— Почему же ты так решил? — не отставала Соланж. — никогда нельзя заранее предугадать, чем обернётся то или иное действие или поступок.

— Соланж права, — вступились за принцессу девочки. — Может оказаться, что в поисках гномов мы попадём в такие передряги, по сравнению с которыми плавание на Арсло покажется скучной прогулкой, и не более того.

Ребята не стали затевать спор, но каждый, тем не менее, остался при своём мнении. Соланж предложила:

— Давайте уже отправимся к Невермору. Скоро станет смеркаться, а мы ещё не приступили к выполнению своего обещания перед стариками Геруной и Пуллем.

Слова про пожилую супружескую чету возымели эффект над мальчиками, так что они перестали конфликтовать с девчатами по поводу того, что увлекательнее. Раз уж дали слово, его надо сдержать. Солнце село за кронами деревьев за садом, и на графство легла тень, вслед за которой подкрадывался вечер. Соланж в который раз за этот день вытащила из сумочки своё волшебное зеркальце, когда-то давно подаренное ей Бертраном, получившим его от своей матери-колдуньи, и посоветовала четверым ребятам ухватиться за золотую оправу, едва сумев поймать отражение лунного шара.

Глава II

Ночь над Невермором

На горизонте виднелись лёгкие облака, окрашенные лучами заходящего солнца в красноватый цвет. Чёрные холодные воды океана отражали в себе тускнеющее небо, придавая ему ещё больше серости и мрачности — таковы были воды Невермора. Лес на океанском склоне тихо шумел, колыхая ветвями под тихими потоками тёплого приятного ветра. Как и в мире, привычном Вадиму и Насте, так и в Зимерии сейчас была осень, правда, гораздо более мягкая и тёплая.

— Что мы будем теперь делать? — спросила Дастида принцессу.

— Дождёмся ночи и посмотрим, что же за таинственные вспышки губят рыбу и наносят ущерб рыбакам. Ждать осталось недолго.

— Соланж, — обратился к волшебнице Вадим, — а что, если сегодня никаких вспышек света не будет?

— Я уверена, что что-нибудь обязательно произойдёт этой ночью, — ответила девушка, вглядываясь в горизонт за океаном. — Смотрите, вот и Луна показалась.

В наступивших сумерках из-за далёкой водной глади стал всплывать большой лунный шар.

— Почему же Луна такая огромная? — спросила Настя. — Я не замечала раньше ничего подобного.

— Это как в тот раз, когда ты показывала нам фокусы на площади. Когда мы с тобой только-только познакомились, помнишь? — обратился Вадим к принцессе.

— Да, — согласилась Соланж, — но в тот раз это была моя магия, а на этот раз — я не знаю что. Луна в самом деле стала ближе к Земле, и именно это вызвало бегство гномов. Они что-то почувствовали, возможно, чей-то призыв.

— Призыв того, кто тянет Луну к нам, сюда? — стала понимать ход вещей Дастида.

Соланж кивнула, но вряд ли кто-то из ребят смог увидеть этот короткий жест головой в наступившей темноте. Дети и волшебница смотрели на всплывавшую Луну и старались понять, кто и зачем хочет сблизить спутник с планетой.

— Давайте разожжём костёр? — предложил Трофер. — Очень уж тут мрачно.

— Это так на тебя действует неверморский воздух, — пояснила принцесса. — От холодных волн океана всегда тянет мрачностью и загадочностью.

— Это верно, — Настя потёрла себя руками, чувствуя, как по телу пробегают мурашки. — Так мы разожжём огонь?

— Да, — тихо шепнула Соланж, не отрываясь от ночного светила.

Настя и Трофер стали собирать ветки и сухую листву для розжига костра, а Вадим и Дастида попытались отвлечь старшую подругу от ночного неба.

— Мои родители говорят, что если долго смотреть на Луну, то можно сойти с ума, — мальчик потянул Соланж за руку, чтобы та отошла от края обрыва и села к разгоравшемуся костру, который развели их друзья.

— Они правы, — подтвердила Соланж, отворачиваясь от Луны. — Мои родители говорили мне то же самое, когда я была маленькой девочкой, и мы жили неподалёку от Картахены.

Дети и принцесса уселись вокруг костра, и Соланж рассказала друзьям некоторые истории из своей прошлой жизни.

— Когда мне было восемь, мы с мамой жили в маленьком городке Валье де Эскомбрерас на юге Франции. Отец в это время был в Париже, он оставил нас с мамой и отправился защищать город от немцев. Так вот, в один летний день, когда моя мама уехала наниматься работать сиделкой к одной богатой пожилой даме, я осталась дома одна. Мне быстро наскучило возиться и играть в саду; все соседские дети были увлечены игрой в войну, а мне вовсе не хотелось принимать участие в такой глупой игре с ними. Я решила пройтись вдоль побережья до Картахены, к порту. Мне всегда нравилось смотреть на работу моряков: они таскали тюки и ящики, вытягивали и складывали рыболовные сети, прежде чем пуститься в плавание. Когда к городу приходили большие лайнеры, моряки загружали продовольствие в трюмы, после чего корабли вновь уходили в море. Так вот, в тот день я планировала опять смотреть за работой весёлых моряков, которым так нравилась жизнь на побережье. После двух часов ходьбы по берегу я сильно устала и уже приготовилась лечь на склоне, чтобы смотреть за кипящей жизнью морских жителей, как заметила какую-то женщину, укутанную в яркий красивый платок. Она шла по пристани и что-то кричала на женщин и детей, провожавших своих мужей, отцов и сыновей в плавание. Это происходило примерно в сотне метров от меня, так что я не могла расслышать, что именно кричала женщина, в порту было очень шумно и суетно. Я видела, что дети смеются над её речами, а женщины прогоняют прочь. Я почти сразу поняла, что эта странная дама — цыганка. К нам в город иногда захаживали таборы кочующих цыган, и мама всегда говорила, что добра от этих людей не приходится ждать. Мне очень хотелось узнать, что же именно говорит цыганка и за что её прогоняют и насмехаются над ней. Я проследила за этой женщиной взором: она поднималась по невысокому холму от пристани к жилым домам моряков. Чтобы не потерять её из виду, я поднялась с травы и быстро побежала к удалявшейся цыганке. Она поднялась в улочку и пошла между рядами домов к полям. Я бежала, иногда останавливаясь, чтобы передохнуть, и тогда теряла женщину за сновавшими по городу людьми и повозками, забитыми большими тюками с вещами, которые везли к отплывавшему кораблю. Пробежав через весь городок, я вышла к большому полю, разбитому на фермерские участки зажиточных землевладельцев. Хотя война сделала их не столь богатыми, каковыми они были до нападения фашистов. Недалеко от деревянного забора, отделявшего одно хозяйство от другого, стоял небольшой сарайчик, и я успела заметить, что цыганка скрылась именно в нём.

— Простите, — я открыла дверцу вслед за дамой и осмотрелась в полутьме, — вы здесь?

Поначалу мне показалось, что сарай пустует, но как следует присмотревшись, я заметила колыхающуюся шторку, натянутую на леске под низеньким потолком. Отдёрнув занавесь, я увидела эту женщину. Цыганка сидела за маленьким столиком, на котором лежала старая потрёпанная колода карт. Женщина вовсе не удивилась, увидев меня. Она жестом указала мне на маленький табурет у стола, но я не решалась принять её приглашение сесть.

— У меня с собой совсем нет денег, ни одной монетки, — призналась я.

Цыганка словно не слышала, что я ей сказала, поскольку не успела я закончить свою фразу, как она стала говорить немного рассерженным тоном:

— Глупые люди…

— Простите? — не поняла я, что имеет в виду дама.

— Они не хотят верить старой Флоренс, — продолжала цыганка, имея в виду себя. — Я ведь их предупредила, пусть теперь ждут беды.

— Вы говорите о том, что было на пристани, в порте?

Цыганка не ответила. Она взяла со стола колоду карт и протянула их мне, сказав:

— Выбери карту.

Я не стала долго раздумывать и взяла одну потрёпанную бумажку из середины колоды.

— Валет червей, — протянула я карту цыганке, посмотрев на лицевую сторону.

— Валет червей часто приносит жертвы и может отказываться от личных желаний ради высокой цели тех, кто для него дорог, — произнесла цыганка, принимая от меня карту.