-Не дадим москвичам хозяйничать в нашем городе! - дружно завопила подконтрольная пресса, и как ни клялся Комежякин в верности делу верхнегрязевского пролетариата, клеймо столичного жителя все больше портило ему рейтинг.
Наступление велось широким фронтом. Через директора Верхнегрязеского рынка был запущен слух, что москвичи собираются приватизировать его площади и выстроить там супермаркет для новых русских. По местному радио в программе "Краевед" историк Нилов задушевным голосом рассказывал о богатых традициях города и сетовал, что все это незаслуженно забыто. Виноваты в этом были естественно не только сами верхнегрязевцы. По словам краеведа, растленная столица вместе с американским империализмом навязала Верзнегрязевску чуждую культуру, но скоро этому придет конец. После таких речей сильнее билось сердце верхнегрязевского патриота и взоры, как бы сами собой, обращались к плакатам "Наш Кандидат". Наблюдая, как на волне столицефобии, еще сильнее взлетела популярность патрона, Павел недоумевал:
" Почему они его в земляки записали?! Может этот "Наш" самый что ни на есть москвич, да еще и с израильским подданством! ...Да и вообще кто он!?"
Но видно любовь народная такая же загадка, как и женская душа. Понять, почему так растет рейтинг их кандидата, не всегда могли и сами творцы его образа. Все уже получалось почти без их вмешательства. Чуть упали из-за сезонных колебаний цены на сахар, тут же пополз слух, что это Наш для города постарался. Сподобился Витька Сапог починить к выборам мост через Грязевку эффект оказался тот же.
-Система вошла в режим самонастройки, - сострил как-то очкарик из стратегического отдела. На что присутствовавший при разговоре Примас заметил, что местный электорат это непостижимая данность и научная терминология к нему не применима. Вообще, отношение "штабистов" к избирателю чем-то напоминало взгляд греческих богов на копошащееся у подножья Олимпа человечество. Замкнутый мирок штабного особняка жил весело и сыто, иронично взирая на разгоравшиеся предвыборные страсти. Почти каждый день в буфете устраивались банкеты. Справляли дни рождения, именины и прочие знаменательные и не очень знаменательные события. На вечеринках уничтожалось огромное количество дорогих напитков и закусок. Под щемящие душу джазовые переливы зачинались мимолетные романы. Здесь Павел сошелся со жгучей брюнеткой Ритой. Прилагать особых усилий и в этом случае не пришлось. Эмансипированная журналистка из команды Примаса сама затащила его в свой номер. После чего Павел еще больше возрос в собственных глазах, возомнив себя настоящим мужчиной. Недавнее существование на мамашином заводе воспринималось теперь как забытый ночной кошмар. Пролетая на своем "Рено" по улицам Верхнегрязевска, он почти не замечал бредущих по тротуарам прохожих.
"Что ему эти тени смертных! Их мысли, заботы, надежды он узнает, получив очередную распечатку, и если что-то не так направит их в нужное русло."
Все чаще он чувствовал себя по-настоящему всемогущим, вот только сны снились какие-то нехорошие и тревожные. В них Павел видел себя, то на пороге заводского отдела кадров, то призывником у дверей военкомата. Все забытые страхи и комплексы возрождались в этих ночных видениях и, просыпаясь, Павел спешил в свой кабинет, где снова чувствовал себя хозяином людских судеб.
Февраль всегда был для Павла несчастливым месяцем. Теперь, когда все складывалось так удачно, он надеялся избежать сезонных неприятностей, но с приходом рокового месяца судьба снова обеспечила их по полной программе.
Началось все с незначительного инцидента. Утром вместе с приятелем из отдела контрпропаганды, Павел затеял что-то наподобие игры в мяч. Перекидывая друг другу папку с документами, молодые люди двигались по коридору, изображая баскетбольных профи. Среди сотрудников штаба подобная дурашливость была обычным явлением, попадавшиеся навстречу коллеги, посторонившись, пропускали игроков и спокойно шли дальше. И вдруг, приняв очередной пас, Павел с разбегу врезался локтем в чей-то живот. В следующий миг он был отброшен назад и увидел надвигающуюся багровую физиономию Перетягина.
- Совсем охренели придурки! Надрать бы вам задницу!- угрожающе сопя, проворчал главный редактор.
- Я конечно извинясь, но и вы могли бы полегче...- начал Павел, но договорить ему не дали.
- Я тебе сейчас огрызнусь, щенок! - рявкнул Перетягин. - Скажу кому надо, с тобой быстро разберутся. Штаны спустят и по голой заднице по первое число...
Оставив растерявшегося молодого человека, Перетягин прошествовал дальше, а Павел еще долго не мог прийти в себя.
" Скажу кому надо, и с тобой быстро разберутся... интересно, на что это Перетяга намекал?"
Нелепая хамская угроза вдруг стала наполняться реальным содержанием. Таинственная сила, которой Павел служил и поклонялся, вдруг обернулась своей темной стороной.
" А ведь они и с тобой, что захотят то и сделают! Скажешь, нет? А кто им помешает?! Этот Наш скоро целый город поимеет, чего уж о тебе говорить!"
Прошло еще несколько дней прежде, чем он смог избавиться от подобных мыслей. Правда, прежнее беспечное отношение к жизни так и не вернулось. Все чаше он стал задумываться над тем, что будет делать дальше и не стоит ли поискать другую работу. По-иному взглянул Павел и на жителей Верхнегрязевска.
" А ведь они действительно на что-то надеются! Верят, что жизнь после выборов пойдет по-другому,"- думал он, проезжая мимо толпившихся на автобусных остановках людей. В душе начинало шевелиться что-то похожее на раскаяние. Однако вскоре от этих сентиментальных настроений не осталось и следа. Способствовало тому более тесное знакомство с электоратом.
Воскресным вечером, когда Павел возвращался из Москвы, вблизи железнодорожного переезда неожиданно заглох его автомобиль. В двигателях Павел разбирался слабо и поэтому, даже не пытаясь починить своего любимца, он вытолкал его на обочину и стал звонить в гараж при штабе. Там, как назло, никого не оказалось. После нескольких безуспешных попыток остановить попутную машину Павел начал нервничать. На дорогу быстро опускались серые февральские сумерки, а редкие автомобили, не притормаживая, проносились мимо. Неподалеку от перекрестка среди сугробов угадывалось что-то похожее на железнодорожную платформу, и когда из-за леса вынырнула электричка, Павел, не раздумывая, кинулся туда.
