Если уж на то пошло, я в любом случае должна сейчас пинать все ногами от отчаяния, а не доставлять себе удовольствие, так как ранее сама открыла свой большой честный рот! Но это правда, Кэннон с нами всего… тринадцать дней, и это действительно кажется немного быстрым переходом от планирования женитьбы на одной девушке до поцелуя с другой. Я не хочу, чтобы время быстро пролетело; я хочу наслаждаться каждой минутой и каждым разговором, чтобы узнать его поближе, но часть меня (ладно, большая часть меня) готова быть его отвлечением и завершить «еще слишком рано» период.
Чувствуя себя сейчас уравновешенной, а не обделенной, я одеваюсь, готовясь ко сну, и выхожу из ванной комнаты в неожиданную тишину.
Может я и не мать в прямом смысле этого слова, но относительно Коннера у меня развился определенный инстинкт, который подсказывает мне: что-то происходит, когда я вхожу в комнату.
Сейчас мой радар сигнализирует с тройной силой.
Хм… Кэннон и Джаред сидят рядом друг с другом за столом, склонившись над ноутбуком. Я тихо отодвигаю занавеску и вижу Ванессу, которая вырубилась на кровати Джареда. Хорошо, что его самого нет вместе с ней. Ретт тихонько похрапывает в своей постели.
Что это за дурачество?
Потихоньку приближаясь, я распознаю доносящиеся с экрана звуки паршивой музыки и тяжелого дыхания гораздо быстрее, чем они понимают, что я стою рядом.
— Чем это вы, ребята, занимаетесь? — шепчу я.
— Что? — вздрагивая, Кэннон оборачивается и смотрит на меня, словно кот на канарейку. — Н-ничем.
Он пытается захлопнуть экран, но Джаред удерживает его.
— Ни за что! Я смотрю это. Коннер спит, так что она не слетит с катушек. А вообще, Мама Медведица, — он похлопывает место рядом с собой, — иди-ка зацени это.
— Джаред Пол Фостер, ты предлагаешь мне посмотреть интернет-порно вместе с вами двумя?
— Это именно то, о чем я говорю. А теперь ш-ш-ш, и садись, я хочу послушать.
О да, диалог ведь такой запутанный и замысловатый. Это смущающее, зачастую травмирующее испытание — наблюдать за работой его мозга.
Шокированная собственными действиями, я действительно сажусь, закатывая глаза. Кэннон наклоняется ко мне, вздернув левую бровь.
— Хочешь немного попкорна, сирена?
Я сердито оглядываюсь на него, а затем быстро перевожу взгляд на экран.
— О`кей, тогда расскажите мне в двух словах этот захватывающий сюжет.
Джаред, пользуясь возможностью, указывает на экран.
— Эта девчонка вызвала ремонтника установить раковину, и он пришел вместе со своим учеником. Сейчас они, эм, они…
— Понятно! — я поднимаю руку вверх, чтобы остановить его лингвистически увлекательное разъяснение. — Я все поняла.
Скамейка трясется из-за смеющегося над моей реакцией Кэннона, его голова опущена и повернута в сторону, что совершенно не скрывает его веселье.
— Гм, — поверить не могу, что собираюсь спросить это, но точно знаю, что любопытство не будет давать мне покоя, поэтому я глубоко вдыхаю, прежде чем решаюсь сделать это. — Почему у этого парня на все руки член двух разных цветов?
— Что? — Джаред взрывается истерическим смехом.
— Ш-ш-ш! — предупреждаю я его, не желая, чтобы остальные проснулись и застали нас в самый непривлекательный момент. — Смотри, прямо вот здесь, где находится ее рот, отчетливая линия перехода коричневого в розовый. Взгляни, — теперь я тычу в экран, — прямо здесь, вот эта линия. Это странно. Что-то с ним не так.
Теперь они оба, уткнувшись лицом в стол, пытаются приглушить свой громкий смех, по-прежнему ничего не ответив мне.
— Кэннон, возьмешь это на себя? — фыркает Джаред.
Кэннон вскидывает голову, все признаки веселья улетучились, а испуганные глаза широко раскрыты, прямо как у животного в свете фар за секунду до надвигающейся аварии.
— Ни за что на свете.
— Киска, — поддразнивает его Джаред. — Лиз, у большинства парней головка светлее, чем сам ствол. Это абсолютно нормально.
Я с отвращением морщу лицо.
— Я бы не стала брать эту физически не нормальную, уродливую штуковину в рот. Это как откусить наполовину зеленую вишню. Знаешь, что-то абсолютно неправильное. Следовательно, не суй это в свой рот!
— О, нет? — спорит Джаред. — Итак, ты уже его соблазнила, его возбужденный член прямо перед твоим лицом. И ты просто скажешь «нет, спасибо»? — смеется он. — Ужасно грубо. К тому же, ты когда-нибудь в действительности смотрела на вагину? Вся сморщенная, как изюм. Не так уж и красиво, будто произошло нечто ужасное. Из больших частей выскакивают другие. Как в том фильме, где жуткий пришелец наводит страху, а потом ба-бах! — и из его живота вырывается детеныш.
— Понятия не имею, что ты только что сказал. И у меня вообще-то есть вагина, — монотонно бормочу я, полная недоверием и отвращением, в ответ, в то время как Кэннон, уткнувшись лицом в сгиб локтя, сотрясается всем телом от сдерживаемого смеха.
— Твой клитор. Он полностью окружен складками, а потом, вот так сюрприз, высовывается из них! — Джаред с ликованием вскидывает согнутые в локтях руки и трясет ими. — Вот с этим действительно что-то не так.
Это может больше никогда не случиться — но сейчас у меня буквально нет слов. Я просто трясу головой, пугающе заинтересовавшись его внутренними проблемами, и вместо того, чтобы возвращаться мыслями к нашей теме и красноречивому описанию вагины, я обдумываю, могу ли я быть настолько грубой и заставлять парня чувствовать себя плохо. Хм. Мой мозг усердно работает, и я отрывисто произношу.
— Я притворюсь, что упала в обморок!
Сейчас они уже не могут сдержать вопли, которые весьма вероятно разбудят не только весь автобус, но даже мертвых. Я жду, зная, что моя идея великолепна, пока они успокаиваются и вновь обретают возможность разговаривать.
— Притворный обморок? — со сверкающими глазами спрашивает Кэннон, борясь с веселой улыбкой. — Ты знаешь, как это сделать?
— Конечно, — я показываю ему, драматически закатывая глаза и падая назад с безвольно повисшими по бокам руками.
— Очень хорошо, — отвечает он. — Я бы купился.
— Черт, я бы тоже, — недоверчиво произносит Джаред. — Женщины такие подлые.
— Эй! — я прихожу в себя и толкаю его. — Я бы сделала это из лучших побуждений, а не из-за подлости. А теперь заканчивайте со своим мужским кино. Я собираюсь спать, — я бросаю на них неодобрительный взгляд и медленно тащусь на свое место. Это был длинный, но наполненный блаженством день, и я истощена.
— И, Джаред? — я оборачиваюсь с дерзкой улыбкой. — Ты слишком много протестуешь — а это неопровержимое доказательство. Сожалею о твоем разноцветном члене.
Какого черта? Я просыпаюсь, чувствуя, будто только что легла спать, и оглядываюсь в темноте, боясь, что кровать Ретта, в конце концов, развалилась на части прямо над моей головой.
Затем что-то прилетает прямо мне в лицо, а за этим следует приглушенный смех, доносящийся через проход. Отлично, это не разрушение потолка, просто Кэннон чем-то кидается в меня. Обшаривая рукой вокруг, я нахожу два комка и включаю над своей кроватью свет, чтобы посмотреть, что это. Разворачивая первый шарик смятой бумаги, я громко хихикаю.
Не бойся, маленькая сирена. Как минимум восемь из десяти членов имеют один цвет. НО НЕ СТОИТ проверять это на практике, просто поверь мне на слово. — К.
Я открываю второй, снова испытывая искушение засмеяться над беспорядочными мыслями, не дающими ему заснуть.
Приходить в чувство — значит вновь обрести себя.
Обрести себя — значит вернуться к нормальному состоянию, особенно после неудачи.
Синопсис: «приходить в себя» не имело никакого шанса на успех, негативный оттенок, навешанный ему, несправедлив и ошибочен. Возвращение в нормальное состояние после неудачи — это хорошо. Неудача — это плохо. — К.
