Собой оно полно

И жаждет так мало

Возможности гордой отчетливо

Пока не угаснет мой взор.

Сколь счастлив тот, кто здесь в сени деревьев

Сырой землей укрыт,

От солнца не страдает он, не мучит

Его в ночи луна.

И пусть несет в разодранном пространстве

Лохмотья туч Эол,

Пусть Посейдон взъяренный клочья пены

Швыряет в небеса,

Он безразличен, и пастух, пришедший

Под вечер отдохнуть

В дубраву, где зарыт когда-то слывший

Подобьем божества,

Не ведает, что ныне попирает

Того, кто мог бы стать,

Коль жизнь была бы вечной, воплощеньем

Нетленной красоты.

Ваша веселая дивная молодость,

Счастье, так полно в себя погруженное,

Взгляд ваш, каким вы на взгляд отвечаете,

Ваше незнанье себя

Делают вас поразительно схожею

С жизнью всеобщей, и тихо прощаешь вам

За безотчетную нежность к любимому,

Что забываете вы,

Как много юных на бреге безвременном

Крона, отца правосудья неправого,

Море смывает, оставив лишь в памяти

Шелест белесой волны.

О, сколько горестей смутною делают

Жизнь нашу краткую! О, сколько бедствий,

Жалких, нелепо-ничтожных,

Нам уготовано свыше!

Сколь счастлив бык, что пасется на пастбище,

Не сознавая себя, и уходит

В смерть, словно в стойло родное,

Или мудрец, погруженный

В тайны науки, вдали от нас строящий

Жизнь, нам чужую, как дым, что возносит

Руки, которые тают

В несуществующем небе.

Это лето уже оплакиваю

И во вспять опрокинутой памяти

По цветам, что утрачу вновь,

Слезы горькие лью.

Через двери годов, мной прожитых,

Проходя, представляю густую тьму

Бездны, гулом наполненной,

Где не будет цветов.

Розу утром сорвав случайную,

Не бросаю, пусть вянет со мной, пока

Не свершит поворота в ночь

Вместе с нами земля.

Лидия, отринем знанье, не способное

Сотворить цветы, что приносит Флора,

Иль свернуть колесницу

Аполлона с пути его.

И отринем созерцание, далекое

От всего, что близко для нас с тобою,

Оно смотрит, не видя

Мир глазами усталыми.

Но взгляни: Церера, вечно неизменная,

Поле золотистое полнит дрожью,

А потом флейта Пана

Ниву вновь успокаивает.

Посмотри на нимф и на прадревний танец их,

Что рожден в лазурной богов отчизне,

Вот они в хороводе

Нескончаемом кружатся.

Посмотри: дриады, как и древле, шепчутся,

Подражая шуму листвы зеленой,

Даже Пан замечтался

И свирель отложил свою.

Так и мы должны, богам своим подобные,

Мирной жизнью жить, находя в ней счастье,

Аполлон ли сияет

Или бледной Дианы диск.

Пусть Зевес грохочет в небе помрачившемся,

Пусть Нептун свирепо валы бросает

На песчаные пляжи,

На утесы скалистые,

Но пребудет жизнь извечно неизменною.

Мы не видим Парок, прядущих пряжу,

И про них забываем,

Словно нет их и не было,

И цветы срываем, внемлем пенью птичьему.

Жизнь идет, не зная про наши страхи,

Так не стоит и думать

О грядущем, нам ведомом,

О том дне, когда погаснет солнца свет в глазах

И уйдем в края, где Цереры нету

И где Пан не подманит

Флейтой нимфу пугливую.

Станем же хранить, в лукавстве сотоварищи,

Лишь часы блаженства, богам подобно,

И тогда, быть может,

Ощутим их спокойствие.

А потом пускай приходит старость дряхлая,

Если только боги ее даруют

И отнять не позволят

Кроносу беспощадному.

Но да будет храм, в котором будем, Лидия,

Для себя богами, хотя и знаем:

Богом ставший себе

Не нуждается в чтителях.

=== [ АЛВАРО ДЕ КАМПОС ] ===================================

КУРИЛЬЩИК ОПИУМА

Господину Марио де Са-Карнейро

Душа больна,- и пусть не столь жестоко

Хворать и выздоравливать в бреду,

Я погружаюсь в опий и бреду

Искать Восток к востоку от Востока.

Я много дней страдаю на борту

От боли головной и от горячки,

И сил, чтоб выносить мученья качки,

Должно быть, никогда не обрету.

Презрев устав космического круга,

По шрамам золотым свой путь продлив,

Я грежу, что в приливе есть отлив

И наслажденье - в ганглиях недуга...

Но механизм несчастия таков,

Что вал не совершает оборотов,

И я плыву меж смутных эшафотов

В саду, где все цветы - без черенков.

Вхожу, на произвол судьбы оставлен,

В сплетенный сердцем кружевной узор.

Мне чудится: в моей руке топор,

Которым был Предтеча обезглавлен.

Я, заточенный, сызнова плачу

За все, что прежде натворили предки.

Мои больные нервы - в тесной клетке,

Я в опий, словно в ямину, лечу.

На зов его, не говоря ни слова,

В прозрачные спускаюсь погреба,

И вот луна восходит, как Судьба,

И ночь алмазами искрится снова.

А наш корабль сегодня, как вчера,

Плетется по Суэцкому каналу,

И жизнь моя на нем течет помалу,

Тягучая, как камфара с утра.

Я зову дней растраченных не внемлю

И утомлен, меня берет тоска

Она во мне, как жесткая рука,

Что душит, но не даст упасть на землю.

Я в захолустье португальском жил

И познавал природу человечью.

Я с детства овладел английской речью

И упражняюсь в ней по мере сил.

Приятно было бы порой в "Меркюре"

Стихи свои увидеть иль рассказ

Мы все плывем, и я грущу подчас,

Что до сих пор не видел даже бури!

Тоскливо дни проходят на плаву,

Хотя порой со мной ведут беседы

Какие-то британцы, немцы, шведы

Я болен тем, что до сих пор живу.

И я смотрю уже как на причуду

На путь в Китай и прочие края:

Ведь есть один лишь способ бытия,

А мир и мал, и очень сер повсюду.

И только опий помогает мне

От бытия - от скуки и болезни;

Я в подсознанье прячусь, в утлой бездне.

Как блекнет все, что не внутри, а вне!

Курю. Томлюсь. Чем далее к востоку

Тем ближе запад, и наоборот.

Коль скоро Индия во мне живет,

То в Индии реальной много ль проку?

Мне горько быть наследником в роду.

Видать, везенье увезли цыгане.

И перед смертью - ведаю заране!

На собственном замерзну холоду!

Я лгал, что делом инженерным занят,

По Лондонам и Дублинам спеша.