттиаса.

– Маттиас, я хочу, чтобы вы посмотрели на меня!

– Сейчас? – не отрывая взгляда уточнил он.

– Сейчас же!

От такого неожиданно резкого изменения интонации Маттиас поднял голову и пристально посмотрел в лицо девушки. Её губы дрожали, а на лбу виднелась испарина.

– С вами всё в порядке, Мина? Вам нездоровится?

– Мне нужно…нет… мне необходимо, чтобы сегодня вы проводили меня до дома! И именно сегодня я расскажу вам то, что не рассказывала никому до вас и вряд ли решусь рассказать. Но если вы мне сейчас откажете, найдя сотню причин для этого, то наше соглашение будет расторгнуто навсегда!

– Я… Я конечно же провожу вас! Это не обсуждается. – практически заикаясь от волнения и от столь неожиданно сложившейся ситуации произнес тот, на кого она смотрела как никогда прежде. Не отводя ни на секунды взгляда, тем самым и смущая, и заставляя чувствовать до сели неизведанное сопереживание и что-то еще, то что пока он объяснить себе не мог.